Дженнифер Рардин - Землю грызет мертвец Страница 58

Я заглянула в рубку — и восторг при виде залитой голубым светом приборной панели мне изображать не пришлось.

— Bay! Ужин на настоящей яхте? Это будет великолепно!

Он наклонился ближе:

— И бикини захватите. Может быть, десерт будем есть в горячей ванне.

Вот это он уже перебрал. Я бы с Сулу даже не макнулась в одну воду, а он и правда симпатичен.

— Спасибо, это будет здорово! — Я выглянула в окно: — Ой, а это уже за мной.

Я показала на Коула и помахала рукой, будто он меня мог видеть. Потом помахала капитану Сулу и сбежала вниз по ступеням, на нижнюю палубу, на моторку, и домой, домой.

Глава 31

Даже когда у меня будет тяжелейший склероз, я все равно не забуду образ Бергмана, склонившегося над работой. Это одно из моих первых о нем воспоминаний. На английской литературе я подружилась с девушкой по имени Линди Мелсон. Она снимала квартиру вместе с аспирантом, его звали Майлз, и им нужно было помочь разобраться с арендной платой. Когда она показала мне свое жилье, первое, что я увидела за открытой дверью квартиры, был Бергман, сгорбившийся над пластиковым кухонным столом. Он налаживал тостер, чтобы тот начинал вопить, когда тосты готовы.

— Майлз, — спросила я, войдя в фургон и увидев его ссутулившуюся фигуру, — что ты сотворил?

— Пулю твою еще не сотворил, это точно.

Он выпрямился, потер глаза костяшками пальцев — верный признак очень сильного напряжения.

— Где Кассандра?

— В ванной, поливает водой магический предмет.

Последние слова он произнес так, будто его прижали к шкафу в школьной раздевалке и отобрали деньги на завтрак.

Я села напротив.

— Только ни…

Я подняла обе руки вверх.

— …чего не трогай! — закончил он.

Я пододвинулась вместе со стулом, к нему поближе.

Он посмотрел на меня подозрительно. Я положила голову ему на плечо, вдохнула его запах — и почувствовала, что меня отпускает. После убийства мне всегда трудно вернуться к реальности. За те полгода, что я работала в одиночку… ну, скажем, это для меня самый безопасный способ вновь обрести опору.

— Что не так? — спросила я.

— Помимо того, что для такой тонкой работы мне нужна была бы вся моя лаборатория?

— Да, помимо этого.

Он поднял голову.

— Жас, тебе нужна пуля, настолько твердая, что проникла бы сквозь покровы, но настолько мягкая, чтобы после этого разлетелась и не вышла из тела жертвы. Достаточно твердая, чтобы защитить внутренний кожух, но опять-таки достаточно мягкая, чтобы распалась и позволила внутренней аппаратуре осветить вампира изнутри. Ты понимаешь, какие это непомерно высокие запросы к той технике, которая сейчас у меня есть?

Я показала, подняв руки к потолку.

— Еще выше, — протянул он.

Коул стоял, прислонившись к кухонному столу, и рассеянно наблюдал за лихорадочной уборкой, которую показывал ему монитор. Сейчас он посмотрел на нас и сказал:

— Знаете, чего требует эта ситуация?

Мы с Бергманом покачали головами.

Коул сунул руку в карман, вытащил сжатый кулак, сел на стол и протянул нам открытую ладонь.

— Жвачки.

Мы взяли по одной, и наступило относительное молчание — прерываемое надуванием и хлопанием пузырей. И вдруг до меня дошло.

— А если не пуля? — спросила я. Бергман подобрался — явный признак интереса. Коул выдул очередной пузырь. Я продолжала: — Если дротик, скажем?

— Не пойдет, — ответил Бергман. — Слишком тонкое острие. Нужно что-то круглое, куда можно вложить капсулу.

— Арбалетный болт? — предложил Коул. Посмотрел на меня, потом на Бергмана, опять на меня. — Ребята, нечего так на меня таращиться. Если у меня красивые волосы, это еще не значит, что под ними нет мозгов. Вот посмотрите на Кассандру.

Мы попытались. Она как раз вышла из ванной, и мы вытянули шеи, чуть не свернув их, чтобы разглядеть не только длинные локоны, но и сверкающий серебром медальон, который она несла на цепи на вытянутой руке.

— Готово? — спросила я.

— Жас, перестань прыгать, — проворчал Бергман. — Ты сейчас что-нибудь сбросишь со стола.

— Выпусти! — потребовала я.

Бергман встал, пропуская меня влево. Я подошла к Кассандре и взяла медальон в руки. Когда она клала его в тигель с прочими ингредиентами, это был простой серебряный кружок. Сейчас он наполнился силой волшебных трав — и волшебных слов, которые она нашептала над тиглем, и они врезались в поверхность.

— Класс, — шепнула я.

Кассандра гордо улыбнулась.

— Ты помнишь, я тебе говорила, что нам нужна какая-нибудь вещь Пенгфей, чтобы чары подействовали?

— Да.

Она свеженакрашенным ногтем постучала себя по виску.

— Кажется, я додумалась. Когда ты ушла, Бергман вызвал на своем компьютере изображение Пенгфей.

— Против своей воли, — вставил Бергман.

Кассандра не обратила внимания.

— Это помогло мне сделать подробную передачу в «Энкиклиос». А потом я подвесила медальон в воспроизведенном образе, произнося слова проникновения. Давай посмотрим, изменит он тебя или нет.

— О'кей, но я хотела бы сначала надеть платье.

Я побежала в ванную, сбросила свою одежду и надела платье Пенгфей. Оно было свободно в груди и тесно в бедрах, отчего я еще сильнее ее возненавидела.

Бергман и Коул переместились на сиденья пассажира и водителя, развернутые лицом ко мне. Кассандра стояла и ждала возле «Эшли».

— О'кей, — сказала я. — Вешай его на меня.

Она накинула медальон мне на шею.

Я посмотрела на Коула, потом на Бергмана. Когда Майлз смертельно побледнел, я поняла, что чары действуют.

— Сними, — шепнул он. — Пока эта штука не навлекла на тебя проклятие!

Не ответив ему, я вопросительно посмотрела на Кассандру:

— И как?

Она вместо ответа хлопнула в ладоши и улыбнулась так, будто только что выиграла в лотерею главный приз.

Коул пустил пузырь.

— Кассандра, — сказал он, — а можешь меня сделать копией Кейта Урбана? — Он посмотрел на Бергмана. — Ведь он же до сих пор женат на Николь Кидман? Какая женщина!

Но у Бергмана будто глушилки выросли на ушах. Он обратил на Коула не больше внимания, чем если бы тот говорил из далекого космоса. Руки у него дергались, и я поняла, что он вонзил пальцы в подлокотники до первого сустава. Когда он подался вперед, мне показалось, что сейчас он бросится, сорвет у меня с шеи медальон, швырнет на пол и будет топтать, как разъяренный второклассник. Но нет — он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза, снял очки. И будто этого было мало, развернул кресло к нам спинкой.