Бронзовая Жница - Ирина Орлова Страница 6

И Вранг также сошёл по ступеням скабиозского дворца. Он теперь был, словно воспитанник Астралингов, одет в их бело-голубые цвета. И смотрел на брата свысока.

— Слишком долго ты жил и думал, что на тебя не найдётся управы, — с нескрываемым злорадством произнёс Вранг. — Тебе пора ответить за то, во что ты превратил вотчину нашего рода; за то, что внушил матери и Мальтаре. Ты не заслуживаешь ни Брезы, ни фамилии отца.

Перед марпринцем Морай ещё готов был поюлить; но самодовольный брат и его в высшей степени вызывающие речи вывели его из себя.

— Я так понимаю, ты невеста, которая обручена с кузеном Каскаром? — прошипел маргот, доставая меч из ножен. — И что-то ещё попискиваешь о фамилии отца из-за чужой юбки?

— Чужой? — Вранг не приближался, оставаясь далеко за спиной Кассата, но говорил всё более дерзко. — Может, ты забыл, что марпринц Кассат — наш дядя, и его дети — наши родичи.

Кассат поддержал его слова высокомерным взглядом. Гвардия обступила двор Скабиозы, и они оба — марпринц и его воспитанник — чувствовали себя под защитой чести и правоты.

И зря. Морай вдруг свистнул; Скара взвился, а затем окатил стражу алым пламенем. Вранг мигом ускользнул за двери. Кассат скакнул в сторону от огненного потока. Но Морай, взбесившись, уже не собирался останавливаться. Он понёсся к дяде с мечом наголо и подсёк его, когда тот кинулся прочь.

— Что ж ты делаешь, бесчестная сволочь?! — вскричал уже немолодой марпринц, шлёпнувшись на мостовую. Он был безоружен, его люди горели огнём, и Скара, рыча, кругом охаживал двор.

Морай остановился над ним и на мгновение задумался, стоило ли ему столь спонтанно начинать войну с Астралингами.

«Я стоял у Скабиозы, склонив голову перед дядюшкой, и смиренно просил руки кузины Ланиты. Он при всех дал понять, что не считает меня законным наследником из-за какой-то чепухи про чёрный люд, что ему не нравится в моих краях. И кто из доа посмеет отказать другому по такому поводу?».

На сем его рассуждение завершилось. Он занёс меч над марпринцем — и отсёк ему голову.

— Нарекаю тебя Судьболом, — произнёс он испачканной в крови проклятой стали.

Но обагрить меч кровью нахального брата он не успел. Топот марпринцевой гвардии уже гремел во дворце. Морай, отбившись от самых спорых рыцарей, с такой яростью прорубил дорогу обратно к Скаре, что никто и не поверил бы, что это был его первый настоящий бой. Головорезы обучили его далеко не рыцарским боевым уловкам, а длительные тренировки встроили их в разум Морая так, будто они всегда там были. Морай убил по меньшей мере десятерых, после чего взобрался в чёрную гриву своего дракона и улетел. Скабиоза осталась пылать.

Наследником Кассата был Каска́р Астралинг, старший брат Ланиты и кузен Морая и Вранга. Он был поздним ребёнком Кассата, и оттого приходился ровесником Врангу. Темноволосый, с глазами цвета дубового корня; красивый, как истинный дворянин, в своей рослости и стати; он был сметлив и полон праведного гнева. И не ждал ни мгновения после случившегося.

Он оседлал своего зелёного дракона Наали и поманил за собой отцовского Хкаруата, что рвал и метал после смерти своего всадника; созвал альтарскую армию; и отправился в Брезу, чтобы покончить с изменником Мораем.

Войско Мора было меньше войска марпринца. Оно управлялось не командирами и генералами, а разрозненными атаманами и разбойничьими авторитетами. У них не было толковых орудий и тяжёлой конницы; но в горах и в городе они оказались в преимуществе, поскольку отлично знали местность и задыхались от жадности, надеясь обобрать тела множества знатных рыцарей.

Скара и Морай были в воздушном бою яростны и безрассудны. Но у одного дракона было мало шансов против двух. Небесная схватка закончилась неожиданно быстро: Наали выбил Морая со спины Скары. Тем не менее, тот не разбился о мостовую, а рухнул аккурат в навозную кучу, чем и спасся. Весь в дерьме, Морай тут же вскочил на ноги, утёр рукавом меч и с остервенением побежал в гущу боя.

Бурый Хкаруат нагнал Морая в городе. От его пламени занялись все дощатые притоны, бары и бордели. Брезар стал задыхаться в дыму.

Хкаруат испытывал к Мораю особую ненависть. Он не пожелал изжарить его с воздуха и сел перед марготом, чтобы заживо сожрать его и отомстить за своего лётного супруга.

Дракон ринулся на маргота и распахнул свою громадную пасть. Но Морай быстрее молнии взмахнул мечом — и отрезал ему язык. Хкаруат взвился от боли. Он вспорол мощёную площадь своими когтями и с рёвом сделал пламенный вдох — а Морай подскочил и вонзил меч прямо в его открывшееся для удара дыхало, участок тонкой кожи над его грудью.

Это был первый раз в истории, когда пеший воин одолел дракона. Смерть Хкаруата потрясла воинов марпринца. Флаги с белым цветком на голубом фоне стали опускаться, знаменуя отступление Астралингов.

— Сам Схаал управлял рукой этого нечестивца, — роптали солдаты. — Он в ближнем бою один на один убил дракона!

Мор, Безакколадный, Драконорез — список его прозвищ стал ещё длиннее.

Последствия проигранной битвы ознаменовали неспокойные времена. Обручённый с Ланитой Вранг был спешно с нею поженен, чтобы закрепить претензию Астралингов на Брезу. А марпринц Каскар стал созывать союзников. «Если мы сейчас не придушим этого змея», — говорил он, — «Он ввергнет весь мир во тьму».

Морай же пришёл в восторг от самого себя. Он чувствовал себя непобедимым. Он даже сделался добрее к собственным головорезам-придворным, а барышни лёгкого поведения стали называть его «ласковым господином». Всё потому, что Морай наконец вкусил доброй битвы — и понял, что это по нему.

Следующие девять лет эта война не прекращалась. Марпринц Каскар заключил брак с девицей из рода Хаур, и удвоенная сила обрушилась на Брезу. Но орды беглых преступников пополняли войска Морая снова и снова. А слава Драконореза влекла к нему даже законопослушных граждан, что считали его странным знамением богов. Таким стал, например, генерал с фамилией Шабака — он прибыл, ошеломлённый преданиями о Драконорезе, и так и остался при дворе маргота.

— Ты знаешь, генерал, что твоя фамилия на гирре звучит как… Шабака? — смеялся Морай. — Помесь шакала и собаки…

Генерал сам был отцом непоседливого юноши и потому не