Маринкина башня - Мира Форст Страница 45

Агнеша также надеялась на мирное разрешению конфронтации, ведь если они сейчас сцепятся, мертвые будут с двух сторон.

Партизаны набрали воды и когда уходили, Ефросина, хотя и с сильным акцентом, но все же по-русски, выпалила:

— Мы не польские шлюхи, а порядочные девушки!

Ежедневное общение с Алексеем не прошло даром, он обучил девушку русскому языку.

Со стороны мужчин послышались смешки, а Настасья скривила губы в презрительной усмешке.

Агнеша радовалась, что рубки не случилось и все как-то обошлось. Кроме одного.

— А теперь, мои дорогие, объясните, что все это значит? — потребовал князь. — Оказывается, двое из вас русские, а двое других об этом явно знают. Один я не в курсе.

Ворон ему все рассказал. Ефросина узнала намного раньше от Алексея.

— Януш, если бы тебя не было среди этой компании, я бы решил, что меня разыгрывают, — признался князь Юрий. — Но тебе верю. Знаю, ты не станешь придумывать такую чудную историю.

Так в их тайну оказался посвящен еще один человек.

Зимой в лагерь короля Сигизмунда просочились две вести о Марине. Первую Агнеша узнала из письма самой Марины.

«Дорогая Агнес! До меня дошли слухи, что папеньке и Станиславу удалось покинуть лагерь под Тушино. А раз так, я уверена, ты уехала с ними и очень надеюсь, что мое письмо найдет тебя в стане Его Величества. Признаться, отправить письмо предоставляло для меня проблему. К счастью, в Калугу на два дня прибыл мой давний знакомый, гетман Ян Петр Сапега. Он обещался доставить по назначению корреспонденцию от меня. От него же я узнала о смерти гетмана Романа Ружинского и окончательном распаде тушинского лагеря. Ружинского ранил кто-то из военных в пылу ссоры. Князю удалось утихомирить бунт, но после, он упал с лестницы прямо на простреленный бок. От ушиба князь заболел и впал в горячку. Его отвезли в Иосифо-Волоколамский монастырь, где он и умер. Это случилось еще весною. А не так давно, двадцать второго декабря, супруга моего Дмитрия изрубили саблями. Он был на охоте с татарами, главный среди которых — Петр Урусов. Этот последний, в связи с какой-то местью, отсек Дмитрию голову. Вот так, дорогая моя Агнес, закончился путь второго Дмитрия. Я уже думаю, что это мое присутствие принесло им такие страшные смерти. Я бы уехала, да стерегут меня сильно. Ведь пока я жива, многие хотят использовать меня для достижения Московского трона. Атаман донских казаков Иван Мартынович Заруцкий предложил мне свое покровительство и защиту. Я вынуждена согласиться, иначе, боюсь, он применит ко мне силу. Заруцкий способен на все, казаки его слушаются и готовы идти за ним. Вместе с ним его жена, Варвара. Эта девушка удивительно похожа на меня, хотя она и старше. Атаман приставил ее ко мне помощницей. И знаешь, Агнес, последнее время мне все более кажется, что приставлена она ко мне для того, чтобы перенимать мои манеры. Варвара росла в степи и оттого изысканности и лоска ей не хватает. Но учится она быстро, как будто аристократизм заложен в ней с рождения, просто не получал должной огранки. Станет она мною, а меня убьют.

Прости, если огорчила тебя своими новостями. Напоследок напишу тебе что-то хорошее — мой жемчужный кораблик вновь у меня.»

Агнеша и Ефросина долго плакали после прочтения этого письма. Ворон и Алексей их утешали, а князь Збаражский до крови сбил на руках костяшки пальцев, молотя ими по пеньковой веревке, обмотанной вокруг деревянного шеста в его шатре.

Вторую новость о Марине они узнали ровно через месяц от самого короля Сигизмунда. Его Величество поделился с князем Юрием информацией о том, что Марина Мнишек родила сына, названного Иваном, и что атаман донских казаков Заруцкий увез ее с новорожденным ребенком в Коломну.

Агнеша с Ефросиной опять плакали, мужчины их утешали. Князь Збаражский выглядел ошарашенным и вместе с тем задумчивым.

— Бедная моя сестра! — хлюпала носом Ефросина. — И кто отец ребенка? Ничтожный Дмитрий или опасный Заруцкий?

— На самом деле, в данной ситуации, не имеет значения, кто отец ребенка, — ответил Януш. — Важно то, что Марина была коронована и родила сына, едва став вдовой Дмитрия, которого многие считали царем и потомком рода Рюриков.

— То есть, маленький Иван наследник Московского престола? — поняла его мысль Ефросина.

— Так и есть, — мрачно сказал уже Збаражский. — И это значит, что Марину теперь никогда не отпустят из этой треклятой страны. За ней и ребенком будут охотиться. Одни — для того, чтобы убить, другие, чтобы использовать в своих целях в борьбе за власть.

— Агнеш, о чем задумалась? — спросил Алексей, отметив излишне сосредоточенный вид сестры.

— У меня появилась одна мысль, — неуверенно ответила она.

— Говори, Агнес, — поторопила Ефросина.

— Князь, Вы сказали, что Заруцкий увез Марину с ребенком в Коломну? — уточнила Агнеша.

— Да. Так Его Величеству доложили.

— Понимаете, — поспешила Агнеша оформить свою идею, — в будущем очень живучим окажется миф о том, что Марина умрет в Коломне. Будто запрут ее в Маринкиной башне, и она пропадет оттуда. На самом деле — это сказка, легенда. Мой друг в своем исследовании все подробно описал. Сейчас одна тысяча шестьсот одиннадцатый год, а в начале одна тысяча шестьсот тринадцатого на русский престол изберут царя Михаила Федоровича Романова. Новый царь соберет против Заруцкого и Марины целую рать. Они будут убегать на Дон, в родные степи атамана. Но в Астрахани их поймают и доставят в Москву, где и казнят.

— Агнес, что ты хочешь всем этим сказать? — не до конца улавливал мысль сестры Алексей.

— Ганя думает, мы можем попробовать спасти Марину сейчас, пока она в Коломне, — взял Ворон за руку взволнованную девушку.

— А ведь точно! — хлопнул себя по лбу Алексей. — Ведь именно в Коломне та самая дверь перехода! Агнеш, ты молодец!

— Я думаю, — сказала Агнеша, — это наш единственный шанс. Заруцкий может в любую минуту сорваться с места и увезти Марину. Или, сделает то, о чем писала Марина в письме, убьет ее и заменит своей женой, пользуясь сходством той с царицей. Мы должны поспеть раньше.

— Но как нам попасть в город, занятый казаками? — резонно спросила Ефросина.

— Притвориться казаками, — тотчас нашелся Алексей.

— Но у нас нет казачьей одежды, амуниции, — подкинула следующую задачу Ефросина.

—