Осколки тени и света (СИ) - Вересень Мара Страница 47

– Зачем ему это? – встряла я.

Несколькими минутами назад мне недвусмысленно вручили ключ от комнаты и в нее же и послали, но мне тоже было любопытно, а потому я осталась послушать, таская из миски на стойке восхитительно вкусные поджаренные орешки. В качестве оплаты Ине предложил два мерцающих изумружных накопителя, небольших, но ровного густо-зеленого цвета. Ларец-анализатор, куда служащий сунул камни, издал мелодичный дзынь. Лицо мелкоглазого тут же подобрело, а мы из каких-то с улицы стали клиентами. Орешков ему было жаль, но поболтать охота.

– Зачем? За новостями и контрабандой, – неприятно, но старательно улыбался тип, похлопывая рукой по стопочке газет.

С желтой страницы «Сплетника» недельной давности на меня смотрело лицо вампира, до дрожи похожего на Ромиса Эверна. Магография была нечеткая, так что это вполне и вероятнее всего был не он. Но память странная штука, цепляется за мелочи и бьет по больному, не спрашивая, готов ли ты держать удар. Мне мгновенно перехотелось всего, кроме как уйти. Неужели я никогда не перестану чувствовать свою вину за то, что он остался на той дороге и так и не нагнал меня?

Глава 2

Ине нагнал. Молчаливой горой встал рядом, большая ладонь уверенно накрыла мою дрожащую руку, которая никак не могла попасть ключом в замочную скважину. Направила, повернула.

– Обычное дело. Эмоциональный откат. – Ключ остался в замке, моя рука в руке темного. – Владеющие таким сильным даром, какой достался этому юнцу, учатся управлять им очень долго. А на орехи в процессе, – Ине смахнул с моей ладони тонкий лоскуток прозрачной шелухи, – получают окружающие.

Пальцы из руки некроманта я вытаскивала по миллиметру, не смея поднять взгляда, стыдясь своей реакции на снимок в газете и последующее бегство.

– Думаешь, нас пустят посмотреть Эфар-мар? – отобрав свое спросила я, потыкав ногой в порожек.

– Тебя – может быть. А таким как я, не место в сердце Светлого леса.

Темный оперся о косяк локтем, и теперь его рука щекотно задевала волосы, которые только-только погасли и тут же снова принялись тлеть.

– От того что ты некромант? Из-за проклятия?

– На твоем месте я бы вымылся, поел и отдохнул, но ты же не усидишь, если твой остроухий приятель позовет погулять, – оставив вопросы без ответа сказал темный, шевельнул пальцами и поддел прядку.

– А ты?

– Вымоюсь, поем и отдохну. Все равно сама ко мне прибежишь.

– С какой радости?

Каланча свел глаза в кучу, обхватил руками горло и изобразил предсмертный хрип.

Я вспыхнула от корней до кончиков и захлопнула дверь у него перед носом. Придурок.

Ключ так и остался в замке снаружи. Сейчас запрет еще… Нужно было выглянуть и забрать, но я продолжала стоять перед дверью и прислушиваться. Большая молчаливая гора все еще была там. Дышала. Пахла горячим железом и немного лавандой.

Я чувствовала под ладонью дерево, подняла руку и приложила ее к двери на уровне груди. На уровне его груди. На коже проступила сеть рисунка. Как паутинка, морозный узор, иней… Ине… Я помню, как холодно, когда задыхаешься. Просто немного тепла.

Рванула дверь на себя, но в коридоре уже никого не было. Ключ торчал в замке, горячий. Все-таки хотел запереть?

Щедрая оплата Ине повлияла на сервис или тут всегда так было, я не задумывалась, и вполне успела и вымыться, и поесть, и отдохнуть до того, как в дверь постучал посыльный. Эльф. С приглашением и коробкой.

– Это еще что?

– Смею предположить, ваш костюм, – чопорно прогудел белобрысый, забавно оттопыривая нижнюю губу. – Вы ведь не явитесь на встречу с тьеном Эфар в… этом.

Кажется, он не о халате, а о висящих в ванной штанах и рубашке. Дверцу я не закрыла и с места, где стоял эльф, их было видно хорошо. Смена одежды если и была, то была в сумке, которая осталась у некроманта. Я не знала точно, в какой он комнате, а случай не экстренный, чтобы ломиться во все соседние двери. Вот если бы поводок прижал, тогда да. Признаться, я опасалась, что увлекшись водными процедурами, как-то поврежу нанесенный знак, ведь в первый раз Ине запрещал его трогать, но обошлось.

В коробке и правда оказалась одежда, а посыльный продолжал торчать у двери.

– Предайте тьену Эфар мою величайшую благодарность, – намекнула я ему на выход.

– За вами заедут за час до заката, – процедил эльф и удалился.

Влезать в платье было… неудобно. Будто я пытаюсь натянуть на себя чужую кожу, чтобы представиться кем-то, кем не являюсь. Скроенный по эльфийской моде наряд был в пору, в Нодлуте у меня были такие платья, и я не путалась в пуговицах, но лучше бы Альвине прислал костюм для верховой езды. Со штанами. А вот новому белью я была рада. И если шевелюра и полыхнула, при виде шелкового с ажурным, то исключительно от удовольствия.

Вниз я спускалась медленно, чтобы все присутствующе вдоволь налюбовались. Только опирающийся на стойку администратора темный ехидно блестел глазами, будто знал, паразит, как мне неудобно в туфлях после разношенных ботинок, подол в ногах путается, лиф корсета поджимает, и я чуть опускаю глаза не потому, что смущена вниманием, а чтобы удостовериться, что содержимое лифа не покинуло границы дозволенного. Хорошо, перила есть, можно вцепиться и не бояться, что если платье все же подвернется под ногу, я эти самые ноги не сверну, нырнув рыбкой с лестницы. Как-то я удивительно быстро забыла, что значит быть приличной дамой. Будто никогда ею и не была, только притворялась, по привычке следуя правилам.

Некромант подпирал стойку не один. Удивительно, но компанию ему составлял Альвине и они вполне серьезно и достойно беседовали, пока я не начала свое триумфальное сошествие. Затем Эфарель подошел, чтобы подать руку и помочь преодолеть последние ступеньки, а некромант отвернулся. Оно понятно, в платье особенно не разберешь, вполне себе ж-ж-ж или ни о чем, но у меня и кроме этого есть, на что посмотреть. Шея, к примеру, красивая, глаза… Прическу, старалась, делала, теперь ею и сияю на весь холл, будто у меня орава светляков в волосах. Обидно. И не оглянулся даже, когда мы выходили. Я два раза проверила. Три уже. Как стоял спиной так и… Сердце пропустило удар.

Старое зеркало на стене напротив почти не бликовало и по краю пошло пятнами отслоившейся амальгамы. В мрачноватой серебряной глубине мое отражение казалось нереальным. Нереально красивым. Свет от волос расплывался, дробясь, как круги на воде, но вовсе не это потрясло меня. Взгляд Ине, оттуда, из зазеркалья, – две ртутные капли, и дрожащая за отраженным плечом тень крыла из серебристых паутинных нитей – хрупкий узор, дохни и растает.

Элле’наар, – пели видимые только в старом стекле струны, натянутые на угловатый полупрозрачный каркас.

Глупый сполох, – шелестела тьма, и мне чудилась большая теплая ладонь, к которой так уютно прижаться щекой.

Не смотри, – шуршал потрескивающими угольками голос.

Как не смотреть, если тянет, как на нитке? Вон она, нитка, затейливым плетением на его руках, и глаза – ртутные капли, тают алым светом из-под ресниц.

– Не смотри, огонек, – шевельнулись губы, затем и сам он шевельнулся, отодвигаясь, отворачиваясь от зеркала.

Я хотела, чтобы он обернулся – пожалуйста. И никаких чудес, кроме узора на руках. В груди снова бухнуло и забилось ровно. Нет узора, это просто его черный шнурок. Узел на конце косы развязался и Ине беспорядочно намотал свою удавку на руку.

Продолжая смотреть, некромант, улыбаясь, поднес руку к шее, обхватил пальцами горло, и… Я не стала дожидаться, пока он соберет в кучу дурноватые темные глаза. Еще бы язык на бок вывалил, балда.

Правило об улыбающихся темных и уползшей крыше как нельзя лучше относилось к каланче. Но свою функцию по обеспечению безопасности и сопровождению, если не брать во внимание смущающие моменты, от которых у меня голова сияла, он выполнял, а до меня, кажется, начало доходить, что не все некроманты одинаково разумны.