Я сама призову себе принца! (СИ) - Фрост Ника Страница 47

— Хм-м… Ну что же, тогда я расскажу тебе ту легенду. Однако, моё солнце, — Дарахар как-то виновато на меня посмотрел. — Перед этим я должен сказать тебе, что у меня плохие новости и, увы, предчувствия меня не обманули.

— Ты о чем? — я одарила его напряженным взглядом. — Что случилось?

— Меньше чем через час до нас дойдет Гнев Великой Матери.

— Что это значит?

— Так дасарты называют невероятной по силе бурю, что возникла однажды из ниоткуда. Она никогда не останавливается, блуждая по Масарийской пустыне в поисках новых жертв, и погребает под собой всё живое. И смерть порой это лучший исход, что она дарует, потому как ветер дует с такой скоростью, что песком запросто сдирает кожу.

Поскольку говорил это Дарахар максимально серьезным тоном, а на лице я не заметила и тени улыбки, его словам я полностью и безоговорочно поверила. И испугалась.

— Не бойся, — заметив мою обеспокоенность, мужчина подбадривающе улыбнулся. — Я рассказал тебе это не потому, что хотел напугать. Просто ты любознательна, всегда спрашиваешь меня о мире вокруг, хочешь узнать больше. Да, это правда, сбежать от неё не удастся, и это будут не самые приятные пару часов в нашей жизни, но тебе ничего не грозит. И, чтобы скрасить это время, я тебе поведаю до конца легенду, что обещал. Однако чуть позже, а сейчас держись покрепче, Рах будет скакать во всю прыть, на которую он способен, чтобы максимально отдалиться от бури, и она задела нас лишь самым краем.

Я кивнула, выдохнула, обхватила мужчину за талию покрепче, и орилик помчался так быстро, что у меня засвистел ветер в ушах, а поездка сразу стала не мягкой и комфортной. Я впервые, сидя на Рахе, ощутила вибрации, покачивания и тряску, как на обычной лошади. И за всё наше путешествие Дарахар в первый раз не вел себя вальяжно, не спал, не читал или просто отдыхал. Я ощутила его сосредоточенность, как он немного подался вперед, пригнувшись.

Из-за поведения мужчины напряжение нарастало и во мне. И оно многократно усилилось, когда вокруг сначала всё утихло, как перед грозой, а небо начало стремительно темнеть. А вскоре стало настолько темно, что вообще ничего не было видно вокруг. Словно мы с Дарахаром скакали по пустоте. Лишь только хруст и шорох песка под копытами Раха напоминал, что мы ещё в пустыне.

Следом за затишьем так же внезапно начался самый форменный хаос. Сильный, порывистый ветер норовил содрать одежду и сбросить меня вниз. И, если бы не Дарахар, за которого я цеплялась уже и ногами, обвив их вокруг его талии, так бы и произошло. Горячий песок царапал обнаженные участки кожи, и мне всё-таки стало страшно. Липкий страх окутал меня, сковав по рукам и ногам. Точно так же, как когда я увидела Хадада.

— Не бойся, моё солнышко, — бодрым голосом прокричал мужчина, чтобы я его услышала. — Сейчас мы остановимся и поговорим.

Вскоре я ощутила, как движения Раха стали более плавными, неощутимыми. И почему-то ветер больше не ощущался, не сбивал, а песчинки не витали вокруг.

— Пришло время для завершения легенды, — Дарахару уже не требовалось перекрикивать завывания ветра, и, приоткрыв один глаз, повернув голову, я увидела, что вокруг нас находится что-то вроде невидимой глазу и непроницаемой для бури стены в форме сферы. Красно-оранжевые песчинки кружили вокруг, пытаясь прорваться, ветер всё усиливался, но внутри было тихо и спокойно. Однако меня продолжало трясти.

— Пожалуй, тебе лучше перебраться ко мне, — успокаивающим тоном произнес мужчина, посмотрев ласково на меня. — Иначе ты будешь постоянно «звать» меня, и это будет отвлекать от рассказа. Что думаешь?

Не увидев в его взгляде ничего кроме тепла, не услышав в тоне даже намерения сказать что-то привычно-пошлое, а только желание успокоить меня, я прошептала, полностью ему доверившись:

— Да, — мечтая получить успокоение в его объятиях.

Без лишних слов, когда я расцепила руки, Дарахар аккуратно перетащил меня вперед и боком усадил перед собой. После, проведя ладонью по волосам, накинул на голову капюшон, который соскользнул, когда мужчина меня переносил. И внезапно крепко и нежно обнял за плечи и прижал к себе:

— Не бойся. Я рядом… Просто закрой глаза, солнышко, и слушай старую легенду…

По какой-то неведомой мне причине, ощутив его заботу, нежность, я неожиданно почувствовала себя не посреди пустыни и бушующей смертельно-опасной бури, а там, где уютно и абсолютно безопасно. Смогла наконец-то успокоиться. Наверное, впервые за все эти дни я полностью расслабилась, была спокойна. И мне не хотелось никуда бежать, спешить и беспокоиться о безопасности и о том, что могу сказать что-то не то.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌Мужчина, продолжая обнимать, начал правой рукой гладить меня по волосам и продолжил свой рассказ:

— В прошлый раз я закончил на том, что начало конца стало неизбежным. И это так — всегда и везде есть точка невозврата, пройдя которую уже нельзя повернуть назад и попытаться хотя бы что-то исправить. И драконы перешли эту грань, зайдя за черту. И то, что с ними произошло, стало для них закономерным финалом. Концом для всей некогда мудрой и могущественной расы. Гордыня и власть столь обуяли драконов, что всех они считали личными рабами, которые должны были беспрекословно подчиняться любой прихоти хозяев, а Альтеру — своими охотничьими угодьями. Они творили, что хотели. Делили земли между собой, как в игре ташаран, выигрывая, забирали часть территории, проигрывая — отдавали. Драконы выжигали леса дотла лишь по прихоти. Охотились на осмелившихся перечить им разумных созданий, как на животных, попутно истребляя и всё живое вокруг. Потому что считали себя правыми так поступать. Чернота поселилась некогда в чистых сердцах, а потом их пожрала гниль. И рука об руку с драконами всегда были фаэры, их верные помощники. Поклявшись на крови, отдав свои души в обмен на невиданной силы магию, они следовали рядом. Выполняли все приказы хозяев, не имея прав на собственное мнение и желания. И их всё устраивало. Некогда гордые ледяные оборотни безропотно превратились в послушных дворовых псин. Другие расы и существа были вынуждены терпеть это… безобразие. Понимая свою разобщённость, слабость магии по сравнению с той, что дарована драконам уже при рождении, они на время приняли это положение вещей и преклонили колени. Однако не склонили головы и не смирились.

Благодаря тому, что драконы всё больше и больше входили в раж, упиваясь своим могуществом, сражались друг с другом, доказывая, кто из них могущественнее, ведь их Владыка не препятствовал им в этом, наоборот поощрял, другие расы смогли договориться. Затем эти договоры превратились в небольшие союзы. Союзы объединились в единый фронт. Все расы смогли действовать и работать как единое цело, желая опять получить свободу и узреть голубое небо, в котором более не будет места драконам.

Можно сказать, что это было жестокое решение — воплотить то, что мы решили сделать. Наверное, так и было. Но и оно также казалось единственно верным. Драконы не желали слушать, прекращать истребление других созданий, не хотели отказываться от своей власти. Они не просто так стали теми, кого ассоциируют с настоящим злом, считают его воплощение. Драконы это заслужили. И именно они начали эту войну…

Однако… мы не желали уподобляться драконам и уничтожать целую расу. Были ведь и ещё невиновные в злодеяниях, не отравленные ядом велеречивых речей о величии и превосходстве, и те, кого можно было спасти от тлетворного влияния. И, конечно, дети. Поэтому многие пожертвовали своими жизнями, чтобы воплотить именно этот непростой план и спасти невинных созданий.

Несколько лет длилась та война. Страшная. Кровопролитная. Менялись ландшафты, исчезали целые города, поглощенные гневом драконов. А мы искали способ закончить её. И нашли. И тогда не смогли этих созданий спасти ни их могущественная магия, ни фаэры… Все драконы были… нет, не уничтожены, хотя это можно назвать и смертью для них. В одночасье драконы потеряли свое величие, навек застряв в переходном для себя состоянии — драконидов. Лишились они и большей части своей магии.