У смерти твой голос - Екатерина Соболь Страница 46

Он сказал это ровным тоном, не осуждая, не возмущаясь. Я в ужасе смотрела на него.

– Но… зачем?

– Потом сама ее спросишь. Мне пора идти.

– Ты где-то выступаешь сегодня? – Он не ответил, и я жалобно спросила: – Пап, ты же пошутил про маму, да? Просто хочешь меня подбодрить. Она же не могла мне всю жизнь врать?

– Поверь, тебе не грозила никакая особая опасность. Люди не могут знать, когда умрут. Это известно только судьбе. Но вот сейчас ты в опасности, и ее надо переждать. Просто телефон для этого гипнотизировать не обязательно. Посмотри телик, съешь что-нибудь вкусное. Ну все, побежал. Меня ждут.

Он ласково провел рукой по моим волосам и вышел из комнаты. Я осталась сидеть как громом пораженная. Невозможно. Но… Я без сил откинулась на спинку стула. Серьезно?! Сердце у меня разрывалось от горя, но тревога за Чон Мина хоть немного отвлекала от этой жуткой тоски – если бы не он, я бы, наверное, рыдала, упав на пол, но, что бы там ни говорил папа, Чон Мин стоил того, чтобы за него бороться.

Папа посоветовал мне не быть беспомощной, а потом сам же велел смириться с тем, что Чон Мин не позвонит. Да откуда ему знать?! Нет уж, буду бороться за то, что для меня важнее всего.

Я переоделась в свежую футболку, накрасила губы. Под вечер погода разгулялась, персиковый вечерний свет полосами ложился на пол. Куда поехать первым делом? В участок? Да, начну с этого – может, Чон Мин просто сидит и работает, а я зря волнуюсь. О маминой лжи я потом погорюю, сейчас есть дело поважнее. Я вызвала такси, натянула свой лучший белый пиджак и тут услышала шорох. Я медленно обернулась. Только что мне казалось, что нет места безопаснее, чем дом, но, похоже, я ошибалась.

В горле встал ком, руки похолодели. Страх навалился на меня с такой силой, что захотелось кричать, и в то же время я чувствовала, что ни звука не смогу выдавить.

В дверях моей комнаты стоял человек в ханбоке, шляпе кат и деревянной маске Янг-Бана, тот самый, что душил меня в отеле. Тогда его что-то спугнуло, но теперь, видимо, он пришел закончить начатое. Он что, прятался в саду, дожидаясь, пока уйдет мой отец?

Он убьет меня. Мне конец, тут ничего не поделать. Один раз мне повезло, но второй… Я отчаянно попыталась уцепиться хоть за что-то, что позволит не утонуть в пучине животного страха, и вдруг, как ни странно, смогла уцепиться за злость. Если человек в маске сейчас убьет меня, я больше не увижу Чон Мина, а это хуже, чем смерть.

Каждой стихии в бацзы соответствует своя эмоция, и древесная стихия – это гнев. Я не давала своему гневу воли много лет, но теперь он вспыхнул, как дрова в костре. Мамин поступок был искрой, из которой разгорелось это пламя, и сейчас любой, кто помешает мне добраться до Чон Мина, получит в ответ только ярость. Больше никакой покорности – что она принесла мне? Буду сражаться до последнего.

Я сама шагнула ему навстречу, прихватив с полки тяжелый том Хо Тэ Мина. Сейчас начало девятого – все еще не его время. Убийца что, часы потерял? Звать на помощь сейчас не имело смысла – родителей нет дома, а сад у нас огромный, соседи ничего не услышат.

Но если нет никакой судьбы, которая повелевает мне умереть за мой проступок, значит, исход нашего поединка не предрешен.

Янг-Бан спокойно стоял, сложив руки на животе. Потом сделал неспешный приглашающий жест в сторону двери. Широкий рукав ханбока красиво расправился в воздухе. Так и тянуло зачарованно пойти за ним, но я не сделала ни шагу.

– Что тебе надо? – отрезала я, стоя в трех шагах от него.

Янг-Бан еще постоял в приглашающей позе, но, поняв, что это не возымело действия, подошел, взял меня за запястье и потащил за собой. Во второй руке у меня по-прежнему была книга, и я врезала ею ему по маске, но он в последнюю секунду ловко увернулся и выкрутил мне запястье. Потом отбросил книгу и потянул меня на улицу.

Все-таки нашел свою пятую жертву. Это он, он всех убил, иначе в чем смысл? В отеле он просто пугал, но сейчас настал момент истины. Меня затошнило – я вспомнила, что он делает со своими жертвами перед тем, как убить. Нет уж, тварь, не дождешься.

И тут я вспомнила про такси. Конечно, оно остановится за калиткой, для начала надо выбраться из сада, но таксист даже оттуда услышит мои крики! Янг-Бан тащил меня за собой едва ли не волоком, не давая приблизиться на расстояние удара. Мы вышли в сад с папиными розами. Красный свет заката ласкал их лепестки, и я подумала, что выживу еще и ради папы.

«Чтоб завтра солнце встретить вновь, сегодня путь рассвету подготовь». Я резко дернулась, вцепилась в завязки маски на затылке и дернула их. Маска упала на дорожку, и я чуть помедлила, чтобы посмотреть, кто под ней скрывался, но Янг-Бан не оборачивался, а я не для того выиграла драгоценную пару секунд, чтобы ждать, когда он покажет лицо. Янг-Бан нагнулся за маской, рука, сжимавшая мое запястье, ослабила хватку, и я воспользовалась этим, чтобы дать деру. Влетела обратно в дом и заперла за собой дверь. На экране отображалось, что такси будет через семь минут, и я хотела позвонить таксисту, но что он поймет в моих криках? И тогда я набрала номер Гиля – по такому поводу придется вырвать его из траура. Пусть хоть кто-то знает, где я и что со мной. Так себе, конечно, свидетельские показания: «Во всем виноват человек в ханбоке и маске», но приходилось работать с тем, что есть.

Один гудок, второй. Ну же, Гиль, где ты там?! Пожалуйста, пожалуйста, возьми трубку! И тут я поняла, что где-то недалеко звонит телефон. Маленькое окно в прихожей прямо рядом со мной – вот откуда раздавался звук.

Не может быть. Ну нет.

Я с трудом оторвалась спиной от двери и открыла дверь. Янг-Бан по-прежнему стоял на дорожке среди роз. Он уже надел маску и завязал ее, но все равно не поворачивался. Стоял и смотрел на мобильный телефон в своей руке, как будто не мог решить, что с ним делать.

Телефон звонил. Я