Кристин Фихан - Тёмная легенда [любительский перевод] Страница 60

Габриэль от удовольствия застонал, позволяя ее сознанию полностью слиться с его, чтобы она смогла прочувствовать всю силу его наслаждения, желания, резко поднявшегося в нем, голода, грозящегося поглотить его. Ее длинные шелковистые волосы обрушились на чувствительную головку его члена, когда тепло ее рта опалило его грудь, когда ее мягкие губы проследовали по пути, ранее пройденному ее пальцами. Ещё один стон вырвался, когда она скользнула ниже, так медленно, что он решил, что может умереть раньше, чем она прикоснется к нему.

Ее губы прошлись по его напряженному члену, ее язык поддразнил его, для начала нежно. Потом ее рот, горячий и узкий, взял его в место, о котором он никогда не мечтал, взял туда вместе с ним и ее. Франческа чувствовала все наслаждение, которое она доставляла ему, знала точно, чего ему хочется, в чем он нуждается. Ее рука через ткань брюк нашла крепкие мышцы его ягодицы и заставила его глубже проникнуть в нее, упиваясь властью, которая в этот момент была в ее руках. Она упивалась тем фактом, что он не мог ничего поделать, кроме как беспомощно подавать бедра вперед, стиснув в кулаках ее шелковистые волосы. Это было не похоже ни на что ранее испытанное ею: горячее, сексуальное и такое эротичное. Казалось невероятным иметь подобную власть над легендарной личностью.

Он пробормотал ее имя, его голова была откинута назад, его голос был хриплым от желания. Он притянул ее к себе, прижавшись к ее губам своими, твердыми и безжалостными, властными и голодными, всецело мужскими.

Он целовал ее, пока не утонул в ней, слившись с ней так глубоко, что не знал, где начинается она и заканчивается он.

Франческа. Его жизнь. Воздух, которым он дышит. Его руки собственнически сжались. Его губы переместились от тепла ее шелковистого рта к ее горлу и ниже, чтобы найти ее кремовую грудь, мягкую и полную, манящую. Его губы сомкнулись вокруг твердого пика, сильно потягивая, мучая их обоих.

Она обвила его голову своими руками, прижимая ее к себе.

— Скажи мне, что это не сон, Габриэль, что это мы, ты и я, а не карпатская жажда, поднявшаяся в нас, — мольба слышалась в ее голосе, причиняющая боль потребность, чтобы все это было на самом деле.

— Только ты, Франческа, — страстно прошептал он. — Посмотри в мое сознание и увидь истину, она там, ее стоит только взять. Я хочу тебя и только тебя. Ради тебя самой, а не ради твоего красивого тела. Для меня никогда не будет существовать никто другой. Никто другой не сможет удовлетворить это отчаянное желание. Желание старое, как само время. Красивое и магическое, — его руки блуждали по ее коже, медленно стягивая пояс ее джинсов. — Я смотрю на тебя и вспоминаю бесконечные века, все те войны и сражения, моих людей, обернувшихся в вампиров, и бесчисленные разы, когда я был вынужден уничтожать их. Ты причина того, что я делал это, причина, почему я выдержал это. Именно ты. Не какая-то благородная цель, просто я знал, что где-то на этой планете есть ты, ребенок, едва начинающий жить, и что вас необходимо было охранять.

Его ладонь прошлась вдоль изгиба ее бедра, в то время как он стаскивал ее джинсы прочь, спустилась вниз по ее мягкой коже, проследовала по изящной линии ее ног.

— Я думал о тебе каждый раз, совершая убийство, когда моя жизнь была темной и блеклой, безо всякой надежды. Я думал о тебе где-либо в деревне или в городе, высоко в горах или внизу в долине. Я шептал тебе, что иду, что никакая беда не коснется тебя так долго, как я существую. И я продолжал существовать, столетие за столетием, — Габриэль закрыл свои глаза, в то время как его руки блуждали по ее телу, наслаждаясь ее ощущением, ее совершенством, запечатляя в памяти каждый изгиб. Чтобы унести навсегда с собой. На все времена. На веки вечные. — Ради тебя, Франческа, я продолжал существовать ради тебя, — чтобы увести с собой, куда бы он ни направился после своей смерти.

Франческа чувствовала, как слезы закипают в ее глазах, пораженная тем, что его слова смогли так глубоко ее тронуть. Ощущение его рта, блуждающего по ее груди, тепло его дыхания, в то время как он шептал красивые слова около ее кожи, были так же непреодолимы, как и любое черно-магическое заклинание, которое он, возможно, использовал.

— Ты заставляешь меня стыдиться, что я отказалась от всех надежд, — прошептала она, слезы стояли в ее горле, когда она притянула его голову к себе.

Благодаря своей огромной силе он с легкостью поднял ее.

— Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь ещё почувствовала подобное, — тихо отчитал ее он. — Ты сила в моем сознании, сталь в моей воле, ты такая храбрая и красивая, внутри и снаружи, и я не заслуживаю такую, как ты. Так много веков, прожитых в одиночестве, отрезанная от своего народа… для кого-то ещё это было бы настоящим адом, но тебе удалось принести пользу своей жизнью.

Франческа обхватила руками его шею, откинула голову назад, одновременно обвивая ногами его талию, и опустилась на его напряженный член. Ее волосы рассыпались темной завесой из шелка, заключая их в сокровенном мире. Она хотело этого, объединения их тел, такого совершенного в ночном воздухе. В ночи, которой они принадлежали, в которой жил и процветал их народ. Она прижимала его к себе, то понимаясь, то опускаясь на нем, сначала медленно, смакуя горяче-влажное ощущение его, заполняющего ее своей силой, посылающего волны удовольствия по ее телу. Она сдавила его, содрогаясь от экстаза.

Она медленно, соблазнительно склонила свою голову к его горлу. Он хорошо попитался сегодня ночью, и она тряслась от желания ощутить каждую частичку его, поглотить его в своей собственной огненной жажде, в огне своего темного желания. Он прошептал ее имя, его руки, словно железные обручи, притиснули ее к нему. Он закрыл глаза, когда ее груди скользнули по его груди, когда ее тугие ножны обернулись вокруг него с бархатисто-горячим трением. Невероятное наслаждение. Ее зубы глубоко погрузились в его шею, и разгоряченная добела молния пронзила его, их обоих, спаивая воедино.

Потом он начал двигаться, беря инициативу в свои руки, задавая ритм, погружаясь все глубже и глубже, стремясь достать до самой ее сущности. Ее волосы скользили по его коже, ещё больше повышая его чувствительность. Казалось, она стала его миром, дыханием, кровью, телом, самим его наслаждением. Напряжение нарастало подобно шаровой молнии, подобно не поддающейся контролю огненной буре. Он почувствовал ее вздох, ощутил, как она своим языком закрыла следы укуса, чувственную ласку. Ее тело сжалось вокруг его, сдавливая, пока ему не захотелось закричать о своей радости небесам. Ощутить это. Пережить это. Любовь, которая поднялась в нем, грозясь полностью поглотить. Его тело взорвалось во Вселенной, последовав за ее. Звезды разлетелись во всех направлениях, а цвета завертелись, как в калейдоскопе.