Разожги мой огонь (СИ) - Май Татьяна Страница 5

В груди заворочался кашель. Протянула руку за бутыльком с микстурой, достала пробку и сделала глоток, морщась от сладости. Кашель будто того и ждал, царапал грудь когтями, искал выход. Думала, от горячей воды легче станет, да не тут-то было — скрутило так сильно, что долго отдышаться не могла. Прислушивалась к перестуку, идущему из сердца вулкана, стараясь быстрый бег собственного сердца унять. Только это и помогло с приступом справиться.

В изнеможении откинулась на мягкие подушки, призывая сон. Во сне завсегда легче. Сон исцеляет, так и лекарь говаривал.

Долго глядела на пляшущие искры пламени в камине.

«Будто глаза хозяина вулкана», — подумалось, прежде чем уснула.

* * *

— Ну, чего тебе? — спросил хмуро. Отложил тяжелый молот, вытер выступивший на лбу пот. Волосы облепили мокрую шею, щекотали кожу. Едко пахло каленым железом, запахом привычным и любимым.

Огневик яркой искрой скользнул в зал, что под самым основанием горы хозяин вулкана себе устроил.

— Хозяин, обряд-то на завтра готовить?

— Торопишься куда? — спросил, скрещивая на груди могучие руки.

— Так ведь седьмица осталась, пока… того-самого…

— И что с того?

Огневик руками развел.

— Так девица-то слаба, неужто сами не видите?

Огневик ежели и ждал ответа на свой вопрос, все одно — не дождался.

— Устроил ее?

Дух закивал.

— Покои показал, предупредил, чтоб одна не ходила.

Редрик не ответил, снова взял в руки молот, взвесил на ладони. Повернулся к наковальне и ударил что было сил. Дождем во все стороны брызнули яркие искры.

— Хозяин… — опять Огневик позвал. Медленно-медленно обернулся Редрик, взвесил молот на ладони, но слова не произнес. — Так с обрядом-то чего?

— Как скажу, так и начнешь готовить.

— Так ведь в прошлый-то раз невеста ваша едва у Изначального Огня, того-самого… Сами ж сказывали…

Темные брови хозяина вулкана сошлись на переносице.

«Плохой знак», — Огневику подумалось.

— Прочь поди. Не до тебя.

— Но, хозяин…

— Прочь, кому говорю, — сказано было хоть и тихо, но тут уж Огневик не стал искушать судьбу и скользнул из зала. С хозяина вулкана станется на него кадку с водой опрокинуть — такое уже бывало. Огневик потом несколько дней в очаге отлеживался, в себя приходил.

Только надоедливый дух сгинул, Редрик к своему занятию вернулся — снова и снова опускал молот на лезвие будущего клинка, пока оно не стало тонким как перышко.

А пока работал, все о Лиссе думал. И с чего бы? И до нее ведь были невесты: огненноволосая, с косами цвета пшеницы, с волосами, будто лунные лучи… да и другие… Помнил он их так хорошо, будто перед ним сейчас стояли безмолвными ду́хами.

До болезни, может, и были красавицы, а к нему пришли все как одна бледные, измученные, хрупкие. Словно сосуды стеклянные, в которых искра жизни затухала. Казалось, тронь их — рассыплются. И он не трогал. До того, как пред Изначальным Огнем время наставало предстать. А невесты чахли день ото дня, едва до обряда успевая дожить.

Снова подумал о Лиссе и нахмурился. Хороша девица: не отощавшая, с бровями вразлет, с волосами черными, будто вороньи перья, с глазами словно чистое небо. А все одно — умирает. Ежели б не чахоточный румянец на щеках ее и не темные круги под глазами, была бы невеста еще краше.

Снова про глаза ее подумал.

Видел лишь однажды такие, да с тех пор так и не смог позабыть… Уж не оттого ли глупость про поцелуй выдумал, а потом от дара отказался?

Или боги так над ним посмеяться решили, что девица на ту, сердце захватившую, похожа? Тотчас головой качнул, поразившись собственной глупости. Куда там… богам до него и дела нет. Прокляли они его. Давно. А потом и вовсе забыли.

С такой силой ударил по клинку, что лезвие переломилось. Зарычал, бросил тяжелый молот, да так, что тот о стену ударился. В горной породе трещина зазмеилась.

Стоял, невидяще глядя в стену, тяжело дыша, а сам все ту вспоминал, что в сердце навек поселилась и не отпускала уж столько лет, пока не почувствовал, как кожу проклятая метка жжет хуже каленого железа. Закатал рукав рубахи, посмотрел на огненный завиток на предплечье. Уже давно не замечал, как метка боль причиняет, когда подношение требует, — привык. А вот сегодня почувствовал.

Ничего не изменить. Ничего. Не думать о том. Забыть. Закрыть там, где все чувства спрятаны. Иначе тоска одна и сердечная мука.

Взял новую заготовку для будущего клинка и все заново начал.

Глава 4

Проснувшись поутру, не осознала сперва, где нахожусь. А когда вспомнила, вздохнула, поняв, что еще жива. А раз жива — надо вставать.

Умылась, еще раз подивившись горячей воде, споро бегущей в каменную ванну, и подошла к шкафу. Распахнула створки, посмотрела на платья и пожала плечами. Да, красивые. Да, из богатых тканей. Да, стежочки такие мелкие, будто и не человек вовсе шил, а малый народец, феи из сказаний. Но все одно — не мои.

Подумала и свое платье надела. В нем сподручней было, к тому же оно о прошлой жизни напоминало и пахло домом. Из своих вещей, кроме платья, плаща и туфелек из мягкой кожи, больше и не взяла ничего. Входила в дом хозяина вулкана невеста без приданого. Не нужно оно ей было.

Нашла на столике гребень серебряный и причесала им волосы, заплела две косы, перехватила красными лентами, ворох которых в ящичке стола обнаружила. Выглянула в окно, да так и замерла.

Лучи Отца-Солнца, яркие, искристые, ликующие, робко над миром показывались. Намеренно ли хозяин вулкана эти покои своим невестам отдал, чтоб в последние дни свои хоть что-то радостное видели, или это я стараюсь в нем крупицу человеческого отыскать?..

Полюбовавшись Отцом-Солнцем еще немного, покинула покои свои и на цыпочках прошла по коридору, боясь нарушить покой хозяина вулкана. Прислушалась и поняла: стук, который ночью меня убаюкал, стих. Поди угадай, что это было…

Проследовала вчерашней дорогой, спустилась по нескольким пролетам каменных лестниц, дивясь пустоте жилища хозяина вулкана. И тихо же тут…

Толкнула дверь и вошла в пустую, притихшую и холодную кухоньку. Неужто рано явилась?

— Утро доброе, — кашлянув, позвала тихо, — есть тут кто?

Тишина была ответом.

— Огневик, здесь ты?

Снова тишина.

Вздохнув, растерянно осмотрелась. Огонь, как я уяснила, хозяин вулкана в своем жилище вовсе не гасит — от натопленной печи приятный жар шел. Проснувшись, я и камин в своих покоях обнаружила затопленным.

Стулья и стол на кухоньке каменные, да серебром окованные, а еще отполированные до блеска, будто зеркало. Смотри в отражение — и себя увидишь. Таких, поди, даже у купцов нет.

— Арвир бы себе непременно захотел, — пробормотала и тут же досадливо поморщилась. И что это я про Арвира вспомнила?..

Сев, немного подождала, не явится ли кто. Четверть часа сидела изваянием, слушая треск в печи, потом снова поднялась и кухоньку обошла. Не привыкла без дела сидеть.

Открыла шкафы, заглянула внутрь. Муки мешок, сахара кадка, масла горшок, яиц корзина, сыра головка, рыбы сырой бочка, мяса вяленого котел, молока крынка — все свежее. Это откуда же хозяин вулкана снедь берет?.. В селениях бы вмиг узнали, ежели б кто торговлю с чудовищем из-под горы вел.

Оглядев запасы, не нашла хлеба, а внутри уже голод заворочался, хотя два дня до этого ни крошки проглотить не могла. А дальше… дальше руки сами начали делать знакомую работу: замесила тесто, дала настояться, выложила караваем и в печь отправила. Пока по кухне сновала, почти позабыла, где нахожусь. Только и мыслей было, как бы хлеба свежего поскорее отведать.

— Мне бы листьев клена, чтоб на них выпечь, вот тогда бы ароматный хлеб получился, — вздохнула разочарованно, когда печевом потянуло. — Да где их тут взять… Огневика разве попросить…