Исцеляющее сердце (СИ) - Екатерина Овсянникова Страница 5

Его рука коснулась моей еще невысохшей пряди волос.

— Почему на тебе другое платье? И почему твои волосы мокрые?! — хозяин дома стал закидывать меня неловкими вопросами о моих сегодняшних приключениях.

Не поднимаясь с пола, я стала мямлить что-то несвязное, желая отсрочить свое наказание.

— Я нечаянно облила ее водой! — воскликнула Лэйла, желая принять удар судьбы на себя. — Простите, господин, обещаю, что такое больше не повторится!

Голос моей подруги заставил меня удивленно обернуться. Нацепив на лицо злобный оскал, Райнольд подошел к ней и крепко вцепился правой рукой в ее темно-русые локоны. Грубая хватка хозяина дома тянет девушку на себя, заставляя ее хозяйку пустить слезы и стонать от боли.

— Сколько раз я говорил тебе не устраивать игрища в моем доме?!

— Господин, это произошло совершенно случайно! — лепетала Лэйла сквозь слезы, пытаясь освободиться из хватки обидчика.

Свободная рука толстяка уже замахнулась, чтобы наказать нерадивую служанку, но своим голосом я прервала его замысел.

— Это я виновата, господин Райнольд! — выкрикнула громко, не выдержав мучений подруги. Поднявшись с пола, я решила рассказать ему всю правду. — Лэйла выполняла свои обязанности и ничего на самом деле не натворила! Я и вправду уснула в конюшне… Во время стирки я упала в реку, поэтому мои волосы мокрые… А еще… — я отвела взгляд к окну, за которым виднелись веревки, где сушилось белье. — А еще очень много вещей уплыло безвозвратно…

Толстяк замер, постепенно ослабляя хватку. Грубо оттолкнув девушку на пол, он резко пошел ко мне. Его огромная рука схватила меня за горло и прижала к стене. Я не помню, чтобы он был настолько зол: красные, налитые кровью глаза; огромные раздутые ноздри, словно у разъяренного буйвола; учащенное дыхание…

— Ты, должно быть, надо мной издеваешься, стерва криворукая?! Это тебе не половые тряпки, которые выбросить не жалко! Одна такая вещь стоит как треть твоей месячной оплаты!

Я не смогла ничего ответить, лишь проливала слезы и ловила воздух в попытке разжать крепкую хватку…

Осознав, что его действия до добра не доведут, Райнольд расцепил руку и оттолкнул меня на пол. Я стала кашлять и хватать воздух, невольно держась за ноющую шею…

— Похоже тебе нравится прислуживать здесь, раз ты умудряешься увеличивать и так огромный долг, доставшийся тебе от родителей. К старости может и выплатишь… Хотя с твоими навыками ведения хозяйства и умением искать неприятности еще и на вторую жизнь хватит… — толстяк резко со всей силы ударяет кулаком по столу. — Вон отсюда! Обе!

Испуганно вскрикнув, под руку с подругой резво выбегаю из комнаты с ведром собранных осколков. Избавившись от мусора, я вместе с Лэйлой вернулась в свою комнату.

— Тебе не стоило мне помогать, — сказала я, усевшись на кровать и грустно опустив взгляд. — Он в ярости же себя почти не контролирует. Что если бы он опять тебя ударил?

— Ну не ударил же, — пожала плечами подруга, иногда потирая место на голове, где гад хватал ее за волосы. — Я не могла не попытаться тебя защитить.

— Спасибо конечно, но я сама виновата… И отвечать за подобное должна я.

— По крайней мере все закончилось и теперь нам осталось всего ничего. К ужину он наверняка подобреет, — успокоила меня собеседница, присев рядом.

— Сомневаюсь, но… Спасибо! — добавила я, с облегчением обнимая свою единственную подругу.

Что бы я без нее делала? Наверное, сошла бы с ума от общества с этим… Этим… Я даже слов подобрать не могу…

Вечер прошел весьма тихо… Хозяин дома, конечно же, ходил мрачнее тучи, но рук уже не распускал. После ужина я вернулась в свою комнату, где взяла чистый холст и принялась за свое любимое хобби.

Не помню уже, что меня сподвигло заняться именно рисованием, но мне очень нравится. Особенно люблю, когда меня настигает вдохновение: в этот момент я словно упархиваю в другой мир, где нет бесконечных долгов, гнусного господина Райнольда с его сыном и проклятых ежедневных дел по дому.

Там я живу совершенно иначе… Там я люблю и любима…

За мольбертом я и не заметила, как наступила ночь, а потом и время перевалило за полночь. Шорох, раздавшийся за моей дверью, заставил меня взволнованно дернуться прямо с кистью в руках. Иду проверить что происходит и замечаю сына хозяина дома, который убегал в сторону отцовской спальни…

Похоже, он только что увидел, что я не сплю в позднее время и решил доложить об этом Райнольду лично.

Осознавая всю серьезность ситуации, в спешке начинаю устранять следы преступления, но я не успела — через несколько секунд на пороге комнаты уже стоял скрестивший руки на груди хозяин дома. Он смотрел на меня озлобленным взглядом и тихонько топал левой ногой.

— Теперь мне понятно, какого черта ты засыпаешь во время работы… И поскольку от твоего увлечения лишь одни беды, то больше ты им заниматься не будешь! — толстяк грубо отталкивает меня на кровать и начинает собирать в большой тканевой мешок все мои тюбики с красками и кисточки.

— Господин, вы неправильно поняли! — пыталась я оправдаться, подбегая к еще несобранным принадлежностям в надежде их спасти.

— Я все прекрасно понял. Поэтому реквизирую этот мольберт, краски и кисти в счет оплаты твоего и так огромного долга.

Когда он собрал все материалы, его взгляд упал на мои нарисованные холсты, которые стояли на полу у стены неподалеку.

— И эти жалкие картинки, может, удастся хотя бы за бесценок продать!

Схватив свободной рукой в охапку мои работы, Райнольд презрительно пшикнул и пошел на выход. Я бежала за ним вслед вплоть до самой его спальни, надеясь выпросить прощение, но все оказалось тщетно…

— Прекращай реветь, ничего назад ты уже не получишь! Не дай бог я завтра увижу, что ты вновь спишь на работе во время важного приема — еще дополнительный штраф тебе пропишу!

Прорычав мне свои угрозы, толстяк грубо хлопнул дверью прямо перед моим носом.

Оперевшись спиной на стену, медленно сползаю на пол, утыкаясь мокрым от слез лицом в коленки.

Не помню сколько времени я так просидела, но вскоре с той стороны двери послышался грозный рык Райнольда.

— Ты все еще ревешь и не спишь?!

Испуганно дернувшись, моментально вскакиваю с пола и убегаю в свою комнату.

Уже в кровати я размышляла о том, как несправедливо поступил хозяин дома, отняв у меня ту толику радости, что давало мне мое хобби. Иметь подругу — несомненно здорово, но так приятно было излить душу в холст,