Лара Эдриан - Полночный покров Страница 49

— Сергей Якут регулярно пил мою кровь… использовал меня в качестве донора, и это казалось мне чудовищным. Я хочу сказать, я знала, что он собой представляет — что собой представляет весь ваш Род, — и если в такие минуты я заглядывала в его глаза, клянусь, в них не было ничего человеческого, я видела в них лишь первозданное зло.

— Он был вампиром первой генерации, — сказал Николай так, словно это все объясняло. — У них только половина генов человеческие. А остальные… ну, остальные другие.

— Гены вампиров, — тихо произнесла Рената.

— Представителей внеземной цивилизации, — поправил ее Николай.

Сказав это, он молча посмотрел на Ренату, и ей вдруг захотелось расхохотаться. Но она сдержалась, потому что выражение его лица было очень серьезным.

— Лекс любил хвастаться, что он внук короля-завоевателя из других миров. Я всегда считала, что у него в голове одна дурь. А ты сейчас хочешь убедить меня, что он говорил абсолютную правду?

Николай усмехнулся:

— Завоеватель — да, король — это он придумал. Восемь Древних прибыли на эту планету несколько тысяч лет назад, от земных женщин у них появилось потомство. Древние были кровожадными дикарями и насильниками… беспощадно истребляли целые поселения. Но в Средние века почти все они были уничтожены Орденом. Лукан объявил им войну после того, как его мать была убита породившим его Древним.

Рената молча слушала, удивленная и ошарашенная. Вопросы проносились в ее голове со скоростью горной лавины.

— Но как оказалось, — продолжал Николай, — в той войне один из Древних уцелел. Один из его сыновей — G1 по имени Драгош — надежно спрятал его. У нас есть основания предполагать, что он до сих пор жив, как и последний представитель линии Драгошей. И этот гад, которого мы хотим найти и уничтожить, только и ждет удобного момента, чтобы выпустить своего предка в мир — сеять ужас и смерть.

— Два года назад я свято верила, что вампиры — чистейший вымысел, что их не существует. Сергей Якут заставил меня изменить свое мнение. Он доказал, что вампиры не только существуют, но они намного опаснее тех, о которых я читала в книжках или видела в кино. Но сейчас ты меня убеждаешь, что они еще более опасны, чем я могла себе представить?

— Рената, я не хочу тебя пугать. Просто считаю, что ты должна знать правду. Всю правду. Я тебе доверяю.

— Почему?

— Потому что я хочу, чтобы ты поняла, — сказал Николай как-то по-особенному нежно.

Словно он перед ней таким образом извинялся.

Рената вздернула подбородок, в груди появился неприятный, пугающий холодок.

— Что я должна понять? Что жизнь одного пропавшего ребенка ничего не значит в свете того, что ты мне сейчас поведал?

Николай тихо чертыхнулся:

— Нет, Рената…

— Хорошо, Николай, теперь я все поняла. — В ее голосе звучала горечь, которую она не могла скрыть, несмотря на то что была крайне удивлена рассказом Николая, — услышанное в голове не укладывалось. — В конце концов, ты не давал мне никаких обещаний, а я привыкла к предательству во всех его проявлениях. Жизнь — грязная сука, ведь так? Лучше сейчас расставить все точки над «i» и не пускаться в рискованное предприятие с ненадежным союзником.

— Рената, что с тобой? — Николай смотрел на нее таким пронзительным взглядом, что казалось, видит насквозь. — Ты так расстроена из-за Миры? Или тем, что происходит между нами?

«Нами»? Слово прозвучало как иностранное. Оно было чужеродным в жизни Ренаты. Такое опасное. Предполагающее глубокое доверие. Для Ренаты не существовало «мы». Она всегда рассчитывала только на себя и никогда ни у кого ничего не просила. Так было безопаснее. И в прошлом, и сейчас.

Она нарушила собственное правило, когда последовала за Николаем в надежде на его помощь в поисках Миры. Ну и что ей это дало? Получила ранение, потеряла драгоценное время и до сих пор не имеет ни малейшего представления, где находится Мира. И если быть честной до конца, виной всему ее неверие, что она сможет сама справиться с вампиром. Неверие в свои силы толкнуло ее вытаскивать Николая из реабилитационного центра, что, вероятно, привело Фабьена в бешенство. И если до этих событий Мира была в опасности, то, возможно, ее действия стократно увеличили эту опасность.

— Мне надо уходить отсюда, — неестественно сухо произнесла Рената. — Я потеряла слишком много времени. Не перенесу, если из-за меня с девочкой что-нибудь случится.

Беспокойство и отчаяние заставили ее рывком подняться с кровати. Она встала слишком резко. Сил хватило на несколько шагов, ноги сделались ватными, в глазах потемнело. Рената почувствовала непреодолимую слабость, начала оседать и падать куда-то вперед. Николай подхватил ее на руки, она ощущала их силу, слышала его тихий шепот над самым ухом, пока он укладывал ее на кровать.

— Рената, перестань сопротивляться, — расслышала она его слова, когда туман в голове немного рассеялся и она смогла открыть глаза. Склонившись над ней, тыльной стороной руки он провел по ее щеке. Так нежно, успокаивающе. — Тебе не нужно никуда бежать. Не нужно бороться… только не со мной. Со мной ты в безопасности, Рената.

Она хотела закрыть глаза и не слышать его голоса, не слышать его слов. Она так боялась поверить. Чувствовала себя виноватой, потому что позволяла ему себя успокаивать, в то время как маленькая девочка, возможно, страдает и плачет, не может понять, почему Рената не сдержала своей клятвы.

— Кроме Миры, у меня никого нет, — прошептали губы Ренаты. — Я должна знать, что она в безопасности и что с ней никогда ничего плохого не случится.

Николай кивнул.

— Да, я знаю, как много она для тебя значит, — серьезно сказал он. — И я знаю, как тебе трудно просить кого-либо о помощи. Господи, Рената, ты рисковала жизнью, чтобы вытащить меня из реабилитационного центра. Я всегда буду у тебя в долгу.

Рената отвернулась, не в силах выдержать его пронзительный взгляд:

— Не беспокойся, Николай, ты мне ничего не должен.

Она почувствовала, как его теплые пальцы скользнули по ее щеке. Он осторожно развернул ее лицом к себе:

— Я обязан тебе своей жизнью. И это многое значит.

Рената замерла, когда встретилась с ним взглядом.

Она ненавидела себя за надежду, которая зарождалась в ее сердце, — надежду, что отныне она в этой жизни не одна. Что этот мужчина и воин даст ей твердую уверенность: в руках какого чудовища ни была бы сейчас Мира, они ее найдут и все будет хорошо.

— Я не допущу, чтобы с Мирой что-нибудь случилось, — сказал Николай, заставляя ее не отводить взгляда. — Я даю тебе свое слово. Я не допущу, чтобы что-нибудь случилось с тобой. Именно поэтому, до того как сядет солнце, я должен вылечить твое плечо.