Бедовый месяц - Марина Ефиминюк Страница 47

Когда весь комплект оказался в шкатулке, помощница ювелира протянула Филиппу резной ключ:

— Господин маг, запереть нужно вам, иначе потом не сможете открыть.

— Украшения принадлежат моей супруге. — Он едва заметно кивнул. — Ей потом открывать.

Ключ, как победное знамя, торжественно перекочевал ко мне. Прикрыв крышку, я заперла шкатулку и вернула его помощнице ювелира.

— Отдам господину ювелиру, — объявила помощница и ринулась на выход, словно ее подгоняли проклятиями.

— Господа, — заставив всех повернуться в нашу сторону, мягко позвал Филипп и оглядел замерших людей, — оставьте нас.

Его послушались беспрекословно. За последним мастером закрылась дверь. Мы с мужем остались вдвоем в возникшей тишине и в нарастающем напряжении. Я следила за Филиппом через отражение в зеркале.

— Полагаете, королевские бриллианты — хорошее вложение денег? — тихо просила у него.

— Это ваш свадебный подарок.

Скользящим, легким движением провел кончиками пальцев по моей обнаженной спине, очертив позвоночник от лопаток до шеи, и присел на край зеркального столика. Невидимая линия на спине словно горела.

— Вы подарили мне кольцо, — подняв голову, чтобы не потерять зрительный контакт, прошелестела я.

Удивительным образом он умел завладевать взглядом, вниманием, мыслями и, совершенно точно, всеми чувствами.

— Кольцо оставила моя мать новой леди Торн, — напомнил он. — А это мой свадебный подарок тебе, Тереза.

Филипп склонился к моему уху и, щекоча дыханием, прошептал:

— Я хочу увидеть, когда на тебе будут только эти драгоценности.

Пожалуй, ничего откровеннее в своей жизни мне не приходилось слышать. Щеки мгновенно вспыхнули, мысли разом запутались. Не иначе как в помутнении рассудка, я проговорила:

— То есть, если скажу, что, вдруг мы разоримся, я их продам и непременно выкуплю вас из долговой тюрьмы, это будет вообще неуместно?

Муж мгновенно выпрямился и посмотрел на меня с нескрываемым изумлением:

— Откуда?

— Из долговой тюрьмы, — повторила я, искренне недоумевая, что вообще лопочу, а главное, как такая чудовищная глупость могла беспрепятственно вылетать изо рта в столь ошеломительный момент. — Полагаю, там еще и на корм леймару останется. Питомцев ведь надо кормить.

— И тебя тоже, — заметил Филипп.

— Да, меня тоже придется кормить, даже если вы разоритесь.

И он расхохотался, словно услыхал не глупость, а презабавную шутку. Не пытаясь сдержать этот рвущийся наружу искренний смех, он прикрыл лицо ладонями. Плечи вздрагивали. Я не догадывалась, что мой муж умеет смеяться. Искренне считала, что ему с рождения не отсыпали такого умения или же не научили в детстве, и даже чуток опешила.

— Бог мой, Тереза, — выдохнул он и потер переносицу, видимо, стараясь сдержать очередной приступ хохота.

— А?

— Я шалею, когда ты говоришь колкости.

— Но я-то несу чушь, — сконфуженно заспорила с ним. — От чуши вы тоже шалеете?

С улыбкой он мягко взял меня за подбородок.

— Только, когда чушь говоришь ты.

Не давая отвести взгляд, Филипп начал медленно опускать голову. В светлых глазах, все еще плескался смех, словно он только дразнил меня и вовсе не собирался целовать. Сейчас возьмет и чмокнет в лоб. Или в нос! Как котенка. Однако в ожидании этого долгожданного, но запоздалого поцелуя я затаила дыхание. Не хотела закрывать глаза и все равно закрыла. Прикосновение теплых губ к моим приоткрытым губам словно отдалось во всем теле магическим разрядом. Я подалась вперед, даже чуток приподнялась на стуле…

Внезапно кто-то толкнул дверь, и в гримерную комнату вновь ворвался гвалт из банкетного зала. Резко прервав поцелуй, я отвернулась к стене и судорожно втянула воздух через нос.

— Простите ради всех святых заступников! — в голосе помощницы ювелира прозвенела неприкрытая паника.

Филиппу ничего не оставалось, как нехотя выпустить мой подбородок, и выпрямиться. Со столика он правда не встал, зато выразительно скрестил руки на груди. Страшно представить, каким взглядом окатил незваную в наш маленький семейный интим гостью, но девушка, видимо, прониклась до глубины души и начала запинаться:

— Господин ювелир… просил передать, что это… через неделю украшения перешлют в ваш дом.

— Благодарю, — с ледяной интонацией произнес Филипп и обратился ко мне, заметно смягчив тон: — Леди Торн, вы готовы идти?

— Да, — отозвалась я севшим голосом и кашлянула, пытаясь избавиться от комка в горле. — Полагаю, нам пора вернуться в зал.

Банкет шел полным ходом. Люди шумели и веселились, отчего казалось, будто из шикарного зала с дорогими занавесками, спускающимся к полу пышными фалдами, мы перенеслись в дешевую питейную Энтила вообще без занавесок на окнах. К ночи энтильские гуляки так расходились, что их вопли были слышны по всей рыночной площади. Аристократы от них ушли недалеко.

— Когда мы сможем уйти? — на ходу тихо спросила я у Филиппа.

— Ты хочешь подняться в номер? — переспросил он, как будто чуток недоверчиво.

— Да… — неожиданно призналась я не только ему, но и самой себе. — Мы сможем незаметно улизнуть?

— Конечно.

Он мягко сжал мой локоть, заставил развернуться и увлек в коридор для прислуги, откуда подавальщики выносили угощения. Уверена, абсолютно все за ближайшими столами заметили наш «тайный» побег.

— Никто не осудит, что мы не вернулись за стол? — заволновалась я.

— Уверяю, нас уже и так все осуждают, — с иронией ответил он. — И обсуждают.

— Вас это совсем не беспокоит?

— Не понимаю, почему это беспокоит тебя. — Он бросил на меня насмешливый взгляд.

— Поползут сплетни.

— Они и так поползут, — уверил Филипп.

Какая чудесная новость! Можно я переварю ее завтра?

Самое удивительное, что именно мы без спроса вломились в служебные помещения, но мужчина с подносом фруктов поспешно прижался к стене и даже вежливо попрощался:

— Доброй ночи.

— И вам, — проходя мимо, пробубнила я.

В гостевом доме Филипп ориентировался прекрасно, словно много раз до этого позднего вечера, потратив целое состояние на королевские драгоценности, тихонечко сбегал из банкетного зала.

Незаметно мы взялись за руки. И пусть я не пила хмельного вина, голова кружилась. От удивительного ощущения его теплых пальцев, сжимающих мою влажную от волнения ладонь, от запаха его благовония. От того, к чему мы стремились, преодолевая широкие лестницы и коридоры с горными пейзажами на стенах…

— Сумочка осталась в банкетном зале, — задумчиво вымолвила я, когда мы оказались