Юлия Набокова - Вампир высшего класса Страница 50

— Что это? — Я с удивлением посмотрела на бутылку шампанского и ведерко клубники.

— Это «капсула Купидона». Разве ты про нее не читала? — Вацлав приобнял меня за плечи и притянул к себе. — Нет? Обидно. Иначе бы ты поняла, каких усилий мне стоило убедить официанта оставить нас наедине.

— Официанта? — изумилась я.

— Личный официант входит в стоимость аттракциона. Так что, — он увлек меня к окну, — шампанское, клубника или Лондон?

— Лондон, — откликнулась я, припадая к окну, — клубника после.

Город, окутанный туманом, казался ненастоящим. Вестминстерское аббатство и Биг-Бен остались далеко внизу. Вацлав указал на Букингемский дворец — официальную резиденцию королевы Елизаветы Второй. Дальние объекты — собор Святого Павла, где венчались принц Чарлз и принцесса Диана, Тауэр и Тауэрский мост — тонули в дымке. Вацлав перечислял названия, указывая направления, а мне приходилось дорисовывать их в своем воображении. Красивы были и непохожие друг на друга мосты над Темзой. Вацлав шептал мне на ушко их названия: Вестминстерский, мост Ватерлоо… К тому моменту, как наша кабинка оказалась на самой вершине, а потом стала спускаться вниз, я уже утолила свое любопытство сполна. И теперь мне куда приятнее было целоваться с Вацлавом, чем разглядывать панораму туманного города. Оставшиеся пятнадцать минут аттракциона пролетели на одном дыхании. Мы даже не вспомнили про шампанское и клубнику. И лишь перед тем, как сойти на землю, Вацлав подхватил из ведерка пригоршню клубники. И потом, стоя на набережной и глядя на серые воды Темзы, мы кормили друг друга спелыми вкусными ягодами, запивая их сладость поцелуями. Я вспомнила такие же воды Влтавы, в которых нам пришлось искупаться по вине Фабиолы. Сейчас я уже не была на нее сердита. Ради того чтобы сейчас целоваться с Вацлавом, я бы снова согласилась искупаться в ледяной реке.

— Не знаю, как ты, а я жутко проголодался, — признался Вацлав, стирая клубничный сок с моих губ. — Давай зайдем куда-нибудь поужинать?

Я охотно согласилась. Вскоре, побродив по улицам, мы выбрали подходящее местечко.

Радушно выбежавший нам навстречу швейцар, интерьер в стиле роскошной классики в красно-бежево-коричневой гамме и почти пустой зал — все это говорило о том, что заведение было из дорогих, а цены в меню неприлично кусались. Я с сомнением взглянула на Вацлава, но тот, ничуть не стушевавшись, помог мне снять пальто, сбросил свою куртку на руки швейцара и уверенно повел меня в зал, выбрав укромное местечко в уголке.

Пока мы ждали официанта с меню, я с любопытством оглядывалась по сторонам. Панели из красного дерева и затемненные зеркала искусно воссоздавали атмосферу прошлого: казалось, вот-вот сюда войдут Чарли Чаплин или Вивьен Ли. В мягком рассеянном свете хрустальных люстр старинные картины на стенах будто бы обретали движение и объем, а окружающее пространство казалось иллюзорным. Белоснежные скатерти на столах ниспадали до самого пола. Фарфоровые вазы служили изысканной оправой для пышных букетов живых цветов. Роскошно, что и говорить! После пивного ресторана в Праге я уже и не думала, что когда-нибудь окажусь в подобном месте с Вацлавом.

Я привыкла к тому, что Аристарх был довольно обеспеченным, и Глеб, мой бывший, трагически погибший бойфренд, тоже был не стеснен в средствах, хотя работал всего лишь ведущим на вечеринках. Но почему-то я думала, что Гончие не очень обеспечены деньгами. Внедорожник «форд», на котором Вацлав разъезжал по Москве, я считала служебным. Богатством гардероба Гончий не блистал: я привыкла видеть его в простых джинсах, джемперах и куртках. Никаких шикарных аксессуаров я у него не видала. Часы, мобильник и ноутбук у него были самые обычные. В гостях у Вацлава мне бывать не приходилось. Хотя однажды я оказалась в одной из служебных квартир Гончих в Москве, и это были довольно шикарно отделанные апартаменты. Конечно, я понимала, что Вацлав не поведет меня в «Макдоналдс», но все-таки то, с какой непринужденностью он вошел в пафосный лондонский ресторан, меня удивило. Что ж, значит, Гончие неплохо зарабатывают… А может, сказываются и старые привычки Вацлава, когда он был богатым сыном городского главы и роскошь ему была не в диковинку.

В Московском Клубе к Гончим было довольно неоднозначное отношение. Их считали странными и нелюдимыми. Гончие обычно игнорировали многочисленные вечеринки и не стремились поддерживать дружбу с обычными вампирами. Они были стаей, которая держалась вокруг вожака — Вацлава.

А еще Гончих презрительно называли отморозками — за то, что они питались кровью людей-преступников, которых ловили, выпивая их досуха. Вина маньяков, насильников, убийц, неоднократно совершавших преступления, была доказана Гончими. Аристарх как-то проговорился, что на каждого преступника, когда-либо истребленного Гончими, существует досье с набором улик. И каждый такой случай проходит тщательную проверку у старейшин, которые контролируют работу Ордена Гончих, дабы не допустить смертей невиновных. Считалось, что из-за того, что Гончие пьют кровь преступников, они сами отчасти уподобляются им, перенимая их агрессию, нервозность и ненависть к людям. Однако я, общаясь с Вацлавом, ничего подобного не замечала. Да, Вацлав мог быть довольно жестким. Да, он умел настоять на своем. Но нервы у него были как стальные канаты. Большую часть времени он был спокоен и невозмутим, как Будда. Однако подозреваю, если его довести, мало не покажется… Глеб предостерегал меня, чтобы я держалась подальше от Гончего, говорил, что тот сгоряча может наломать дров. Но я видела Вацлава таким только однажды: когда он ворвался в зал, где меня должны были казнить, и бросил на стол перед старейшинами решение Высшего суда об отсрочке.

— Что ты будешь есть? — Вацлав взглянул на меня поверх меню, и меня вдруг прошиб озноб при воспоминании о мужчине, машину которого он угнал в Праге.

— Скажи, что стало с тем водителем? — выпалила я, с ужасом ожидая ответа.

На лице Вацлава не дрогнул ни один мускул.

— С ним все в порядке, — ровным тоном ответил он.

— Так он жив? — радостно воскликнула я.

— Главное, что ты жива, — холодно подчеркнул Вацлав, и я с дрожью подумала, что ему нет никакого дела до того человека. Даже если бы водитель тогда умер, Гончему было бы совершенно все равно. Он, наверное, и лица его не запомнил. Для него имела значение только кровь, которая была спасением для нас обоих.

— Он точно не пострадал сильно? — уточнила я. — Ты же ведь тоже его…

— Я выпил мало, — невозмутимо сказал он и добавил, заметив, что я не решаюсь задать вопрос: — Ты — еще меньше. Успокойся, кровь как глинтвейн. Достаточно бокала, чтобы согреться и побороть простуду. Конечно, для человека и такая потеря крови ощутима, и несколько дней ему придется провести в постели.