Вероника Мелан - Дэлл Страница 54

По меховой шапке плыл свет от вечерних фонарей, раз за разом высвечивая жесткий профиль с орлиным носом, острым подбородком и тонкими губами.

Сердце продолжало грохотать, вталкивая в кровь ощущение беспомощности.

— Не много нужно. Сделаешь одну работенку, там задачка-то от силы на пару минут, а мы достойно наградим и отпустим. Делов-то.

— Какую еще «работенку»?

Что-то внутри екнуло в нехорошем предчувствии.

— Увидишь, расслабься. Ведь уже едем, видишь? Значит, скоро.

Он снова улыбнулся, и мои волосы, казалось, встали дыбом прямо под шапкой.

Позвонить. Нужно незаметно позвонить Дэллу, единственному, кого я знала в этом городе и кто был способен помочь. Но как достать из сумочки телефон? Как успеть, если не поговорить, то хотя бы набрать выгравированный в памяти номер?… Дэлл все поймет без слов… он такой… он почувствует и отследит мое местонахождение. Но как позвонить?!

Нужно потихоньку расстегнуть замок, отвлечь внимание пустым разговором, незаметно просунуть ладонь внутрь и на ощупь…

— Забери у нее сумку! — раздалась отрывистая команда с переднего сиденья, и вожделенный предмет был тут же выдран из моих пальцев. В лицо впился взгляд злых глаз-бусин. — Думаешь, умная очень? А я ведь могу сделать очень больно. Хочешь проверить?

Я не стала отвечать. Подбородок дрожал, сердце тоже.

Встряла. Серьезно встряла. Но почему, за что?

Три дня до дня рождения. Твою мать, история повторяется. За что ты со мной так, жизнь?

— Открывай.

— Не буду.

— Будешь!

— Нет.

Знакомый магнитный замок — с таким я научилась работать еще месяц назад — мигал перед глазами единственной лампочкой. Красный прерывистый свет то вспыхивал, то гас, будто предупреждая: «не делай этого, не надо…»

Конечно, не надо. Больная я что ли? Вокруг информационный центр военной базы (?), а замок держит код блокировки на специальной сенсорной клавиатуре, позволяющей получить доступ к чему-то важному. Потухшие экраны на стенах, темные мониторы на столах — бункер под землей.

— Не тяни время, его и так мало. Приступай.

Теперь, когда он снял шапку, лысина — гладкая, как кегельбанный шар, — блестела в свете единственной зажженной под потолком лампочки, такой тусклой, что требовались фонари, чтобы разглядеть больше, нежели смутные очертания предметов вокруг.

Я не отрывала по-волчьи холодного взгляда от замка.

Нет.

Маленькая Меган внутри сжалась в комок; в ее широко распахнутых глазах, словно расплавленная лава, плескался страх. Казалось, взгляд умолял: «сделай, как они говорят, и уйдем. Ведь страшно… Очень страшно!»

Нет, малышка. Нет. Я не для того попала в Нордейл, город-сказку, чтобы предать его. История не повторится.

Она медленно подняла руки и накрыла ими голову, будто защищаясь от грядущего удара, уже предчувствуя его, хотя вокруг меня никто не двигался. Все ждали.

Извини.

— Приступай! — Лысый начал терять терпение. — Я не для того тебя припер сюда, чтобы уговаривать. Слышишь, ты?!

— Не умею, — процедила я.

Раздался каркающий смех, отразившийся от холодных стен. Водитель курил, сидя на отодвинутом от стола стуле. Мои провожатые стояли где-то позади, за спиной.

— Не умеет она? Кому ты %№%!? Знаешь сколько я отдал, чтобы выяснить, кто лучший на ваших гребаных курсах? Ты! Поэтому не мотай мне нервы, я и так зол. Открывай!

Красная маленькая лампочка равномерно мигала. Нетронутая схема, нетронутые магниты, сохраненный невзломанный код, который и останется таковым. Внутри медленно разливалось холодное студенистое чувство неизбежности.

— Ну?! — рыкнул лысый. — Начинай, слышишь?! Мое терпение на исходе. Не сделаешь сама — я заставлю. Зачем тебе это, скажи, ну, зачем? Испортишь прическу, личико, кожу, разве ты этого хочешь?

Где-то там, внутри замка, застыли магниты — между ними поле и взаимодействие частиц. Оно не нарушится потому, что мои пальцы прикоснутся к поверхности. Проклятые пальцы. Проклятое знание.

Лучше бы на бухгалтера…

Поздно.

— Я не буду этого делать.

— Будешь…

Теперь его голос зловеще свистел.

— Будешь и сделаешь. Терпеть не могу строптивых, и кое-кого покрепче ломал. Алан?

Кто-то подошел сзади, резко развернул меня на сто восемьдесят градусов и ударил в лицо. Лязгнули зубы, а вместе с ними покачнулось что-то внутри — треснуло и едва не осыпалось в центре головы.

Плохо дело… Труба…

Но решимость стоять на своем лишь возросла. Не буду преступать черту, не в этот раз…

— Открой этот гребаный замок, и свободна! Неужели не ясно?! — долетел сбоку хрипящий противный голос, и боль усилилась.

Язык потонул во вкусе собственной крови, густой и липкой. Алан, держащий меня за грудки, смотрел холодно и пусто. Ему было все равно, кого бить: женщину, старика, собаку…

— Давай…

Ударили еще раз.

Внутри сделалось гулко, как в колоколе; сквозь сознание поплыли шумовые волны.

Только не снова… Три дня до дня рождения…

— Научи ее!!!

Следующий удар пришелся в живот, от него тело сложилось пополам, ноги подкосились. Надсадный кашель вырвался изо рта с хрипом, осев на куртке громилы капельками кровавой слюны. Тот зарычал. От резкого тычка в ребра я отлетела к стене и ударилась затылком о бетон — мир в очередной раз вспыхнул красным и покачнулся, теряя привычные очертания. Шум в висках сделался нестерпимым.

— Ты сделаешь это! — шипел лысый. — Сделаешь… или не выйдешь отсюда никогда. Мне нечего терять, у меня одна попытка, а у тебя одна жизнь. Неужели не ценишь?

Ценю, старый козел, ценю… Вот только свободную. И честную…

Железный Алан давил на шею стальным захватом.

Маленькая Меган внутри сжала голову дрожащими руками, упала на пол и теперь скулила от страха.

Прости, малышка. Если выберемся, куплю тебе… нам… гору мороженого…

— Так будешь открывать, в последний раз спрашиваю?!

И шоколада…

Теперь он ревел, начиная осознавать, что проиграл. Да, женщина, да, маленькая, вот только не сломать, и не такие пытались…

Я разлепила пульсирующие от боли веки и посмотрела на него. Глаза слезились.

— Испортил мне день рождения… — просипела со смесью грустной ненависти и разочарования.

— Что?! — Лысый, вероятно, ожидал услышать что-то другое, например, «да, мистер. Конечно, мистер. Как скажете, мистер… показывайте замок». А когда понял, что не услышал, сорвался. Посерел лицом, осунулся, постарел, словно одеревеневшая маска, пролежавшая на полке десятки лет и вдруг попавшая под дождь.