Проклятые души (СИ) - Мистеру Майарана "Mayarana" Страница 56

Вспомнила его последний разговор по телефону, посмотрела в синие глаза и кивнула. Себе. Боковым зрением была замечена уже знакомая треклятая маршрутка, которая всегда появляется очень вовремя, несмотря на моё сильное нежелание в ней трястись.

Не проронив не слова пошла к общественному транспорту, игнорируя недовольный голос бывшего босса. Пусть катится к своей ведьме. Кажется, так назвал девушку его собеседник?

— Лина!

Дверь маршрутки послушно закрылась, и мы отправились набивать новые синяки на моей пятой точке. Сорок. Грёбаных. Минут. Туда, где послушно ждали розовые тапочки, купленные по совету личного психолога. Туда, где одиночество становится более ощутимым. Туда, где в такие дни страшно засыпать.

Глава 19

Обжигающая чернота покрывает тело тонкими жгутами, что стремительно сжимаются под липким покровом тьмы. Они будто проникают в поры, будто пронизывают каждую клетку, удерживая в одном положении.

Боль.

Она оплетает не только разум, но и душу. Заставляет выгибаться на влажных от пота простынях и задыхаться в беззвучном крике под натиском жуткого сна. Сна, в котором нет места ярким краскам. Сна, в котором череда событий повторяется, как кадры в киноленте.

День за днём…

Обезболивающее вновь перестало помогать, и от этого слёзы на щеках приобрели вкус глубокой насыщенной горечи. Выкручивало каждую косточку, саднил каждый миллиметр кожи и единственное, что ещё спасало — воспоминание о призрачно-голубых глазах своего гостя из сна, который всё время повторял «Минайа». Странное слово, на которое тело отзывается теплом в груди.

Опостылевшее утро встречаю, вжавшись в стену и оплакивая прошедшую ночь. Слезы облегчения, они же слёзы усталости и боли, скользят по щекам, срываясь на, и без того, мокрые простыни.

Организм измучен, но не утомлён. Всё-таки какой-никакой, а сон он получил. Жаль, конечно, что его отсутствие не решит проблему, а только обострит её, ведь, чем дольше человек не спит, тем больше сна ему нужно… и тогда моим снам достанется больше времени на мои мучения. Доказано на собственной шкуре.

Уже привычные действия помогли вернуться и обрести субботний день. Последний день моих адских мучений и первый день отдыха от бывшей работы.

Трель мобильника за эти два дня стала постоянным спутником. Кира не сдавалась, пытаясь узнать в чём дело. На экране один раз появлялся даже номер шефа, но я не испытывала никакого желания с ним общаться.

Полицейские на пороге так и не появлялись, что безусловно радовало. Мне вспомнился разговор босса и его просьбу «Отмени всё, и спасибо за помощь, брат», но чувство благодарности так и не пришло. Ведь, если бы не его копания в чужом грязном белье, о подделанных рецептах никто бы и не узнал!

Потёрла виски глядя в рассветное небо, что ещё не приобрело ярких красок.

Я слишком часто о нём думаю. Слишком. Такого со мной ещё не было никогда.

Щелчок блистера. Большой глоток воды и ожидание на подоконнике истечения долгих десяти минут. Когда небо, не поменяв цвета, стало казаться более позитивным, я отправилась составлять план дел на сегодня. В последний день себя нужно вымотать, как никогда. Вымотать так, чтобы, как у собаки свисал язык и была отдышка.

Певрое, что пришло на ум — пополнить холодильник. Да не абы как, а в три захода на рынок в трёх кварталах отсюда. Пешком. Второе — устроить парко-хозяйственный день, наплевав на сверкающую чистоту в квартире. Ещё бы на площадке в подъезде пол помыть, а то вся пыль в коридор летит. Третье — сходить в театр. Жалко, если билеты на премьеру спектакля пропадут. Да и места очень хорошие, в первом ряду. Дорогие, наверное. Болдышев всё равно не явится, он же умудрился мне пару отдать, а насколько я знаю — билеты не восстанавливают. Решила пригласить Сёму, потому что чувствовала себя перед ним виноватой, хотя он не звонил и не писал, чтобы в чем-то упрекнуть.

Так и прошел весь день, в суете и домашних делах. Надо сказать, что я нехило так задолбалась, но несмотря на это не отступилась от выполнения поставленных задач.

Подбор платья занял долгих полчаса. Почему-то хотелось одеть что-то достаточно элегантное, но из моего скромного выбора было только черное платье с юбкой клёш до колен. Собственно, выбор на нём и остановился. Соорудив нехитрую прическу, я, в назначенное время вышла из подъезда и сразу же заприметила черную девятку, на которой рассекал по городу мой личный студент-психотерапевт. Боковым зрением увидела что-то чёрное и на секунду показалось, что это тьма готовится запрыгнуть на меня и схватить в свои щупальца. Сердце рвануло в горло даже раньше, чем я успела подумать, что сон не может ожить. Обернулась и увидела знакомую черную овчарку, что смотрела на меня умными глазами и радостно виляла хвостом. Вот только я сейчас не была способна радоваться этой встрече. Слишком остро восприняла свой испуг.

Проследовала в девятку и натянуто улыбнулась Сёме.

— Привет, моя Психопаточка, — широко улыбнулся этот несносный пацан. — Как твои глюки поживают? Воспитываешь? А то смотри мне, если их не воспитывать вырастут те ещё охламоны.

Я только улыбнулась молча, по привычке игнорируя эти подколки.

— Как дела?

Сёма коротко поморщился и завёл мотор послушной машинки, в которой души не чаял.

В театр он приоделся. Белоснежная рубашка, черные брюки и даже волосы гелем уложил. Ему определенно шел по-деловому небрежный стиль, он был больше похож на модель, сошедшую с обложки журнала мужской моды. Зря его мать настояла на медицинском. Ох, зря.

— Ты знаешь, мне тут от мамы прилетело за то, что я пользуюсь её вещами.

Поняв, что речь идёт о рецептах я и сама сморщилась.

— Сильно досталось?

— Ну так… Поорала немного. Благо кто-то из её знакомых в полиции сказал, что дело попросили замять, — девятка тронулась с приятным урчанием и развернулась, будучи послушной рукам своего хозяина. Сёма усмехнулся и покосился на меня. — Не знаешь случаем, что за прикол такой?

— Понятия не имею, — пожала я плечами и отвела взгляд от собеседника на дорогу.

— Врешь ведь, — вновь усмехнулся парень. — Я тебя, как облупленную знаю, Линка. Имей совесть, а? — допытывался он подробностей.

На что я сострила наивный взгляд и почти детским голосом спросила:

— А куда её иметь?

— Если б ещё знала «как», — фыркнул Сёмка.

— Ты во мне сомневаешься? — наиграно удивилась я.

— В тебе, Лин, нисколько. Я же знаю, что ты девочка ещё. Ай! — пацан тут же схлопотал в плечо, а я развернулась к нему всем корпусом и ткнула под ребра указательным пальцем. — Ты чего?!

— Я тебе рассказала не для того, чтобы ты трещал об этом налево и направо! — ещё раз ткнула пальцем, с мрачным удовлетворением отмечая, что Сёмке определённо неприятно, но он терпит, поскольку руль бросить не может. — А как же врачебная тайна?!

— Вообще-то мы в машине одни!

Я прищурилась, грозно дёрнув пальцем, чем добилась реакции у своего собеседника, он снова дёрнулся.

— Именно, Сёма, мы в машине. Не у меня дома в удобных креслах, не в кабинете твоей матери на классных кушетках, а в машине. Будь добр не разглагольствовать об этом в любой удобной ситуации. А то вырвется ещё на людях ненароком.

Студент-психотерапевт примирительно поднял одну руку, весело блеснув глазами.

— Ладно, Лин. Уела.

Я важно вздёрнула нос и скрестила руки на груди, отворачиваясь к пассажирскому окну.

С Сёмкой мы знакомы чуть ли ни с детства. Он блондин с красивыми голубыми глазами, не худощав, а очень даже хорошо сложен. И поверьте, это его собственная заслуга. Уж я-то знаю, что он трижды в неделю таскается в тренажерный зал. А всё для того, чтобы нравится девчонкам, которых беззастенчиво меняет, как перчатки. Хотя и без зала, будучи смазливым щеголем, он нравился бы им не меньше.

Он, пожалуй, единственный мужчина, которого я впустила в свою жизнь. И то, только потому, что он учиться на нужную профессию. Иначе, я бы никогда не посвятила его в темные дебри, вынудившие когда-то меня прятаться в стенах съёмной квартиры вместе с бабушкой. Два года назад её смерть стала для меня настоящим ударом, вот тогда-то мой друг впервые и появился на пороге моего дома.