Охотники и чудовища - Чернованова Валерия Михайловна Страница 47

Стерев с лица слезы и шмыгнув носом, иномирянка тихо заговорила. Он слушал ее, не перебивая, впитывая в себя каждую фразу и четко осознавая, что это не проделки мира, а чья-то изощренная игра.

Кто-то захотел, чтобы эта девушка стала сиротой из обители, дочерью мятежника и пришлой.

ГЛАВА 13

Допрос с пристрастием, начатый в экипаже, закончился уже в моей спальне, которая сейчас мало чем походила на спальню. Нет, кровать никуда не делась, стояла себе на месте, обрамленная тяжелым балдахином. Но вот то, что творилось вокруг нее, едва ли напоминало привычную мне обстановку.

Бардак, бедлам и погром в одном флаконе.

— А это было обязательно? — осведомилась я кисло, оглядывая учиненное этим металлическим вандалом бесчинство.

— Я искал доказательства. — Де Горт стоял, прислонившись спиной к стене и скрестив на груди руки: поза точь-в-точь, как этим кошмарным утром. — Как ты познакомилась с тем типом, выдававшим себя за отца Себалда?

— Ты не мог бы сначала… встать как-то по-другому? Такой ты мне не нравишься еще больше.

Удостоив меня тяжелым взглядом, весом этак килограммов в десять, обрушившихся на мои хрупкие девичьи плечи, хальдаг оторвался от стены и опустился в кресло, предварительно смахнув с него панталоны и кружевную сорочку.

Даже в белье моем нечестивец успел порыться. Ничего нет святого для этого Стального садиста.

— Говори… Лиза.

Почему-то он запинался всякий раз, когда собирался произнести мое имя. То ли оно ему не нравилось, то ли больше нравилось, когда я была Филиппой.

— Говорю: он явился ко мне в спальню в мою первую ночь на Шаресе и начал нести какую-то ахинею про свою любимую карамельку… тьфу ты, конфетку! Которая, ну то есть Филиппа, а в ее отсутствие я, должна разделаться с тобой, когда ей (мне) это будет велено. Потом, уже в Ладерре, со мной связался его подельник. Заговорил во дворце после первого испытания…

— Сможешь его описать? — нетерпеливо перебил меня хальдаг.

Я покачала головой:

— Я даже не уверена, мужчина это был или женщина. Улучив момент, когда я осталась одна, этот некто воздействовал на меня магией. Велел быть готовой разделаться с тобой в самое ближайшее время, а спустя пару недель ко мне заявился жеребчик, он же отец Сева-дальше-не помню-как, и всучил мне злосчастный кулон. — Покончив с очередным этапом исповеди, я перевела дыхание и поинтересовалась: — Как думаешь, тот, кто забросил меня сюда, и тот, кто пытался устранить тебя через жеребчика, — один и тот же человек?

— Пожалуйста, называй его Себалдом, — бросил Стальной, поморщившись, будто только что залпом опрокинул в себя стакан водки. — Вряд ли это одно и то же лицо. Фальшивый священник был уверен, что ты настоящая Филиппа. Значит, тот, кто его нанял, не в курсе, что ты пришлая.

— Рейкерд? — внесла я новое, на мой взгляд вполне логичное, предположение.

— Он ведь тоже общался с тобой, как с Филиппой? — Де Горт посмотрел на меня в упор.

Задумчиво кивнула, и хальдаг отмел и его. Правда, тут же поспешил добавить:

— С другой стороны, наш король любит многоходовые партии, так что не стоит сбрасывать его со счетов. Как бы там ни было, ты в опасности… Лиза. Тот, кто призвал тебя на Шарес, может в любую минуту тебя раскрыть.

Шерт, шерт, шерт.

— Или я озверею раньше, и тебе все-таки придется меня убить, — добавила капельку черного юмора в бочку с дегтем, который уже было не разбавить никаким медом.

Мэдок не ответил, промолчал тактично, более чем ясно давая понять, что в случае необходимости так и сделает. Прирежет там меня или задушит.

Вот совсем не круто.

— Извини, что ночью… хм, позаимствовала у тебя магию, — проговорила я глухо, стараясь не смотреть ему в глаза. — Впредь буду сдерживать свои порывы.

И больше к вам, ваше стальнейшество, ни за что не приближусь.

— Пока тебе не за что извиняться. Силу у меня ты не забирала. Собиралась, но, — хальдаг негромко усмехнулся, — потом отвлеклась на другое и забыла о голоде.

Даже так…

Это что же получается, чтобы кого-нибудь ненароком не съесть, мне нужно налегать на секс? Ну уж нет! Я к де Горту больше не сунусь! Только не после того, как он собирался перерезать мне горло в том жутком лесу. И ему не позволю к себе сунуться.

Впрочем, вряд ли светлейший лорд захочет заводить отношения с чудовищем.

В дверь негромко постучались, а в следующую секунду заглянувшую было Илсе вынесло обратно в коридор грозным рычанием борца с чудовищами:

— Выйди!

Выгнав мою служанку, Стальной продолжил допрос. Морс на нем тоже присутствовал и был, скажу я вам, мрачнее тучи. Не то чтобы это можно было определить по выражению его морды, как-никак он собака и, когда не скалится, сложно понять, какие чувства его обуревают. Зато по его сентенциям стало все ясно.

«Жрать она пошла… А если бы не пошла, ничего бы этого не было! А я ведь спрашивал тебя, Лиза: чувствуешь голод? И что ты мне отвечала? Да ты мне нагло врала! И заметь, не в первый раз. Курица!»

Кажется, меня только что понизили с цыпы до курицы, приравняв к Гертруде. А ведь Морс ее, мягко говоря, не переваривает. И меня теперь тоже, получается.

Печально.

— С Вертальдом я попытаюсь поговорить, но я не раз и не два становился свидетелем его приступов, когда он вел себя как сумасшедший, коим он и является.

«Никогда меня не слушает. Все по-своему делает, а теперь Мэд считает, что я его предал. Вот и связывайся после этого с нэймессами».

— Он талантливый маг, вернее, был таковым, но сейчас…

«Никакого доверия у меня к тебе не осталось, как и душевного расположения!»

— Да угомонишься ты или нет?!

Поймав вопросительный взгляд де Горта, я торопливо продолжила:

— Это я не вам, а вашей тва… творению вашему.

«Еще и ругается», — обиженно буркнул вейр.

— Ты меня отвлекаешь, — попеняла ему. — Я не могу одновременно слушать и тебя, и его.

— Дурдом какой-то. — Это уже Мэдок.

— И не говорите, ваше бессердечие. Дурдом как есть.

В глазах хальдага стало также сумрачно, как в Зачарованном лесу сегодня утром.

— Я ведь остановился.

— А я едва не умерла от страха.

Теперь он выразительно закатывал свои потемневшие, сумеречные глаза.

— В общем, Вертальда я беру на себя. А ты должна будешь рассказывать мне о малейших изменениях в своем состоянии.

«Как же, расскажет она…»

— Хорошо.

— Хорошо, — кивнул Стальной, и в комнате воцарилась тишина.

Неуютная такая, я бы даже сказала неприятная.

— То, что произошло ночью…

— Ничего для меня не значит, — проговорила твердо, почти скороговоркой. — Я уже все забыла, что и тебе советую. Просто я была не в себе, иначе бы мне и в голову не пришло являться к тебе в комнату. И уж тем более с тобой спать.

Вот так.

Он чуть слышно усмехнулся, кивнул снова. Отстраненно бросил:

— Я так и понял. — А потом добавил, уже собираясь уходить и жестом подзывая к себе вейра: — Отдыхай, Филиппа. Я продолжу называть тебя ее именем. Для твоей же безопасности.

Теперь уже кивала я. Проводила Стального взглядом и прикрыла глаза, пытаясь справиться с пожаром из эмоций, что бушевал внутри меня, грозясь превратить в пепелище и мою истерзанную душу, и мое израненное сердце.

Следующие несколько дней прошли как в тумане. И я, и другие наины безвылазно сидели дома, готовились к Ледяному балу. Вернее, готовились любительницы местных дворцовых тусовок, а я лишь создавала видимость подготовки, старательно делала вид, что тоже с нетерпением жду этого знаменательного события. Но на бал мне было глубоко наплевать, начхать и поло… В общем, он совершенно не занимал мои мысли, чего не могу сказать о возвращении на Землю и… Мэдоке. Как ни боролась с собой, не думать о нем не получалось.

Чтобы снова не плодить в нестройных рядах невест обиду и зависть, разлюбезный жених пригласил госпожу Лендерт ко всем нам. Задачка портнихе предстояла непростая: за какую-то неделю пошить аж пять бальных платьев. Амалира, по-прежнему чувствовавшая себя в долгу перед хальдагом за спасение ее детей, храбро приняла заказ и теперь вместе с помощницами работала не покладая рук в своей мастерской. Время от времени приезжала на примерки или чтобы обговорить детали туалетов. Я со всем соглашалась, мне все нравилось. А вернее, мне все было безразлично. В отличие от других наин, меня не интересовало, сражу ли я своей неземной красотой всех придворных или потеряюсь в толпе.