Берегись! Сейчас я буду тебя спасать - Ксюша Левина Страница 55

Впервые за все эти месяцы он! её! обнимал…

И как же было чертовски хорошо, как же было жарко внутри от этих объятий, так что голова шла кругом и каюта растаяла, будто её и не было.

Эмма шептала что-то, а Глер не понимал, и уже спустя несколько секунд встряхнул её:

– Что происходит?

Она огляделась по сторонам и захохотала, Глер тут же прижал к её губам палец, строжась.

– Тише… Женщина на корабле к беде, милая, – и снова прижал к себе Эмму, не дожидаясь ответа на собственный вопрос.

Вокруг них творилась магия, которая оказалась такой естественной спутницей в секунду счастья. Эмма бездумно нашептала несколько молитв, и всё заволокло туманом, запечатало каюту и оградило их от целого мира. Стало теплее, запахло листвой и кострами, а не морем и грязью.

– Я колдую. Я теперь волшебница, – она сверкнула в темноте своими глазами-изумрудами, и будто того и ждал Глер, со стоном прижался к ней сильнее и поцеловал.

Целовал с жадностью и сквозящими в каждом движении любовью, страстью и безумием. С такой невероятной тоской. Он скучал куда больше, чем она даже могла представить. Куда больше, чем сам думал, потому что эти месяцы вдали были трудными и суетными, и так мало было времени отдавать себе отчёт, сколь глубоко зашли душевные терзания.

Но руки и губы Глера Эмму помнили и даже не мечтали больше снова коснуться.

Она без корсета, без своих безумных волос, без юбок.

Так близко, что можно с ума сойти, потому что не нужно гадать, какая у неё талия и какие ноги, как она легка и тонка. Можно видеть её всю, особенно если скинуть этот ужасный мужской камзол, наверняка новёхонький и оттого ужасно подозрительный.

И обнимать крепко, чувствуя, какая она тёплая и как доверяет ему, Глеру, потому что не исчезла, не погибла, не осталась в доме отца, не испугалась.

– Что ты… что ты делаешь тут, – спросил он, отрываясь от её губ и понимая, что не может не смотреть на них теперь.

– Где твои волосы, где твои… глаза…

– Не нравлюсь? – спросила Эмма без горечи и разочарования, она и хотела услышать ответ, и понимала, каким он будет.

– Разве это важно, – и Глер снова её поцеловал. – Останови меня, потому что сейчас не время и не место… Я веду себя… как животное, недостойное тебя.

– А я так скучала, что сама стала… – она покраснела, потому что почувствовала пальцы Глера на собственной талии, да ещё и представила, что собиралась сказать. – Я же твоя жена, я…

– Он не успел? Ты… не успела, – Глер отпрянул, глядя ей в глаза.

Узнавая Эмму и не узнавая. Она была совсем другой и в тоже время так похожа, даже лучше прежнего, будто сняла наконец все свои дурацкие маски.

– Что ты, о чём ты? – она повисла на его шее, мечтая отпустить ноги и остаться так навсегда. Остаться его частью и больше не разлучаться.

Он расстегнул на ней рубашку, что было уже совершенно неприлично, и её ничего вовсе не скрывало, кроме бинтов, перетягивающих грудь.

Она была сейчас более обнажена чем когда-либо и даже об этом не думала, а Глер хохотал, целуя её волосы. Те так непривычно безжизненно обрамляли голову Эммы, казались чужеродными, но вся магия отныне крылась в бесподобных глазах.

– Ни о чём… я успел. И ты успела.

Над верхней палубой уже разливался алым закат, солнце катилось под воду, купалось напоследок в море, и никто не мог найти Ларса Гри и Ларса Сэддиданса, пропавших из виду, когда едва смеркалось.

За дверью каюты была гробовая тишина, только внимательный бы увидел слабое изумрудное свечение.

– Шут его знает, – махнул рукой боцман и бросил попытки разобраться, кто и куда запропастился.

До Пино ещё неделя ходу.

Найдутся. Куда они с корабля денутся.

Глава про рассветные беседы

Миля за милей приближалась «Гордость Танната» к Пино и миновала даже свою последнюю остановку – Небиолло. Трюмы были забиты едой, чёрным вином и пресной водой. Матросы грели животы на палубе, наслаждаясь солнечными днями, а по вечерам кутались в камзолы да курили пахучий табак. И так день за днём, день за днём.

В едином темпе и едином распорядке.

И рассвет второго дня пути застал промозглым северным ветром, который судно должно было миновать в скором времени. Иней покрыл палубу, паруса стали тяжелыми, неповоротливыми, а матросы попрятались в норы, да никто не гнал наверх, все ждали, когда выглянет солнце. Ленились после буйной пьяной ночи, капитан ещё спал, а боцман даже не ложился. Как и несколько несчастных, лишённых права на ночной отдых, бродили и ждали, когда их сменят.

И никто никак не мог найти того человека, что дал им направление и идею поехать в Пино. Ларса Гри.

Слава Ларса не дошла до команды «Гордости», проведшей много месяцев в плавании, и, когда этот молодой человек появился в порту, где «Гордость» распродавала последние шелка, чтобы заработать на пару бочек вина и какое-никакое продовольствие, никто понятия не имел, с кем имеет дело.

Этот молодой человек и рассказал, что в Пино, к которому он знает дорогу, погребён под песком целый город. Город этот был когда-то богат, был отдельным королевством и там не счесть драгоценностей и денег.

Капитан «Гордости» почуял наживу, он знал о Пино, и вся команда в скором времени стала им грезить.

Только у капитана было условие. Ларс Гри станет трудиться на благо корабля матросом и ни слова не скажет о том, как именно они зарабатывают на жизнь. А ещё наведёт их на выгодные сделки, если у него такие имеются. Без денег такой путь не преодолеть, а деньги команда зарабатывала не всегда честно. И как только средства появятся – их путь ляжет туда, куда Ларс пожелает.

У Ларса Гри выбора не оставалось, потому что ни одно легальное судно, промышляющее честным ремеслом, преступника на борт не возьмёт.