Пособие для Наемника (СИ) - Анастасия Машевская Страница 55

Портки Творца, общаясь с этой дамочкой недолго стать и верующим, хмыкнул Эмрис. Стоит, что ли, закатить что-то бойкое и шумное внизу, отпраздновать — хотя бы то, что он ошибся в самых черных предположениях на счет Идель. И Даластра к пьянке тоже надо приплести, он же обещал.

Железный сделал Крейгу знак: иди, увяжись за Рейбертом, погуляем. А сам тем временем бросился вслед за местным капитаном. Надо поблагодарить, помочь с транспортировкой мычащего от боли советника, найти для этого петуха лекаря, чтобы не скопытился до утра, и, наконец, заказать у трактирщика вдосталь выпивки. Ничего, не обеднеет! Он же по итогу получил всю выплату от первых торгов сукном…

Сбегая по лестнице на первый этаж таверны, Эмрис остановился посреди ступенек и окаменел.

Тогда в Патьедо, согласно плану, Идель по установленной цене продала в Патьедо все сукно, а когда патрициат потребовал продать за бесценок еще и оружие, отказала. Патрициат обсыпал ее угрозами, и, оскорбленная, Идель ушла, клятвенно пообещав, что никто в Патьедо не увидит и кинжала из привезенных ею запасов. Эмрис опять же согласуясь с установленным планом действий, «украл» оружие с деорсийских кораблей и, доставив его патрициям, отпустил пару сальных шуточек, мол, вот вам не только кинжал, но и кое-что побольше, чтоб на обе руки хватило.

Но ведь выплата золотом за сукно была при Идель! Она получила обещанные ему деньги! Значит, в тех повозках, которые охраняли присланные солдаты Талассия и его люди под руководством Берна, были не только разноцветные тряпки! Там было его, Эмриса Железного, золото! Вот в чем была гарантия Идель! Вот почему она оскорбилась, решив, что Эмрис ожидал от нее предательства! Он мог в любой момент этого дня забрать и сукно, и деньги, и сбежать из Иттории, учитывая, что он отлично знал город. Особенно ночью с помощью своих знакомых среди горожан.

Возможно, с одной стороны, это было что-то вроде проверки. А с другой — это было жестом доверия, в котором он усомнился. По причинам или без — уже никакой разницы.

— Вся выплата. От первых. Торгов сукном, — членораздельно повторил Железный себе под нос. Он впервые сказал это вслух и обомлел. Двадцать шесть тысяч деорсийских талиев. Вместо жалкой тысчонки, дарованной ему из казны Аерона.

Эмрис дрогнул. Он обернулся прямо на лестнице. В порыве вернуться, объясниться, поблагодарить, широко шагнул через две ступеньки прежде, чем сумел остановить себя. Прямо сейчас… прямо сейчас, наверное, лучше не горячиться. Ведь если задуматься, он понятия не имел, что собирается сказать леди Греймхау.

Железный сжал кулаки, сделал два глубоких вдоха и выдоха и заставил себя продолжить движение вниз. Утро вечера мудренее. Сейчас… он просто не в силах разобраться в том, как ему следует относиться к этой женщине. Зато вот прямо сейчас ему следует проверить сохранность своего золота.

Эмрис вылетел в ночной город.

Договор с дожем подписали на следующий день. О судьбе советника Фрайнерина он заикнулся лишь однажды, на что тут же получил ответ от Рейберта:

— Как мне известно, отрубить руку — самое распространенное наказание за воровство. Я действовал сообразно, милорд, ведь, согласитесь, заходить непозванным ночью в спальню к замужней женщине — это явно посягать на чужое.

По лицу дожа было сложно понять, разделяет ли он уверенность Рейберта. Однако легко читалось, что он предпочел бы как можно скорее завершить все дела с «этой особой».

Идель не нашла причин препятствовать.

По возвращении в «Невероятную котлету» после отгрузки сукна на городские склады эрцгерцогиня подманила Дарета и, сказав взять «пару ребят покрепче», отрядила на рынок продать освободившиеся из-под ткани повозки, оставив всего парочку под золото.

Дарет взвыл:

— Заче-е-ем?!

После ночных происшествий и дневных хлопот он выглядел заинтересованным надраться в стельку и от души поспать, а не заниматься еще какими-то там делами.

— Прости? — Сопротивление застало Идель врасплох.

— Ну вам же их подарила леди Талассия! — Взмолился Дарет. — И мы не сегодня-завтра выходим в Талассий, потому что именно там корабли до дома. Так и верните их ей. Зачем продавать-то?

Дарет, самый молодой из трех ее приближенных гвардейцев, приобрел до того умилительно-жалостливый вид, что одергивать его за фамильярность Идель не взялась. К тому же, разделяя настроение госпожи, Рейберт и Ульдред тоже посмеивались. Наблюдавший Эмрис понял, что Дарет в их компании зеленый. Может, не как «детская рвота», но определенно зеленый. Относительно Рея и Ульдреда в непосредственной близости Идель Дарет пристроен недавно, и внеочередных поручений ему еще перепадет.

— Подарки не возвращают, Дарет. Ими распоряжаются.

Дарет, видимо, хотел поспорить. Однако напрямую связываться не стал и решил, надавив на жалость, хотя бы удрать от неугомонной женщины.

— Миледи, а, можно, хотя бы завтра? Ну, пожалуйста. А то я со всеми этими поездками уже месяца два не пил хорошего самогона. И хорошего кабана не ел! Все какая-то местная рыба или протухшая свинья, которая больше похожа на барана…

— Дарет, — тихонечко напомнила Идель. Злиться на воина всерьез не выходило — она хорошо понимала усталость. Теперь, когда все разрешилось, всем хотелось расслабиться.

— Ну что! Я даже в борделе уже сколько времени не был!

— Ну-у, мне, конечно, жаль это слышать. — Эрцгерцогиня подошла ближе к воину и потрепала его по плечу. — Если хочешь, когда вернемся в Греймхау, брат Фардоза помолится о твоем здоровье.

Ее бойцы прыснули. Эмрис тоже не удержался от улыбки.

— А до той поры ты вполне можешь продать повозки, верно? Чем быстрее ты управишься, тем быстрее мы окажемся в Талассии.

Дарет надулся, отбурчался и откомандировался к купчим, а Идель, отвечая на вопросительный взгляд Эмриса, кивнула:

— Идемте, барон. Вижу, вы хотите многое спросить, — и, чуть вытянув уголок губ, добавила: — как обычно.

Оказавшись с Идель наедине, Эмрис испытал необъяснимое чувство. В комнате, где леди по-прежнему располагалась, не осталось следов ночного происшествия. Сама Идель тоже выглядела, как ни в чем не бывало, но это уже не вызывало у Железного удивления. Однако он осознал, что все, что они говорили в этой поездке вслух, зачастую вело к ссоре. А во все разы, когда безмолвно обменивались взглядами, они достигали подлинного понимания.

Эмрис хмыкнул: может, и сейчас предложить ей просто молча поесть