Плененный светом - Роза Александрия Страница 6

Ее взгляд все так же устремлен вперед, а губы начинают что-то шептать. Вдруг в ее глазах что-то меняется, и она довольно громко говорит:

– Ты снова здесь… я чувствую. Однажды ты помог мне ее спасти, помоги еще раз, верни мне ее, мою дочь, прошу тебя, я знаю, она там, в твоем царстве… – последние слова тонут в рыданиях.

Я шепотом роняю:

– Это уже не в моей власти…

Я ухожу. Память подбрасывает воспоминание, такое яркое, как будто не было этих двадцати лет:

Суд. В мое царство попадает душа. Совсем еще молоденькая девушка с большими изумрудными глазами и каштановыми волосами держится за округлившийся живот и плачет. Она молит меня оставить ее на Земле ради ребенка, крохотной девочки. Погибшая просит дать ей немного времени, чтобы родить, затем она вернется и отдаст мне свою душу. Люди… Зачем мне ее душа?

Я уже думаю отправить ее под арку весов, но что-то в ее голосе или, может быть, взгляде останавливает меня. В одно мгновение я вдруг решаю дать ей шанс. Ведь она могла прийти ко мне совсем скоро и питать своим светом… Но не это обстоятельство сыграло основную роль. Тот маленький человечек внутри нее – чистая душа, я не могу его судить. Что-то в этом кажется мне неправильным, и я решаю поступить так, как не поступал уже несколько тысячелетий.

Я отправляю ее на Землю, даже не заключив договор. Она так или иначе не проживет долго и вернется сюда, но ее дочь будет жить. Я вливаю в нее свою тьму. Наполняю ее энергией и сажаю в лодку Харона.

Позже я прихожу к ней еще раз. Мне хочется проверить, как все прошло, а может быть, меня просто тянет к этому незнакомому чуду. К этой безусловной любви матери к ребенку.

Девушка стоит на крыльце родильного дома и держит цветной сверток. Листья кружат вокруг нее в хаотичном танце, а из парка пахнет какао и свежими булочками. Не могу удержаться. Тянусь к часам и замедляю время. Мне хочется остаться в этом моменте – такой он невообразимо прекрасный. И не жалею о своем поступке. Все случилось так, как и должно было.

Я замечаю жизненную нить ребенка – она слишком яркая для простого дитя, – но не хочу наблюдать за таким личным моментом. Душа воплотилась. Она в надежных руках. Мне здесь больше нечего делать. Ухожу, растворяясь в осенних сумерках.

Глава 4

Персефона

Я спокойно рассматриваю зал, где души сменяются одна за другой, проходя все проверки, и вижу картины их прошлого вместе с ними. Время здесь замедляется, одно мгновение становится вечностью, целой жизнью для той души, которая проходит через арку весов. Радамант и Минос сидят справа от меня на небольшом возвышении. У них ни стульев, ни тронов. Судьи парят в воздухе в позе лотоса с полузакрытыми глазами. Им не нужно внимательно смотреть. Чаша весов все равно накренится в нужную сторону. Ни одной душе ее не обмануть.

Золотая арка из потемневшего металла, она же опора для плеч, удерживающих чаши, которые подвешены на скрипучих цепях. Душа проходит эти врата, и весы распределяют, кого отправить на Асфоделиевые поля, кого в Элизиум, а кого даже в Тартар.

Я была словно загипнотизирована, впервые увидев, как проходит суд. Чего-то более точного и безупречного не встретить на Земле. Оно и неудивительно. Для души, проходящей в арку, пролетала целая жизнь, вечность в ее понимании, когда для нас лишь мгновение. Перед ней представал весь пройденный ею путь как на ладони, она испытывала все то, что при жизни приносил ее владелец другим людям, будь то хорошее или плохое – неважно. В этот миг все равны и судятся по строгому закону справедливости. Именно здесь, а не в конечном месте пребывания, творилось настоящее возмездие. Такая душа буквально перемалывалась в жерновах прошедших событий, сопровождавших ее существование на Земле. Каждый в одно мгновение проживал те страдания, которые успел причинить другим при жизни, или же чувствовал благодать, снисходившую на праведников и действительно хороших людей. В итоге, после того как чаша накренялась в одну или другую строну, у души не оставалось никаких вопросов. Она понимала, за что ей уготована та или иная участь.

Очень редко чаши весов останавливались посередине. И когда у Радаманта и Миноса не было ответа, в дело вступал Эак – старейший из судей и самый мудрый. Его слово всегда значило больше, чем решение остальных. Он предпочитал оставаться в тени, если в обратном его не вынуждало обязательство. Тем не менее именно он в спорные моменты при распределении судеб говорил последнее, самое весомое и заключающее слово.

Я видела его всего раз. Говорят, он показывается лишь в редких случаях, но, когда я вошла в зал, он не посмел не явиться предо мной, приветствуя новую королеву, ведь именно Эак почувствовал первым, что грядет разрушение, если никто не займет трон Аида.

Души шествуют одна за другой, проходя сквозь арку и становясь тенями. Сам камень впитывает весь их жизненный свет, словно сухой песок поглощает капли пота умирающего от жажды путника.

Первое время меня очень интересовало, как проходит суд. Я увидела столько душ. Каждая несла свою историю. Свои беды и радости. Любовь и ненависть. Отголоски ее злых и добрых деяний резонировали и отражались от стен зала ровно до тех пор, пока не выносился вердикт, знаменуя окончание процесса.

Я днями и ночами не выходила из зала, проживая человеческие эмоции вместе с душами.

Мне не нужно было есть, пить, спать. Я могла вечно сидеть на троне и, словно во сне, смотреть на то, как жили другие. Но однажды Гекате пришлось остановить это. Я настолько увлеклась жизнями других, что напрочь забыла о своей. Ведьма напомнила мне, что у меня имеется множество других обязанностей, а здесь справятся и без меня. Но объехав на Чуме все королевство, я вновь возвращалась в зал суда.

Я ощущала силу Аида. Его тьма окутывала мою душу и буквально горела в глазах. Она рвалась наружу, желая повелевать и властвовать, но я крепко держала ее в узде.

После того как я превратила Минту в куст мяты, тьма перестала так сильно на меня давить. Я как будто выполнила ее волю, и она могла спокойно ждать следующего провинившегося. Однажды, когда я