Сокровище Нефритового змея (СИ) - Лайм Сильвия Страница 54

Я провела пальцами по шраму, чувствуя, как все сворачивается внутри. Как становится одновременно холодно и жарко. Оттянула золотую цепь, осторожно приподнимая тонкие черные лапы паучьей драгоценности. И провела до конца по рваному кольцу, остановившись у ключицы.

– Что это? – спросила я тихо, чувствуя, что меня начинает потряхивать от напряжения, растущего внутри.

Прикосновения к Джерхану наполняли меня внутренним огнем, пламенем, которое невозможно было потушить. Я сгорала рядом с ним и больше всего боялась, что он не испытывает и капли того же, что и я.

В этот момент я почти с ужасом осознала, что почти нестерпимо хочу коснуться этого шрама губами. И уже едва держу себя в руках.

– Это память, – проговорил тихо Джерхан, и в голосе просквозили хриплые нотки, проехавшиеся по моим нервам как металл по стеклу. – О моем детстве.

– О детстве? – ахнула я, почувствовав, будто меня ведром воды окатили. – Этот шрам из детства?

– Да, – кивнул он уже чуть спокойнее. Его голос выровнялся, и мне стало проще с ним разговаривать. – Когда-то я был мираем… и меня звали бастардом черной крови. Не все считали, что это благородное прозвище, – ухмыльнулся он немного криво и отвел взгляд, словно вспоминая.

– Бастард черной крови? – переспросила я, нахмурившись.

Это имя вспыхнуло в памяти тусклым огоньком, напоминая о чем-то, что я давно забыла. Как-то так звали одного из членов семьи золотого царя. Но, признаться, я никогда не считала нужным изучать родословную священного мирайского рода Эннариш, из которого происходили все повелители Шейсары. Потомки этого рода, по преданиям, были потомками самой змеиной богини Иль-Хайят, но меня мало интересовали и они, и сама богиня.

Где я, простая человеческая девчонка, а где высокородные наги?..

– Это имя я носил незаслуженно, – проговорил задумчиво Джерхан, к моей радости охотно открывая мне правду о себе, – но об этом почти никто не знает и по сей день. Надеюсь, что и не узнают, но суть не в том. Шрам мне оставили отпрыски благородных мирайских домов, когда узнали, что рядом с ними поселился проклятый богиней бастард.

Я похолодела.

– Тебя пытались убить? Тебя, родственника царя?

Один уголок губ Джерхана саркастически приподнялся, когда он взглянул на меня. Зато я была рада, что он больше не хмурился. Тьма почти исчезла из его глаз.

Видимо, прошлое все же казалось ему гораздо более светлым и притягательным, чем настоящее. Несмотря на те ужасы, о которых он прямо сейчас и рассказывал.

– Как ты думаешь, много ли уважения вызывает мирай, носящий мое прозвище?

Я не смогла ничего на это ответить, и Джерхан продолжал:

– Мне было примерно десять, когда несколько подростков выследили меня неподалеку от сада, в котором мы жили с матерью. За территорию особняка мне запрещено было выходить, потому что считалось, что со мной там может произойти нечто ужасное. И я не выходил. Почти.

Джерхан вздохнул и, кажется, незаметно даже для самого себя взял мою руку в свою. Он не глядел на нее, и на меня не смотрел тоже, но его пальцы стали осторожно перебирать мои, словно это его расслабляло.

А у меня по спине к пояснице прокатилась лавина лавы, застывающей острыми колючими камушками.

Он меня гладил…

– Однажды в один из таких дней, когда я вышел, они поймали меня и связали наточенными цепями. Та, что была на шее, оказалась облита кислотой.

– Какой ужас, – выдохнула я, холодея от страха.

Джерхан мягко посмотрел на меня и проговорил:

– Хочешь, не буду дальше рассказывать?

– Нет, пожалуйста!

Он кивнул, не улыбаясь, и посмотрел в пустоту перед собой.

– Они задушили бы меня. Не знаю, возможно, это и не входило в их начальные планы, но в процессе, пока они избивали меня родительскими хлыстами, планы явно поменялись. Я истекал кровью и едва не умер, пока меня не спас дед, случайно приехавший в нашу провинцию именно в этот день.

– А откуда у подростков было такое оружие? И яд? – ужаснулась я. – Почему они вообще хотели тебя убить? Мало ли у кого какое прозвище? Меня вот в детстве тетка звала Талькой. Сказала, что вышивала мне это имя на кофточках. Талька, Тальк…

Я вдруг вздрогнула, вспомнив, что моя тетка не очень-то любила шить. И не шила вовсе. С чего бы ей вышивать мне кофточки именами? Мне, подкидышу?..

Впрочем, речь не обо мне.

– Они были детьми царских гвардиаров, которые ушли на заслуженный отдых после службы, – ответил Джерхан. – А в арсенале гвардиаров много смертоносных вещиц. Раны от ударов на мне зажили, а вот рана от удушающего захвата ядовитой цепи – нет. Такое было невозможно залечить даже с помощью продвинутой медицины. С тех пор я сказал, что больше не буду бояться и скрываться, и стал выходить на улицы без страха. Потому что те, кто хотел бы, убили бы меня все равно. А жить в каменных стенах всю жизнь… я не хотел.

На последних словах он вдруг понизил голос и посмотрел по сторонам. Словно определяя этим, что его кошмар все же воплотился, хоть и спустя много лет. Он оказался в каменных стенах без возможности выбраться.

– А почему они хотели убить тебя? – тихо спросила я, пока Джерхан перебирал пальцы на моей левой руке, растирая их и вызывая у меня одну волну мурашек за другой.

– Потому что в их глазах я был омерзительным существом, – легко ответил он так, словно это не было чем-то ужасным. Затем посмотрел мне в глаза и продолжил: – Они считали меня плодом кровосмешения брата и сестры. При этом моим отцом был Дарьеш Сапфировый змей, убийца Аджансара Кровавого полумесяца. Моего деда и предыдущего царя Шейсары. В общем, моя родословная их слегка не устраивала, – усмехнулся в конце Джерхан, взглянув на меня.

Но его глаза не улыбались.

А у меня все внутри покрылось коркой льда от сожаления и ужаса. Это же надо, чтобы ребенку так не повезло!

– Но ты же не виноват в том, какие у тебя родители! – воскликнула я.

И Джерхан вдруг улыбнулся. По-настоящему!

Я так и не поняла, что его так порадовало, но его глаза внезапно потеплели, а руки на моей кисти чуть сжались.

– Мало кто знает, но моя настоящая мать вовсе не сестра Дарьеша, не мирайя, с которой я прожил все детство, – покачал головой он. – И хвала Иль-Хайят, что это так. Моей матерью была человеческая женщина. Но это принято скрывать. Я сам так решил. Не бери в голову. Поэтому прозвище не совсем верно.

– Но как же так! – возмутилась я, не веря своим ушам. – Тебя же из-за этого чуть не!..

– Не бери в голову, – повторил он, улыбнувшись. – Такая красивая головка не должна быть забита всякими глупостями.

С этими словами он вдруг коснулся моей ноги, перекинутой через его, и дотронулся пальцами до металлического браслета.

– А что, хельсарх так и не оживал?

– Даже и не думал, – покачала головой я, кусая губы.

Все ещё ужасно хотелось его поцеловать, но приходилось делать вид, что ни о чем подобном я и не помышляю.

Было стыдно даже представить, как он среагировал бы на мои несдержанные поползновения, если я ему ни капли не нравилась. Впрочем, когда он вот так проводил кончиками пальцев по моей коже, как сейчас, перебирая лапки золотого паука, когда гладил мои руки, как минуту назад… мне казалось, что он тоже что-то чувствует…

Но это могло лишь казаться. В конце концов, сколько таких девушек у Джерхана было до меня?

Я старалась об этом не думать.

– Надо его как-нибудь разбудить, – проговорил тогда он, стараясь подцепить пальцем браслет.

Пауку от этого было ни горячо ни холодно. А меня вот в жар бросало…

– Может, это всё-таки просто браслет? – чуть прикусив губу, спросила я.

– Ага, драгоценный браслет, который появился сам по себе. С алмазами и рубинами, – хмыкнул мужчина, и его губы красиво изогнулись.

Поежившись от щиплющих спину мурашек, я поняла, что мне ужасно нравилось, когда он улыбался. – Вроде мы с тобой это уже проходили. Драгоценности не появляются на миленьких девушках сами по себе, даже если эти девушки не просто миленькие, а даже чересчур.