Константин Муравьев - Шаг в бездну Страница 46

Гоблин же не задавался такими высокими философскими вопросами, да и вообще был далек от глубокого самоанализа, он поступил намного проще. Выхватил свой короткий клинок и с каким–то непонятным воплем бросился в мою сторону.

"Черт, я и этот–то не факт, что переживу", — . наконец среагировав на нападение, подумал я.

А потому, я как стоял, держа кошку, лежащую у меня на плечах за ее лапы, так и ухватив их покрепче, со всей силы, прямо из–за головы запустил своей ношей в гоблина, несущегося на меня. Снесло его назад на пару метров, так силен был удар, и на некоторое время вывело из игры.Но до победы в этой маленькой битве было далеко. Оставалось еще шесть гоблинов, пятеро неслись на меня, а последний, видимо или самый умный, или самый трусливый, так стоя на козлах телеги, направил на меня лук, натягивая тетиву с наложенной на нее стрелой. Этот с луком и был наиболее опасен сейчас. Мое стенное состояние видения точек уязвимости и зон наибольшей опасности, подсказывало, что сейчас находится в этом месте для меня равносильно гибели. И еще. Никак не наступало состояние ускорения, что я наблюдал в схватке с волком или кошкой. Почему оно не проявлялось, мне было не понятно.

Выхватив окружающее пространство одним взглядом, я, благодаря своему видению, зафиксировал несколько мест, видимо, по какой–то причине не простреливаемых стоящим на телеге гоблином. А поэтому резко рванулся к ближайшему из них, по пути наклоняясь и подбирая выпавший у первого, напавшего на меня зеленого меч. И на бегу по какому–то странному наитию метая его в направлении лучника, в прыжке уходя за небольшой земляной бугорок, поросший травой. В который спустя мгновение входит выпущенная стрела, а еще спустя секунду, со стороны телеги раздается громкий вскрик, и гоблин хватается за вошедший в него где–то в районе плеча меч. А еще через пару, мгновений слетает с повозки от мощного толчка, полученного после удара связанного пленника.

"Так, минус два", — подсчитываю я свои небольшие шансы на выживание. Однако радоваться еще не время. Осталось еще пять противников, и они почти уже добрались до того места, где я лежал.

Подскочив и как ужаленный, бросившись до следующей условно безопасной сейчас для меня зоны, я проскользнул в ближайшую расщелину между деревьев и развернувшись, оказался напротив преследователей, смотря на них как через бойницу маленькой крепости. Как оказалось, я забрался в небольшое пространство, образовавшееся, между вырванным огромны корнем исполинского дерева, внешне похожего на наш дуб (интересно что тут произошло), и завалившим его сухостоем, и другими поваленными стволами деревьев. И теперь чтобы добраться или обойти меня, им нужно было преодолеть этот плотный непонятный бурелом, что образовался вокруг этой небольшой пещерки. А пролезть сюда напрямую и так же быстро могли только вслед за мной и только по одному, что меня вполне устраивало.

Я как раз успел перехватить нож поудобнее, как из той же расщелины появился первый противник. При ближайшем рассмотрении видение показало траекторию наиболее удачного замаха для удара, и я выделил место, куда он должен прийтись. А в следующее мгновение мой нож уже вошёл в область незащищенную одеждой, как раз в район живота этого гоблина. Вероятно, ему было очень больно, так он заверещал, что в принципе не удивительно, ранение в живот всегда самые болезненные.

"Как–то даже желаний испытывать на себе подобного нет", — подумал я, глядя на застрявшего между стволов деревьев и верещащего гоблина.

Похоже, это несколько сбило настрой четырем оставшимся зеленым аборигенам. Они перестроились, оцепили мое временное укрытие небольшим полукольцом, сам–то я себя тоже загнал в ловушку, и стали о чем–то переговариваться. У меня–то особого выбора тоже не было, но и ждать до бесконечности я не мог. Во–первых, неудобно, во–вторых, рано или поздно они могли придумать какую–нибудь гадость и в-третьих, мог очнуться первый попавший под брошенное мною тело кошки гоблин. И, похоже, что–то они уже придумали.

Я как раз заметил, что один из гоблинов махнул куда–то в направлении повозки. Сразу за этим самый мелкий из них метнулся обратно к телеге, и что–то там стал искать со стороны бессознательно лежащей девочки. Победно закричав, он вытащил четыре лука и две охапки стрел, а затем, порывшись еще немного, вытянул какую–то непонятную ветошь, что лежала там же в телеге, довольно оскалившись, неторопливо как–то вальяжно, направился к нам, при этом размахивая своими находками, что–то непрестанно говоря и показывая в мою сторону. Потом смысл его жестов все–таки дошёл до меня.

Я-то сначала подумал, что они меня постараются расстрелять из луков, правда перспективы этой затеи я не видел, тут было столько мест, куда стрелы снаружи никогда бы не попали, что она меня не пугала. Но теперь–то я догадался, что означали все эти действия невысокого гоблина. Они хотели меня выкурить. Поджечь стрелы и обстрелять мое укрытие, и если бы я не захотел прожариться до хрустящей–корочки, то сам бы вылез к ним из своего небольшого лесного дота.

"Не такие уж они и дикари", — Обдумал я о них, — "а то все аборигены, гоблины".

Я как–то подспудно ставил себя выше них, и в этом оказалась моя ошибка. И что мне делать, я пока не знал. Вот мелкий гоблин, скалясь во все свои зубы, проходит половину пути, и я понимаю, что дойти до своих он не должен. Иначе отсюда мне живым уже не вобраться. Но расставаться со своим единственным оружием, чтобы метнуть его в этого мелкого, я не могу. И только тут до меня доходит, что вообще–то охотничий нож это далеко не единственное мое оружие и далеко не самое опасное. А поэтому я, наконец, вспоминаю о пистолете в кобуре, висевшем на боку. И расстегнув ее, вытаскиваю его наружу, а затем уже привычным по бою в пещере образом навожу его на гоблина. Видимо что–то изменилось в моем поведении, окружающем фоне или он просто сквозь ветви заметил, мои телодвижения снаружи, но гоблин испуганно вскрикнул, бросил лук со стрелами наземь и развернувшись, хотел сбежать в лес. Но в этот момент раздался мой единственный за этот бой выстрел, попавший гоблину в голову и разворотивший всю ее переднюю часть. На этом бой, по сути, и прекратился, гоблины в испуге сорвались со–своих мест, крича что–то наподобие "миар" и стали убегать в лес. Но тут как раз и произошло то второе событие, которое заставило меня поверить в магию, которая существовал в этом мире, еще больше. Именно сейчас мне продемонстрировали ее наглядное применение, да еще и в боевом исполнении.

До этого момента я как–то не обращал внимания на связанных женщин и детей, которых вели гоблины. А зря. К концу нашего боя многие из них уже сумели освободиться. И вот сейчас одна из гоблин стояла около приснопамятной телеги, сжимая в руках короткий корявый посох с чередом какого–то животного на вершине, похожего на крупную мышь. При этом она что–то подвывая направила его на убегающих в лес своих видимо, не очень любимых сородичей. Услышав это необычное заунывное пение, гоблины перепугались еще больше и припустили к лесу, так что их коротковатые ноги превратились в сверкающие пятками круги. Я даже не знал, что можно так быстро бегать, вернее убегать. Но гоблинам это не помогло.