Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна Страница 59

Глава 34

Главное – ни в чем не признаваться. Вот вообще ни в чем или в чем-то не слишком серьезном. В алхимическом рецепте было указано, что Сиятельную во мне не признает никто. А изменяющими внешность уловками можно пользоваться по разным причинам.

Повернулась к Раулю и ответила недоумевающей улыбкой.

– Простите, сеньор, я вас не поняла. Вы сейчас о чем?

– Хорошая попытка, Катарина.

Он улыбнулся так, словно сказала что-то очень приятное для его мужского самолюбия. Да и вообще со стороны мы наверняка выглядели воркующей парочкой если не влюбленных, то на пути к этому светлому чувству. Вон как на меня зло уставилась Эрнандес. Она наверняка караулит Диего, но в отсутствии Сиятельного согласна и на наследного принца. Или ненаследного? Разбираться в сложностях теофренийского наследования престола желания не было. Особенно в столь стрессовой обстановке. Поэтому я перестала обращать на врагиню внимание, сосредоточив его на Рауле.

– Я сейчас о том, что никакой Катарины Кинтеро не существует. Во всяком случае, по адресу, указанному вами при поступлении. А в вашей ауре есть следы изменения внешности. Да, слабые, да, нужно знать, куда смотреть. Но я знаю и вижу. Итак?..

– Что? – глупо спросила, судорожно придумывая подходящую легенду.

Однако сколько достоинств нашлось у принца! Нет ли среди них возможности определять, не врет ли собеседник? Будем исходить из худшего варианта. Нужно говорить правду, но так, чтобы понять ее можно было по-разному.

– Итак, кто вы такая, сеньорита, и что тут делаете?

Рауль был сама доброжелательность, но я не обманывалась: хватка у него была бульдожья, не вырвусь даже с применением магии. Я ее изучаю не так давно, а Рауль знает настолько хорошо, что может даже преподавать.

– У меня проблема с опекуном, – ограничилась полуправдой. – Зелье призвано не столько изменять внешность, сколько ауру, чтобы меня было невозможно найти поиском. Сюда приехала учиться, и только за этим. Я удовлетворила ваше любопытство, ваше высочество? Надеюсь, вы не подрабатываете частным образом в розыске, возвращая в семьи сбежавших наследниц? Раз уж с троном пролетаете…

Последнее точно было лишним, но я выпалила раньше, чем подумала. Но запугивать меня – не самый хороший вариант, я злюсь и не иду на поводу у шантажистов.

– В моем шатком положении любой доход имеет значение, – усмехнулся он, – даже разовый. Сколько предлагают за возврат вас в лоно семьи?

– Понятия не имею. Не интересовалась. Предлагаете разделить? Вы меня возвращаете, получаете деньги, потом выкрадываете, деньги мы делим. И так по кругу, пока вы не перестанете беспокоиться за свой доход.

Он рассмеялся.

– А ваша семья не разорится, Катарина?

– Такая мелочь ее точно не разорит. И я единственная наследница. Если мы с вами будем делить доход, то в самом плохом случае я не разорюсь, а лишь ополовиню наследство.

– Что-то не верится, – прищурился он. – Имея такие доходы, вы ищете в университете жениха.

– Да с чего вы взяли? – едва не взвыла от незаслуженного оскорбления. – Ваш Альварес сам ко мне прилип, как банный лист к… Неважно к чему. Главное, он прилип сам, и я никак не могу его отлепить.

– А зачем вам в таком случае зелье, улучшающее внешность? Учтите, брак, заключенный при условии, что один из супругов использовал заклинания ли, зелья ли, артефакты ли, улучшающие внешность, может быть расторгнут, – процитировал с тоном и видом заправского законника, словно предупреждал мошенницу, только и ждущую случая кого-нибудь обмануть.

От несправедливого обвинения я чуть ли не задымилась.

– Да будет вам известно, что принимаемое мной зелье внешность уродует, так что под ваш эдикт я не попадаю. Мой супруг не будет разочарован моей внешностью. Но сюда я приехала не мужа искать: если бы захотела, была бы уже замужем.

Посмотрела я с вызовом, но он ничуть не расстроился моим отпором, более того, в глубине его серых глаз заплясали смешинки. Внезапно подумалось, что, прибавь ему Сиятельности, он точно заткнет за пояс Теодоро. Мысли были столь странными и несвоевременными, что я не сразу поняла, что он говорит.

– Герцогиня Эрилейская, если не ошибаюсь?

– Что?

– Я говорю, что вы герцогиня Эрилейская из Муриции.

– С чего вы взяли? – Старалась не смотреть ему в глаза, но получалось плохо. – Как вам только в голову пришла этакая глупость?

– Элементарно, дорогая Катарина… или как вас называть?

– Называйте Катариной, я имею право на это имя.

– В списке ваших имен его нет.

Да, да, помню: Эстефания Маргарита Эсперанса Эмилия Клаудиа Исабель Лурдес Асунсьон Росарио. Среди них можно было спрятать еще с десяток имен, и никто не заметил бы: все равно они не используются нигде, кроме как на официальном титуловании. Да и там несоответствие если кто и заметит, так только носитель имени. Если, конечно, он этот список выучил.

– Не знаю, что вы там себе надумали, но я имею право на имя Катарина, – заявила холодно и непререкаемо, потому что Катарина и Екатерина – по сути, имя одно, а я столько лет прожила под ним.

Но в глазах держащего меня под руку сеньора не появилось ни малейшего сомнения.

– Весьма неосторожно для Сиятельной приезжать в Теофрению инкогнито, – продолжал Рауль, улыбаясь так безоблачно, что, не будь мысли студенток заняты приехавшим Сиятельным, стала бы я злейшим врагом женской части университета, как покусившаяся на главного жениха даже не учебного заведения – страны.

– Да с чего вы взяли, Рауль, что я Сиятельная? – взорвалась негодующе.

– Да это же элементарно, дорогая Катарина. Вы принимаете зелье, которое скрывает Сиятельность: только оно дает эффект ухудшения внешности при одновременном изменении ауры. В Муриции вовсю идут поиски пропавшей герцогини Эрилейской, по портретам – выдающейся красоты доньи, между прочим, так что мне даже любопытно посмотреть на вас, когда вы будете не под влиянием зелья. Кроме того, корпус Сиятельных настроен на кого-то, находящегося в университете.

– Это настолько косвенные улики, – улыбнулась, – что, право, не знаю, почему вы решили связать все это со мной.

– Предлагаете проверку? Зелье нужно принимать раз в сутки плюс-минус пара часов. Я могу вас задержать на сутки-двое, никому ничего не объясняя. Так как?

Вот ведь гадство, за сутки точно засияю. А ведь таким приличным принцем казался: красивым, глуповатым, подходящим для манипуляций. И кто теперь кем манипулирует?

– И вам не будет жаль задерживать слабую сеньориту? Неужели вы меня посадите в каменную холодную камеру с соломенным матрасом и крысами, бегающими по стенам и полу?

Всеми силами показывала, какой я нежный цветочек: голосом подрожала, ресницами затрепетала, наконец, сложила губы в подобие обещающей улыбки. Вы только отпустите меня, сеньор, – и дальше будете решать проблемы своей страны, не подставляя мою фигуру в ваши уравнения. Главное, чтобы никакие мои действия нельзя было подвести под покушение на принца. А то ведь неминуемо заработаю на отрубание головы. Смерть, хоть и правильная, в мои планы не входила, а входила жизнь, долгая и счастливая. Да и не хочется остаться в памяти потомков маньячкой, которая выбирала жертвы по наличию титула. С королем не вышло, решила на принце потренироваться…

– Жаль, Катарина, поэтому хотел бы этого избежать, что возможно только в случае, если вы признаетесь. Мне отдать приказ о вашем аресте?

Губы улыбались, но глаза говорили, что отдаст и не поморщится. Бросит бедную меня на съедение крысам. Что за монархи пошли? Так и норовят в тюрьму засунуть. Этот хотя бы голову не собирается отрубать. Пока. Но и отпускать просто так не собирается.

– И что вы сделаете со своим знанием? – мрачно поинтересовалась.

Из столовой показались Ракель с Альваресом, но меня их появление ни на что не вдохновило: этот разговор следовало закончить здесь и сейчас.

– Я хочу получить доступ в Сиятельный корпус, – неожиданно заявил Рауль.