Лизи Харрисон - Школа монстров Страница 5

Мелоди не знала, то ли обнять сестру, то ли стукнуть ее. Впрочем, она не успела сделать ни того, ни другого.

Кандис уже нацепила серебряные босоножки Глории на высокой платформе и снова подбежала к окну.

– Ну что, пошли знакомиться с соседями?

– Канди, не надо! – взмолилась Мелоди, но сестра уже дергала железный шпингалет. Пытаться урезонить Кандис было все равно, что пытаться остановить набегающую волну, размахивая руками. Утомительно и бесполезно.

– Эй, красавчик! – крикнула Кандис в окно и тут же спряталась за подоконником.

Паренек обернулся и задрал голову, прикрываясь рукой от солнца.

Кандис подняла голову и выглянула в окно.

– Ой, фу-у! Он неинтересный, – сказала она. – Маленький еще. Четырехглазый. Не загорелый ни фига. Хочешь – бери его себе.

Мелоди хотелось огрызнуться: «Не смей мне говорить, кого я могу брать себе, а кого нет!» Но там, внизу, стоял парень, в очках в черной оправе, с копной темных волос, и смотрел прямо на нее. И она могла только смотреть на него и гадать, какого цвета у него глаза.

Он неуклюже помахал ей рукой, но Мелоди застыла, как деревянная. Может, он решит, что она – просто картонный манекен вроде тех, какие ставят в фойе кинотеатров, а вовсе не неуклюжая девчонка, не умеющая нормально общаться, которая сейчас пнет свою сестру в лодыжку.

– Уй-я! – взвыла Кандис, схватившись за ногу.

Мелоди отошла от окна.

– Как ты могла так поступить со мной! – шепотом крикнула она.

– Ну, ты-то сама ничего бы так и не сделала! – ответила Кандис, широко раскрыв голубые глаза.

– А зачем? Я его даже не знаю! – Мелоди привалилась к неровной бревенчатой стене и спрятала лицо в ладонях.

– И чего?

– Того! Меня и так уже достало, что все меня считают психанутой! Тебе-то, конечно, плевать, а я...

– Слышь, кончай уже, а? – Кандис встала. – Запомни: ты больше не Груша! Ты теперь хорошенькая. Ты можешь встречаться с классными парнями! Загорелыми, с нормальным зрением. А не с ботанами-очкариками.

Она захлопнула окно.

– Тебе никогда не хотелось использовать свои губы для чего-то еще, кроме как прятать зубы?

Мелоди ощутила знакомую судорогу в горле. В горле пересохло. Губы скривились. В глазах защипало. И из глаз, как маленькие соленые парашютисты, градом посыпались слезы. Она терпеть не могла, когда Кандис начинала разглагольствовать о том, что она никогда не встречалась с мальчиками. Но как убедить семнадцатилетнюю фифу, у которой было больше свиданий, чем изюма в кексе, что Рэнди, кассир из «Старбакса» (по прозвищу Звездное Небо, из-за того, что у него все лицо было в шрамах от прыщей), на самом деле очень классно целуется? Решительно невозможно.

– Все не так просто, понимаешь? – всхлипывала Мелоди, пряча лицо в ладонях. – Это ты мечтала быть хорошенькой. А я мечтала петь. Петь! А теперь с этим все кончено.

Ну как объяснить это Кандис, когда она сама себя и то не очень понимает?

– Вся эта красота – она же поддельная, Кандис! Она искусственная. Это на самом деле не я!

Кандис закатила глаза.

– Ну, вот как бы ты себя чувствовала, если бы получила «отлично» за тест, который сдула у кого-нибудь? – спросила Мелоди, решив прибегнуть к другой тактике.

– Смотря по обстоятельствам, – ответила Кандис. – А меня поймают или нет?

Мелоди вскинула голову и расхохоталась. Из носа у нее вылетела громадная сопля. Она поспешно поймала ее и вытерла руку о джинсы, пока сестра не заметила.

– Ты слишком много думаешь о таких вещах!

Кандис вскинула на плечо свою сумочку и заглянула себе в декольте.

– Коко! Хлоя! Вы прекрасны как никогда!

Она протянула руку и подняла Мелоди на ноги.

– Пора показать местным жителям, чем отличается комбинезон лесоруба от комбинезона от кутюр!

Она окинула взглядом пропотевшую серую футболку и мешковатые джинсы Мелоди и добавила:

– Только разговаривать буду я, а ты молчи, ладно?

– Да я и так всегда молчу! – вздохнула Мелоди, в глубине души надеясь, что рано или поздно к ней вернется ее настоящий голос и уж тогда-то она молчать не станет!

Глава 2

Жизнь в зеленом свете

Наконец встало солнце. Зарянки и воробьи чирикали свои обычные утренние плей-листы. За матовым окном комнаты Фрэнки послышался трезвон – это ребятишки катались на великах в тупике улицы Рэдклиф-вэй. Соседи мало-помалу просыпались. Можно было наконец врубить Леди Гагу.

«I can see myself in the movies, with my picture in the city lights...»

Фрэнки больше всего хотелось дергать головой под «The Fame». Хотя нет. Не совсем так. На самом деле ей хотелось вскочить со своей стальной кровати, сбросить электромагнитное, обшитое флисом одеяло на гладкий бетонный пол, размахивать руками, крутить попой и трясти и дергать головой под «The Fame». Но отключаться от розетки, пока аккумуляторы не заряжены полностью, было нельзя: это могло привести к провалам в памяти, обморокам и даже к коме. Впрочем, в этом были и свои плюсы: ей не приходилось заряжать свой iPod. Пока плейер находился на теле Фрэнки, его заряд был неиссякаем.

Наслаждаясь утренней зарядкой, она лежала пластом, опутанная красными и черными проводами, подключенными к контактам на шее. Электрический ток струился через ее тело, а она тем временем листала последний номер журнала «Seventeen». Стараясь не размазать сохнущий темно-синий лак, она разыскивала на гладких, светлых и смуглых шеях фотомоделей металлические контакты, гадая, как они ухитряются заряжаться без них.

Как только «Кармен Электра» (имя, которое она дала зарядному устройству, потому что его техническое название было слишком заковыристым) отключилась, Фрэнки с удовольствием ощутила покалывание в небольших, с наперсток величиной, шейных контактах, начинающих остывать. Чувствуя себя энергичной и полной сил, она уткнулась своим вздернутым носиком в страницу журнала и втянула в себя аромат образца духов «Miss Dior Cherie».

– Нравится? – спросила она, помахав журналом перед своими Гламурками. Пятеро белых крыс встали на розовые задние лапки, царапая передними стеклянную стенку клетки. Облачко нетоксичных разноцветных блесток соскользнуло с их спинок, точно снег с навеса.

Фрэнки еще раз понюхала страницу.

– Мне тоже!

Она помахала сложенным журналом, разгоняя холодный, отдающий формальдегидом воздух, и встала, чтобы зажечь свечки с ароматом ванили. Химический, уксусный запах раствора впитывался в волосы, перешибая цветочный аромат ее бальзама для волос.

– От меня сильно ванилью несет? – спросил папа, постучавшись в закрытую дверь.

Фрэнки приглушила музыку.

– Да-а-а! – с восторгом ответила она, хотя папа явно был не в восторге или, по крайней мере, делал вид, что он не в восторге. Он всегда считал нужным демонстрировать неудовольствие, обнаруживая, что она снова пытается преобразить его лабораторию в «фабулаторию». Так бывало всякий раз – когда она разукрасила лабораторных крыс, когда повадилась хранить губную помаду, резиночки и заколочки в лабораторной посуде, когда она налепила на скелет лицо Джастина Бибера («посмотри, как высоковольтно он катается на скейтборде!»). Но Фрэнки знала, что на самом деле папа не против. В конце концов, ведь теперь это и ее комната! Кроме того, если бы он сердился по-настоящему, он не стал бы называть ее...