Сердце Аспида: Жена поневоле (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" Страница 50

— Да что ты такое говоришь?! — возмутилась нянька. — Ни одна девка, какой бы грех не совершила, такие издевательства сносить не должна.

— Предала я его, Варварушка. И пусть не сейчас, а когда-то… Пусть не сердцем, а глупыми словами… но ведь было оно… Было! Ты представь как ему больно!!!

— Чу на тебя, — опять за своё Варварушка. — Найду, как тебя вызволить, видит Велес, сыщу! А нет, Микула уже слепок гнезда сделал, того глядишь выточит быстрее…

— Ты что здесь делаешь? — рёв Аспида раздался совсем близко. До того я его гнева испугалась, что аж на пол осела, в красках представляя, какую расправу над Варварушкой учудить может.

Да только нянька явно того не страшилась — загомонила, с Дамиром споря, а у меня чуть сердце от ужаса не разорвалось.

— Место своё забыла? — рявкнул Аспид за дверью.

— Как забыть, с рождения помню. А ты чего творишь? — без страха на него взъелась нянька, — убьёшь ведь девку!

— Не твоя забота! Жена она мне! Хоть и временная, только мне решать как с ней быть. Пошла прочь, иначе вышвырну из дому зверью на съедение, — рявкнул Дамир да так, что аж стены сотряслись, пронизанные его яростью.

— Нянь, не смей, — ладонями по двери ухнула. — Не смей моему мужу перечить. Сказал молчать — молчи! Аль я с тобой боле не заговорю никогда!

Притихли по ту сторону.

— Воль, ты держись, — прошуршала Варварушка на прощание.

— Ага, — всхлипнула, молясь, чтобы образумилась нянюшка. Не перечила боле Аспиду.

Раздались удаляющие шаги. И я опять одна осталась.

Уж не ведаю сколько времени прошло, как сюда заточил, но долго, я уже света белого не помнила. А в следующий раз в себя пришла, когда скрежет двери раздался.

В темноте силуэт увидала, полыхающие зеленью глаза, и тотчас проснулась окончательно.

Вошёл Аспид, на меня прицельно взирая. Я в уголочек забилась, шкурой прикрываясь и уставляясь на него в ожидании приговора.

Дамир прошёл глубже внутрь, мрачно сопя в раздумьях:

— Хотел вырвать сердце из твоей ядовитой плоти, но решил, что дарёное не забирают. Да и не достойна ты смерти от моей руки. Пусть оно остаётся тебе даром, — умолк. Сглотнул. Ему явно с трудом слова давались. — Не ошибся я в людях. Вам всегда мало, а чести очень мало. Кусаете руку коя вас защищает, — опять помолчал. Я ждала, затаив дыхание. — Не боись, ни родню твою, ни люд на вашей земле не покараю за тебя — пусть теперь они тебе судом станут. А полюбовнику своему передай. Не страшусь я его. Готов встретиться, когда он пожелает. И… нет у меня слабости, лишь одно уязвимое место — сердце, ибо одно осталось. Вот только убив меня… он и тебя убьёт, так как сердца наши связаны. Но ежели решит меня убить, убив тебя, — горько усмехнулся, — промахнётся. Твоя часть сердца — не главная, лишь жизнь в твоём теле поддерживает. А моя… её даёт… Так что не умру я от того, хотя срок жизни поубавится, — его глаза особливо свирепо блеснули. — И других предупреди, ежели хоть кто-то появится на моей земле да по мою душу — сотру с лица земли, — и на выход двинулся.

Не собиралась о таком трепаться. Я жизнь за Аспида отдать готова, а не его забирать в чью-то угоду. Но о том кричать уже было бессмысленно. Дамиру не нужны мои глупые заверения, оправдания — он пока оставался глух к моим словам. Оно и понятно, его глазами и ушами было предательство. И стало быть не найдётся пока оправдания мною сказанному, сделанному по глупости в порыве молодом.

Как жаль не вернуть время вспять.

Уж лучше бы руку поднял. Пар спустил, чем вот такая тихая, лютая ненависть.

Она не бывает короткой, как всплеск, вспышка, порыв. Ежели засядет в душу — не выдрать так просто.

Да и надо ли?

Не нужна я мужу более.

Испугалась ли я его угрозы?

Нет!

Меня ужас одолел — как жить без него буду?

Он ведь… жизнь моя. Сердце моё…

Не смогу я дальше жить с такой болью…

Глава 37

Глава 37

Вольха

Когда опять дверь заскрежетала, ничего хорошего не ожидала, но на пороге Шанура стояла. Позади Татуа. Оба мрачные, тихие.

— Вставай, — помогла кухарка с настила подняться.

— Пошли, — из рук Татую ткань забрала, встряхнула и меня халатом укутав, буркнула: — Ну и вонь.

В помывочную привела.

Я слово в коматоза была. Безвольной куклой смотрела. Послушно делала, что велели, только есть не могла — еда в рот никак не лезла.

— А где Варварушка и Микула? — чуть охрипло от долгого молчания обронила, когда меня в крохотную комнатку отвели. Скудная свечка. Окна нет, одна дверь, небольшая постель…

— Нет их больше, — проворчала Шанура.

— Как нет? — вздрогнула точно от удара.

— Домой отправил несколько дней как, — буркнула кухарка. — Спи, тебе тоже скоро в дорогу собираться, — помолчала, словно добавить что-то хотела, н вместо этого, тяжко вздохнув, дверь за собой затворила.

Я удрученно осела на постель, впадая в неутешительную задумчивость.

Ненавидела ли Аспида?

Нет!

Ежели бы я была на его месте — тоже бы осерчала и услышанное посчитала бы предательством.

Да ещё каким… Особливо зная, каков он на самом деле. Как умён, порядочен, терпелив. Зная, что не болен всевластием. Что уважает других, не убивает без надобности аль от гнилой зависти, алчности. И это странно было, ведь всяк мечтал земли расширить, а Аспид — выбрал позицию охраны\обороны.

И несмотря на то, что мы творили, нарушали договорённости, пытаясь увильнуть от обещаний, не срывал на нас злобы.

Впервые поняла отца. Его слова об Аспиде и его ценности для люда. И ежели раньше они мне пустыми казались, то теперь и я ведала, что Змий — наш хранитель, наша крепость, оплот… Тот, кто бережёт мир.

И ежели сгинет Аспид, на землю обрушится людская алчность, зависть и жадность. Прольются кровь и слёзы. Прокатятся войны и настанет разруха, голод.

А стало быть, правд отец — Аспид нам нёс мир!

И я… по своей глупости и тщедушности разрушила крохи веры в людей. Предала мужа, хотя у алтаря клялась в верности. Нанесла ему удар в спину, вместо того, чтобы поделиться болью и поговорить по душам.

Даже несмотря на это, не убил, срываться на народ не собирался… Дамир великий Аспид, коего я просто не достойна. Не доросла…

Как бы не силилась, слёзы всё равно набежали.

Смахнула тыльной стороной ладони, всхлипнула жалостливо, и на постель забралась.

Смежила веки, перебирая случившееся и всё больше убеждаясь, что Дамира винить в жестокости не стану. Заслужила я такое отношение.

Странно, но за долгое время, наконец, немного успокоилась и в сравнительном удобстве заснула.

Аспид не пришёл, ни на первый день, ни на второй.

Грешным делом решила, что приснилось обещание Шануры, но нет… муж явился через несколько мучительно долгих дней. На пороге узницы замер, сверля недобрым взглядом:

— Вещи собраны, откуп приложен, — запнулся на слове, странно сощурившись. Пробежался от лица до ног, задумчивым взглядом, опять наверх, остановился на животе. Подозрительно полыхнули глаза Змия.

Я топталась у постели, встав с неё, только Дамир вошёл и, выказывая почтение, почти взора не отрывала от пола. Но после его слов и взгляда, мне нехорошо стало… и без того, с утра, как назло, мутило жутко. Думала от пережитого, да и питалась плохо. А теперь… непроизвольно руками прикрылась, словно там было запретное место, позволять рассматривать которое, было постыдным.

Аспид порывисто приблизился, а мне и отшатнуться некуда — комнатка шириной в несколько локтей. Но отвернуться попыталась.

Дамир меня за подбородок дёрнул, требуя в глаза смотреть. Жадно носом повёл по лицу, грубовато придерживая и не позволяя уклониться. Лизнул по щеке, смущая дикой выходкой.

Мне бы забиться в истерике, насилия ожидая, так нет — замерла, позволяя осматривать, нюхать, пробовать, изучать.

Ни слова боле не проронил. Толчком оставил в покое, в задумчивой злости пожевал свои губы, скулами играя, и был таков, на прощание не забыв замком щёлкнуть.