Вероника Мелан - Дэлл Страница 49

На Новый год.

Когда нашла в почтовом ящике оставленный анонимным отправителем конверт, внутри которого обнаружился золотой кулон на цепочке. Подарок.

От него.

Без подписей, без поздравлений, без следов на запорошенном крыльце — просто подарок. Тихий и безмолвный, мол, на, возьми…

Вот тогда впервые за все это время сделалось по-настоящему тяжко. Потому что помнил, потому что не забыл, потому что что-то сподвигло пойти в магазин, выбрать, упаковать, доставить. Потому что не увидела его, потому что не дождался, потому что ничего не могла подарить взамен, просто коснуться. Пусть даже на секунду…

В ту ночь я выла раненым зверем. Пила и выла. Достала из шкафа забытое плюшевое солнце и, глядя в его безмятежно улыбающееся лицо, рыдала так громко, что через пару часов охрипла. Ползала по квартире, цеплялась за стулья, рвала и метала от того, что не могу попасть в Нордейл, не могу увидеть его уютные, но теперь снежные, украшенные к празднику улицы. Не могу подойти к знакомому крыльцу, у которого стоит Неофар, не могу сказать «привет».

Соседи не колотили в стены, наверное, только потому, что мое горе с легкостью перекрикивала их музыка. Оно и к лучшему. К лучшему.

Кулон я надела. Как сектант, с безумными глазами носящий знак отличия собственного Господа, как фанатик, знающий, что на теле есть символичное тату, помогающее жить. Солнце, мое собственное маленькое солнце, освещающее путь. Иногда, не замечая того, держалась за него, сжимала в пальцах, грела или грелась, поглаживала, теребила, прикладывала к губам и так подолгу сидела, закрыв глаза.

Где-то там, далеко, Дэлл выбрал его в одном из магазинов на далеком четырнадцатом, в другом измерении, куда не ведут обычные дороги. Чем он руководствовался, что сподвигло его? Хотел оставить о себе память? Так у меня и без того совместно проведенные дни отпечатались с фотографической точностью. Хотел напомнить о своем существовании? Да дай бог бы мне хоть на секунду об этом забыть. Хотел, чтобы в моей жизни существовал оставленный им предмет? Но ведь уже подарил телефон. И деньги.

Так или иначе, но один тот факт, что он помнил, заставлял мои внутренности скручиваться кольцом, сердце сжиматься, а голову наполняться предположениями и вопросами.

Помнил.

Какими эти четыре месяца стали для него? Растянулись ли как для меня в долгие отдельные часы с застревающей между ними стрелкой или же пролетели, как один день, наполненные суетой и заботами? Радовался ли он, веселился? Работал? Приводил ли в дом женщин?…

Не думать. Об этом не думать…

Но что бы он ни делал там, в Нордейле, он не забыл про свою маленькую рыжеволосую Меган, и мысль об этом настолько же грела, насколько и болезненно терзала.

Если помнил, почему не пришел? А если не пришел, зачем подарил подарок?

Нет нам, женщинам, покоя. Что ни (не?) сделай, все плохо.

Так, грустно улыбаясь собственным мыслям, я не заметила, как дошла до магазина.

— Прямо в середине процесса, можешь себе представить?! Только что было и, на тебе, кончилось!

Дэлл, тяжело покачиваясь, пьяный и злой, медленно поднялся с кресла и подошел к темному оконному проему, оперся рукой о стену. Взгляд Мака Аллертона следил за ним, словно приклеенный.

В углу кабинета бесшумно мельтешил кадрами из вечерних новостей телевизор.

Дэлл шумно втянул воздух.

— Сукин кот… Мак… За что? Дрейк проклял меня.

Чейзер поморщился:

— Не проклял. Просто ты еще не восстановился.

— Четыре месяца спустя? Ведь все уже было в порядке… — тихо прошептал подрывник, глядя куда-то на заснеженную улицу. — Ведьма…

— Не ведьма, — сдержано возразил друг. — Просто с ней ты расслабился. Доверился. С другими, вероятно, тяжелее…

— Да уж! Не тот цвет волос, не те духи, не тот голос. Первой я даже вставить не смог — просто не встал. Второй вставил, но не смог довести до конца. Они думают, что я хренов импотент, и знаешь, что хуже всего? Что так на самом деле и есть!

Последнюю фразу он проревел и с размаху впечатал штору кулаком в стену. Поморщился от боли, опустил голову и обреченно выдохнул:

— Мой дом разрушен, Неофар давно превратился в груду железа, я живу у тебя. Мы каждый день ходим на этот чертов Уровень «F», который скоро нас всех доконает, а я даже не могу расслабиться. Не могу просто взять в охапку чьи-то волосы, наклонить и… Каждый раз что-то не срабатывает. Клик, и все! Колесо спустило. А перед глазами стоит то лицо… После нее я стал более зависимым, чем до нее.

— Дэлл…

— Но ведь это так! Ножа уже нет, а я все еще раб.

— Дай себе время.

— Сколько, Мак, сколько?

— Сколько нужно.

— Ненавижу ее.

Глядя на плотно сжатые, почти белые от напряжения, губы Одриарда и его судорожно стиснутую в пальцах штору, Чейзер медленно отвернулся. Слова нужны тогда, когда они способны что-то поменять. А пока они не нужны.

Он запал на нее сразу же: смеющиеся карие глаза, вьющиеся волосы, нежная линия шеи, и Чак растаял. Сделался мягче, почти перестал материться и даже снизил количество выкуриваемых в день сигарет. Лия Шаталь, невысокая брюнетка, смотрела на него с неизменно мягким восторгом.

Когда они встретились? Где? Кем она была? Этот момент я упустила, но день рождения Нортона мы праздновали уже втроем. Крохотная квартирка, манящий запах жаркого, искрящийся в бокалах пунш. Даже январь перестал казаться колючим, несмотря на ударивший за окном под конец месяца мороз. Эти двое излучали такое количество внутреннего тепла, что даже я сумела неожиданно для себя отогреться, вспомнить, каково это бывает, когда внутри прогуливается теплый ветер любви.

Чудесный вечер, чудесное настроение.

Сытый желудок, приличная сумма на счету, теплые зимние ботинки у порога. Новая сумочка без потертостей на сгибах и ждущая в полуподвале комнатка, хоть все еще пустая, но уже не такая тоскливая, как в былые времена. По крайней мере, не в этот вечер.

Я не стала их смущать длительным присутствием — двоим не нужен третий, пусть даже друг. Двоим нужен собственный мир, предназначенный для нее и для него, и поэтому, облизнувшись оставшемуся на языке вкусу пунша и мандаринов, я оделась, попрощалась и выскользнула за дверь.

Пусть насладятся друг другом. Как хорошо, что у моего партнера налаживается не только финансовое состояние, но и личная жизнь, значит, сверху все же кто-то смотрит и раздает подарки тем, кто их заслужил. А Чак заслужил.

Мой грустный вздох осел замерзшими кристалликами инея на меховой оторочке капюшона. Под подошвами резко и звонко поскрипывал снег. Укрытые драгоценной белой шалью блестели под фонарями сугробы.