Кресли Коул - Наслаждение Темного Принца Страница 61

Он никогда не думал, что будет желать настолько независимую женщину, но теперь, поближе узнав Люсию, Гаррет никогда бы не согласился на меньшее.

— И она… страстная, — добавил он, значительно преуменьшив действительность.

Люсия лучшая любовница, о которой Гаррет мог только мечтать — а ведь у них даже не было полноценного секса. Валькирия дарила ему больше наслаждения, чем он когда-либо знал, но освобождала только от насущного напряжения в чреслах, так как, доставляя такое удовольствие, словно подливала масла в огонь его воображения, разжигая тем самым желание перейти пределы дозволенного.

— А Лучница отвечает взаимностью? — поинтересовался Лаклейн.

— Я хочу ее сильнее, чем все когда-либо желаемое мной, но я знаю — она не принадлежит мне. Люсия держит меня на расстоянии, скрывает тайны. И боюсь, что так будет всегда.

Гаррет предлагал ей:

— Давай поговорим о том, что произойдет, когда мы закончим эту миссию.

Люсия взглянула на него и уклончиво ответила:

— А мы не можем пока сосредоточиться на чем-то одном?

Он уговаривал валькирию довериться и рассказать, что ей снится в кошмарах. Но она отказалась.

— Предоставь ей свободу действий, — посоветовал Лаклейн. — Она более тысячелетия в одиночку решала свои проблемы — её не заставишь благосклонно принять главенство мужчины.

— Да, я заметил, — вздохнул Гаррет. — Если мы предназначены друг другу судьбой, то почему все настолько сложно?

— Большинство называют появление подруги необыкновенным чудом, считая, что соединиться с ней легче легкого. По моему мнению, это обычно приносит страдания, по крайней мере, сначала. Особенно, если пара принадлежит к другому виду. Бауэн и я не смогли бы быть более счастливы, чем с нашими сужеными, но каждый из нас прошел через ад, чтобы добиться своей женщины.

Ад. Я сейчас в нем. Беспокойство снедало Гаррета. Он не бегал по ночам, не обеспечивал свою подругу необходимым и не мог обнаружить угрозу, от которой ее необходимо защитить.

— Ты все еще не сделал ее своей? — спросил Лаклейн.

— Нет, — ответил Гаррет, затем добавил шепотом: — Все, кроме этого.

Во время каждого шторма ликан уводил Люсию в каюту. Но даже когда не шел дождь, он едва сдерживался от искушения, с трудом заставляя себя остановиться.

Безрассудство Гаррета дошло до того, что ему было бы наплевать, если бы молнии Люсии засверкали везде и всюду в безоблачный день.

И находясь вместе с ней в кровати, он только и делал, что старался не нарушить своего обещания. Борозды следов от когтей испещряли стены каюты изо дня в день — так Гаррет боролся с желанием не взять ее, когда его член толкался прямо в центр ее тесной пещерки, — и вместо того, чтобы сопротивляться ему, Люсия стонала: «Пожалуйста…»

Каждый раз, каким-то чудом находя в себе силы для отказа, он все больше негодовал на данные ею клятвы.

— Я пытаюсь быть терпеливым, — сказал он Лаклейну, — уважать ее убеждения, но не знаю, на сколько меня хватит.

— Что произойдет сегодня ночью?

— Если не смогу убедить Люсию принять меня, то буду молиться, чтобы браслет удержал истинную сущ… — Гаррет умолк. Он почуял ее желание. И запах дождя в воздухе. Ликан повернулся к валькирии и обнаружил, что она выжидательно смотрит на него.

— Я должен идти!

— Почему, что случилось?

Гаррет ответил:

— Ах, брат, гроза начинается!

В полдень, когда оба выдохлись, Гаррет лежа перебирал волосы Люсии, нежно просеивая их сквозь пальцы и зачарованно наблюдая, как свет лампы играет на локонах.

— Твои глаза стали полностью синими, — сонно произнесла она. — Это из-за сегодняшнего полнолуния?

Когда он кивнул, Люсия спросила:

— Браслет сработает?

— Да. Он действует.

Поскольку его реакция была бы уже намного сильнее.

— Расскажи мне о внутреннем звере, о превращении.

— Это такое чувство, как будто что-то в себе хранишь. Когда мы обращаемся, называем трансформацию «saorachadh ainmhidh bho а cliabhan» — выпустить зверя из клетки. Считается, что есть четыре стадии превращения. Скажем, я ввязался бы в горячий спор. И почувствовал бы, как животное шевелится во мне, как оно просыпается. Если бы ощутил гнев, то выпустил бы когти, и мои клыки заострились. А что касается страсти к подруге? — Гаррет окинул Люсию жарким взглядом. — Зверь завладел бы моим телом. Я находился бы в сознании, понимая все, но животное определенно управляло бы мною. Чтобы бороться с этим, нужно иметь неимоверную силу воли, коей немногие обладают.

— А четвертая?

— Это наихудшая стадия обращения, из которой нет пути назад. Если с кем-нибудь из нашего вида случится нечто такое, с чем невозможно справиться, зверь восстанет слишком сильно и навсегда сведет с ума своего хозяина-ликана. Человек никогда не вернется из своей животной ипостаси.

— Что случится тогда?

— Его придется держать под замком в наших подземных темницах, — вздохнул Гаррет.

Им следовало догадаться, что они ошиблись с первой «подругой» Бауэна — ведь он остался прежним после того, как она умерла…

— Именно поэтому мы не обращаем других в наш вид — любой недавно измененный должен научиться управлять зверем. Этот процесс занимает десятилетия, если вообще пройдет успешно. Нам бы пришлось держать новообращенного в подземелье до тех пор, пока мы не решили бы, что пришло время освободить его.

— Обратить других. Таких, как Росситер.

— Точно, — подтвердил Гаррет, оставшись абсолютно равнодушным к тяжелому положению смертного. — Он еще не выбыл из игры. Возможно, найдет свою орхидею или симпатичную бессмертную, которой плевать на законы Ллора…

Снаружи продолжал лить дождь, Люсия и Гаррет разговаривали о разных вещах, пытаясь предугадать, с чем столкнутся завтра ночью, когда достигнут Рио Лабиринто. С каждым поглаживанием волос, веки Люсии наливались свинцом, лицо постепенно расслаблялось, пока она, наконец, не погрузилась в сон.

Подперев голову рукой, Гаррет лежал возле нее, нежно водя пальцами по ее гладкой спине вверх и вниз. Он вздыхал, наслаждаясь осознанием того, что она рядом с ним, в его кровати, в его жизни.

Но Люсия не доверяла ему. И это изводило его.

Когда валькирия всхлипнула, брови ликана сдвинулись. Снова ее мучили кошмары, от ее невнятной мольбы, набирал силу бушевавший снаружи шторм.

Люсия принадлежала к роду воительниц и все же была испугана, бормоча во сне на древнеисландском языке, который он не понимал.

Кто же, во имя ада, доставил столько страданий его женщине? Почему она отказывается рассказать ему? Когти ликана вонзились в ладони, пока он старался справиться со своим внутренним зверем — зверем, жаждущим наказать любого, кем бы ни был тот гребаный ублюдок, который осмелился причинить ей боль.