Хизер Диксон - Сплетение Страница 6

На столе ничего не было.

Фейрвеллер стоял спиной к ним в другом конце комнаты, рассматривая шторы, покрывающие стеклянные стены.

— Наши апельсины, — произнесла Айви[7], изумленно глазея на стол.

— Наши книги, — послышалось от Евы.

— Вот блин! Наш переполох! — предположила Брэмбл.

У девочек навернулись слезы. Азалия, теперь уже окончательно взбодрившаяся, скрестила на груди руки.

— Где Король? — спросила она суровым тоном наследной принцесссы. — Министр!

— Он ушел, — ответил Фэйрвеллер, — покататься верхом.

— Утром в Рождество?

Фейрвеллер не ответил.

Азалия улыбнулась и повернулась к девочкам.

— Держу пари, подарки наверху у Матушки. Вы же знаете, как она любит Рождество.

Они засопели и стали утирать слезы. Фейрвеллер что-то пробормотал.

— Простите, министр? — переспросила Азалия.

Фейрвеллер отвернулся от занавесок.

— Я сказал, что ваша мама умерла. — он снова посмотрел на шторы. — Она умерла прошлым вечером.

Глава 3

Азалия накинулась на Фейрвеллера и так сильно ударила его, что ее ладонь запульсировала от боли. Она выбежала через старую кухонную дверь в укутанный снегом сад, ледяной морозец утренней зари пощипывал ей щеки.

Как он смеет! Как смеет Фэйрвеллер такое говорить! Ведь он знает, как больна Матушка! Азалия должна найти Короля. Теряя равновесие, Азалия шла по садовым тропинкам вдоль заснеженных изгородей и выстриженных разными фигурами кустов, через луг в замерзший лес, шла по следам копыт Дикенса, отмеченных на снегу зияющими пятнами грязи. Король все исправит. Он скажет ей правду и…

Но ты же не пошла в комнату Матушки, шептал тоненький голосок в ее голове, прорываясь сквозь гнев и злобу. Ты не посмела…

— Сударь! — завопила Азалия, спотыкаясь на заросшей лесной дорожке, холод проникал в ее поношенные пуанты. — Сударь!

Лес ответил леденящим молчанием.

Над ней возвышались посиневшие в лучах утреннего света деревья. Азалия кашляла, морозный воздух обжигал ей горло. Перчатки были испачканы, тяжелое бальное платье порвалось, цепляясь за голые кусты. Она прислонилась к холодному дереву, ее колотила дрожь.

Она вспомнила белые губы…

— Сударь! — крикнула она снова.

Обжигающий запутанный клубок ярости внутри нее вырвался наружу. Азалия упала на колени и зарыдала. Отрывистые всхлипывания душили ее. Не в силах совладать с собой, она закрыла лицо руками. Каждый раз, пытаясь произнести «Матушка», слова застревали в горле. Матушка, несравненная Матушка!

Взошло солнце, сквозь тени деревьев проник золотой свет, искрясь в тумане и переливаясь на снегу. По-прежнему содрогаясь от рыданий, Азалия потихоньку возвращалась к реальности. Она достала из рукава платок, заигравший серебряными бликами в утренних лучах.

Платок Матушки. Азалия смутно припомнила, как покидая комнату матери, она спрятала его в свой рукав, думая при этом, что он слишком красивый, чтобы им пользоваться. Азалия крутила в окоченелых руках серебряный кусочек ткани. Когда Матушка отдала его ей, она сказала…

Позаботься о своих сестрах.

Девочки! Азалия бросила их одних в комнатке возле кухни. Вдруг они пытались угнаться за ней следом? Как они? И наконец — Азалия закрыла глаза, чувствуя утренний мороз — что с ребенком? Какая же она была эгоистка.

Позаботься…

Ощущение странного покалывания, едва лишь напоминающее ей оные прошлым вечером, мощной волной разлилось по ее телу к пальцам и горлу. Необъяснимым, почти волшебным, образом это немного заполнило образовавшуюся пустоту внутри нее. Азалия поднялась, сжимая серебряный платок.

Час спустя, все еще замерзшая и заляпанная грязью Азалия нашла девочек в дворцовой детской. Это была маленькая тесная комната на втором этаже, декорированная белым кружевом и множеством оборок. Няня вышла при появлении Азалии. Ее взору открылась душераздирающая картина: девочки сидели на полу среди кресел-качалок и обломков кукольного домика. Каждая обеими руками сжимала на груди апельсин и плакала. Они выглядели очень несчастными, и Азалия чувствовала себя так же.

— Ты за-замерзла, — заметила четырнадцатилетняя Кловия. Не мешкая, она подскочила к Азалии, в своих теплых ладонях сжимая окоченелые руки сестры. Ее глаза были красными от слез, а золотистые волосы сильно запутаны. Как и все девочки, она все еще не переоделась со вчерашнего дня.

— Простите меня, пожалуйста, — сказала Азалия. — Я не должна была вас оставлять.

Услышав это, Брэмбл резким прыжком вскочила на ноги и запустила в Азалию апельсином. Он попал Азалии в плечо и ударился об пол.

— Ты не должна была! — воскликнула она, выхватывая у Флоры апельсин и бросая его. Азалия не шелохнулась, фрукт попал ей в голову и отскочил на отделанный оборками плед.

— Как ты посмела бросить нас так?! — Брэмбл уже кидала апельсин Златы[8], который опять задел плечо. Брэмбл вновь разразилась слезами.

— Ну хоть попытайся увернуться! — выдавила она.

Двумя шагами Азалия подошла к Брэмбл, притягивая ее к плечу. Брэмбл всхлипывала. Девочки столпились вокруг Азалии, самые младшие цеплялись за ее юбку, все вместе образовывая покрытый складками холмик.

— Ты вся промокла, — заметила Брэмбл, икая.

— Я знаю, — сказала Азалия. С ее волос падали капли.

— Л-Лия, — позвала Кловия. У нее всегда были трудности с речью, будто каждое слово давалось ей с неимоверным усилием. Она попыталась улыбнуться. — Мы… хотим тебе… что-то… что-то показать. С-смотри.

Плетеная колыбель, отделанная рюшем, стояла в центре комнаты, и Кловия подвела к ней Азалию. Внутри лежал крошечный сверток кружевного одеяльца и черных кудряшек.

Это был самый маленький младенец, которого видела Азалия, а она их повидала немало, ведь она старшая теперь уже из двенадцати детей. Казалось, он мог поместиться в ее ладонях. Снова девочка, судя по малюсенькому кружевному чепчику. Азалия стянула мокрые перчатки и дотронулась до скрученных детских пальчиков.

— Значит, она будет на «Л», — сказала Азалия. Всем ее сестрам давали имена в алфавитном порядке, поскольку Король во всем любил порядок и организованность. В отношении этого он был крайне щепетилен. Даже банки с вареньем в кладовке были пронумерованы.

— Матушка н-назвала ее, — произнесла Кловия. — Лилия[9].

— Лилия, — выдохнула Азалия.

Утонченно, изысканно. Малышка напоминала ей цветущие в снегу белые садовые лилии. Матушка всегда знала как лучше.

— М-Министр сказал, что Матушка… д-держала Лилию, — продолжала Кловия, — перед тем как…