Борщ для эльфа - Анна Леденцовская Страница 5

Она, как и все, достала что-то из мешковатой сумки, которая составляла весь ее багаж. Расстелив на коленях чистую тряпицу, девушка аккуратно ела бутерброд с большим куском подкопченного сала и смотрела на эльфа с сочувствием. Сало на куске хлеба было с розоватыми прожилками мяса, обсыпанное смесью специй, которые тут же уловил чуткий эльфийский нос.

Пока остроухий придумывал маленький ответный спич в защиту собственного уязвленного достоинства, от раскачиваний экипажа он неожиданно ощутил незнакомое прежде посасывание в желудке. Сказалось, видимо, напряжение от потраченных нервов.

«Мое проклятие! Оно усилилось! Этот ужасный кусок переперченного жира вызывает во мне аппетит!» — взвыл он про себя с отчаянием, достойным драматического актера.

А тут еще и бабуля. После слов почтаря она почему-то прониклась к остроухому теплыми чувствами и решила взять под опеку.

— На вот! Пожуй, — прошамкала она, сунув ему на колени замызганный сверток из упаковочной бумаги. — Бледный, тощий. Чисто вомпер в день красной луны.

Вилли огромными от отчаяния глазами неверяще смотрел, как на его брюках расплывается отвратительное масляное пятно, очертаниями напоминающее издевательскую улыбку.

На тех самых щегольских, идеально отглаженных и прекрасно на нем сидящих светло-бежевых брюках, которые он только вчера купил в лучшей модной лавке славной эльфийской столицы.

Глава 5

Попутчики

Чего только не натерпелся наш горе-путешественник за этот нелегкий путь. Отстоять собственное достоинство и убедить в своей значимости остальных пассажиров ему так и не удалось.

Старушенция, ехавшая навестить внуков, оказалась лепреконихой с гномскими кровями. Она пропускала все слова эльфа мимо ушей и обращалась с ним как с малым ребенком.

Почтарь, в роду которого точно были медведи, на первом же привале отвел Вилли за кустик и настоятельно посоветовал ему вести себя с пожилой леди предельно вежливо.

— Ты пойми, братишка, если дама напишет на нашу контору жалобу, мне не поздоровится, — рыкнул он эльфу в лицо, деликатно впечатав столичного франта, не привыкшего к такому ведению диалога, в кряжистый дуб. Больше всего нашего героя впечатлили даже не отросшие клыки верзилы, а тяжелый чесночный дух из пасти, едва не отправивший утонченного ушастика в глубокий обморок.

— Я тоже пассажир и жалобу могу написать! — слабо трепыхаясь в мощном захвате, отчаянно пискнул он.

— Пф-ф… — негромко фыркнув, хохотнул детинушка, отпустил недотепу и лихо сдвинул набекрень форменный картуз. — Ты эльф! Ваши-то к гномам не ездят, только ты такой прибабахнутый поперся. Такую жалобу и читать не станут. А вот фрау Тунс как минимум раз в месяц туда-сюда катается. Можно сказать, почетный пассажир. И ее комфорт превыше всего. Обидишь еще раз старуху — высадим в чистом поле. Так что извинился бы ты, невежа. А еще говорили, что эльфы все поголовно очень воспитанные.

Сорвав по дороге цветочек для молодой пассажирки, оборотень, которого, кстати, звали Пуштель Мёдс, неторопливо, насвистывая, вернулся к дилижансу. Экипаж ожидал путников, деликатно делавших в лесу необходимые на стоянке манипуляции.

Вилли торопливо поправил перекособочившийся костюм, в очередной раз коря себя за то, что ввязался в это опасное и отвратительно некомфортное путешествие.

«Вот ведь прокляли так прокляли. Хорошо, что я не выбрал ни одну из тех девиц. Если их мамаши такие напасти на честного эльфа напустить могут, так тещи из них бы были и вовсе вселенским злом», — размышлял он, соображая, как задобрить обиженную им старушонку.

Наверное, надо в этот момент пояснить для любопытного читателя, чем же так насолил вроде бы интеллигентный остроухий добросердечной пожилой фрау Тунс.

А виной всему те самые пресловутые модные штаны, заляпанные масляными пятнами из свертка.

В пропитанной жиром упаковке лежали потрясающие поджаристые беляши. Мягкие, как пух, с хрусткой золотисто-коричневой, блестящей от масла корочкой, пушистым на разломе мякишем и истекающей соком мясной начинкой. Да с лучком и перчиком.

По крайней мере, так описывал их потом почтарь, которому они в итоге достались. Пуштель жадно и с аппетитом чавкал, некультурно облизывая испачканные пальцы и утробно порыкивая от удовольствия на радость бабусе.

Вилли же наш даже не удосужился развернуть презент старушки. Увидев масляные разводы на ткани, он подпрыгнул так, что чуть не набил себе шишку на макушке о крышу дилижанса. Эльф так стонал над загубленным элегантным стилем путешественника, который ему обещали, продавая данный комплект одежды в бутике, что не заметил двух сверхважных моментов. Сверток упал на пол, а все свои причитания он в сердцах высказал вслух.

И хоть никаких оскорблений в адрес самой почтенной фрау произнесено не было, тот факт, что ее подношение скинули на пол, обидел чувствительную даму.

Ведь всем известно, что хорошей едой не швыряются. Относиться к продуктам надо бережно. Тем более что жарила беляши старушка собственноручно и хотела подбодрить вкуснятиной тоскливо смотревшего в окно остроухого меланхолика. А фразу, что из-за какой-то жирной дряни испорчены дорогущие брюки, она и вовсе приняла на свой счет.

— Никто! Никто из моих сыновей, внуков и правнуков, — обиженно поджав губы, заявила она, погрозив Вилли пальцем, — никогда не смел ставить какие-то портки выше моей стряпни! Да они бы все измазались в масле с ног до головы, чтобы получить добавки! Потому что пятна отстирываются, а вкусной еды может так-то в жизни и не случиться. Поэтому надо ценить каждый лакомый кусок.

Почтарь Мёдс, подобравший сверток, поддакнул и, развернув не ему предназначенную снедь, принялся жадно уничтожать смачное печево. Это слегка успокоило старую каргу. Она тут же перенесла свою заботу на оборотня, ласково улыбаясь ему щербатым ртом, как любимому внуку.

Даже молодая гномка хоть и промолчала, но посмотрела на эльфа неодобрительно и, отвернувшись, стала глядеть в окно.

В итоге остался наш франт среди враждебно настроенных против него личностей, в испорченных штанах, голодный и оскорбленный в своем чувстве прекрасного до глубины души.

А потом случился привал и неприятная беседа, поселившая в нем еще большую печаль.

Большой мир за порогом уютной и привычной столичной жизни богатого бездельника оказался жесток и груб.

К дилижансу Вилли вернулся взъерошенным, как драчливый воробей, и полным самых серьезных намерений.

Эльф решил, что если уж ты направляешься к гномам и хочешь прижиться у бородатых коротышек, то надо научиться быть хоть чуточку ближе к простому, неизысканному люду. Гномы — народ суровый, могут и прибить, в отличие от почтаря, находящегося на службе и соблюдающего интересы Мордерсонов.