Право на эшафот - Вонсович Бронислава Антоновна Страница 66

– Тренировки для укрепления тела и медитации для укрепления духа – вот два основных столпа, на которых будет зиждиться ваша магия.

– Не очень устойчивая конструкция, – отвлекшись на запоминание заклинания, ляпнула я. – Третий бы еще.

– Что третий? – повернулся он ко мне.

– Третий столп нужен, иначе упасть может наша магия.

– Ну ты и дура! – вызверилась Эрнандес. – У нас по две ноги, и мы не падаем.

Она выглядела столь гордой собственным аргументом, что я не выдержала:

– Еще как падаем. Напомнить? А вот если бы у нас было три, а лучше четыре ноги, мы были бы куда устойчивее.

– А ну, тихо! – рявкнул Диего, мигом теряя Сиятельную привлекательность и превращаясь в Сиятельную страхолюдину. – На моих занятиях говорю я и те, кому я это разрешил. Всем ясно? – «Ясно», – ответили несколько девушек, каждую из которых он отметил быстрым взглядом. – Похоже, не все поняли, что я сказал, – вздохнул Диего. – Вы, вы и вы – круг по площадке. Один. Вы и вы, – он ткнул Сиятельным пальцем в меня и Эрнандес, – два. Живо, бегом марш!

Я рванула, стараясь побыстрее закончить с наказанием. Эрнандес же возмущенно заспорила, напирая на то, что ее отец – важная шишка в министерстве. Остальные побежали, но неохотно и медленно, так что я пронеслась оба штрафных круга, а они не закончили один. И Эрнандес тоже не закончила, но не бежать, а возмущаться.

Я пристроилась рядом с Ракель, убедилась, что Диего с его выдающимся Сиятельным слухом не до нас, и шепнула:

– Не говори, где погибли мои родители. Никто не должен знать.

– Да, точно. Сиятельные – злобные твари, еще захочет убрать свидетельство собственных преступлений.

– Вот-вот, – поддержала ее мысль, – но и другим не говори, чтобы не проболтались.

Тем временем Диего надоели препирательства, и он бросил:

– Конечно, сеньорита, вы можете не бегать и вообще не заниматься. Я думаю, вам не составит труда объяснить своему отцу, почему вас отчислили на второй день занятий. – И повернулся к Эрнандес спиной. – Как я вижу, с физической подготовкой у вас примерно так же, как с мозгами.

– С чего это я вдруг отчислена? – взвилась Эрнандес.

– С того, что все, кто не выполняет указаний преподавателей, подлежат отчислению. Для вас это явилось сюрпризом, сеньорита? Как и то, что во время занятий посторонние разговоры запрещены? Уходите и не мешайте студентам.

Он опять надавил флером, но тот оказался бессилен перед ужасом, обуявшим Эрнандес, когда она поняла, что с отцом действительно придется объясняться. Губы у нее задрожали, и она, разом растеряв всю спесь, залепетала:

– Простите, дон Дарок, этого больше не повторится. Я могу бежать?

Он недовольно прищурился, прикидывая, не лучше ли выставить ту, кто никак не может быть его целью, а значит, будет только мешаться под ногами. Потом сообразил, что, пока цель не достигнута, не стоит портить отношения с шишкой из министерства, и неохотно процедил:

– Первый и последний раз, сеньорита Эрнандес. Но бегать вы будете уже после занятия. Пять кругов, ясно? – Она молча кивнула, и Диего нехорошо улыбнулся. – А теперь, сеньориты, приступим к правильной разминке.

Но приступить мне помешало появление Рауля.

– Одну минуту, дон Дарок, мне срочно нужна моя ученица. Прошу прощения, я вынужден забрать ее с вашего урока ради своего. Сеньорита Кинтеро, пойдемте.

– Ваше высочество, смею заметить, сеньорите Кинтеро не помешал бы урок хороших манер.

– Чем именно мы будем заниматься с сеньоритой Кинтеро, решать мне, а не вам, дон Дарок.

Казалось бы, они говорили вежливо, но было заметно, что оба с трудом переносят общество друг друга. Диего, несомненно, хотел выдать гадость в ответ на фразу о занятиях, но обошелся выразительным взглядом и весьма скабрезной усмешкой. И последнее слово осталось за ним:

– Сеньорита Кинтеро, узнайте у подруг, чем мы занимались на этом уроке. Ради вас повторять комплекс на следующем занятии не буду. Можете идти.

Поскольку говорить он мне не разрешал, я изобразила нечто вроде прощального книксена, после чего мы с Раулем пошли к университетскому корпусу.

– Зачем было вытаскивать меня с занятия? Диего не догадывается, что я – это я. Похоже, зелье меняет не только внешность, но и голос.

– Но не привычки.

– Мы с доном Дароком не так много общались, чтобы он запомнил мои привычки.

– А еще нам нужно многое согласовать, чтобы вы ненароком себя не выдали на его занятиях. Сиятельность дает дополнительную выносливость. Если остальные сеньориты на вашем фоне будут выглядеть бледно, он непременно поймет причину.

– Притвориться умирающей сможет любая сеньорита. Но вообще, Рауль, партнеры так не поступают. Почему вы не предупредили меня вчера?

– Потому что вчера я не знал. Решили сегодня у ректора.

– И вам не сообщили? – позволила себе сомнение.

– А почему мне должны были сообщать, с какой части наших студенток эта св… Сиятельная личность начнет обход?

– Вам не нравится идея по засиятельствованию Теофрении? – усмехнулась.

– Ради призрачной возможности вернуть Сиятельных мы вынуждены портить жизнь стольким юным магичкам. Кому это понравится?

– А как же рост дара от тесного общения с более сильным магом, о котором говорит сеньор Альварес?

– Альварес когда-нибудь договорится, – хмуро буркнул Рауль.

– Что, неужели ему до сих пор не удалось никому поднять дар?

Он резко остановился.

– Катарина, давайте оставим тему близкого общения мужчины и женщины, а то ведь и у меня мысли могут направиться в эту сторону. Как-никак, женитьба на вас точно оставит меня наследником престола, потому что дает вероятность рождения Сиятельного ребенка.

– Вы на это никогда не пойдете, – ответила я уверенно, – потому что это означало бы войну между Теофренией и Мурицией. Теодоро не отдаст герцогство. Да и вам при всем желании сложно будет его захапать из-за отсутствия общих границ.

Он удивленно хмыкнул и заявил:

– Положим, в данной ситуации герцогство второстепенно, но не могу не отметить, что граница между ним и Теофренией есть. Небольшая, но тем не менее ее хватит, чтобы перебросить войска. Странно, что вы так плохо знаете, с кем граничит ваша территория.

Я делано рассмеялась.

– Понадеялась, что вы этого не знали. Не рассматриваете же вы такой вариант всерьез?

Он дернул плечом.

– Почему нет? Нам жизненно необходимы Сиятельные в стране.

– Но как вы объясните рождение Сиятельного ребенка у несиятельной пары?

– Разумеется, милостью Двуединого, Катарина, а как же иначе? Двуединый простил Теофрению и дал возможность начать все сначала.

Глава 38

От столь наглого заявления я потеряла дар речи. Ненадолго.

– То есть вы за меня уже все решили? – прошипела почти как дражайшая тетушка, когда она в бешенстве.

– Тише, Катарина, а то засияете и отправите к ксуорсам все наши труды.

– Какие еще труды? – не успокаивалась я. – Нет у нас никаких общих трудов!

– Ваши по побегу и мои по вашей легализации.

– Вы и без меня прекрасно отправите их к ксуорсам. Рауль, давайте расставим все точки над i. Вы мне, конечно, нравитесь, но не настолько, чтобы выходить за вас замуж, еще и своим герцогством жертвовать.

– Вы им уже пожертвовали, когда сбежали. Сбежали от ответственности. Кстати, а что значит ваше выражение про точки?

Я сделала вид, что вопроса не услышала, хотя если бы была возможность треснуть себя от всей души, непременно бы ею воспользовалась. Нужно как-то контролировать себя. Например, перед тем, как ответить, проговорить фразу мысленно – глядишь, где-то промолчу и сойду за умную. Правда, если я буду настолько тормозить на занятиях, то скорее сойду за тупую.

– Я сбежала не от герцогства, а от…

Прикусила язык, чтобы не проболтаться. Дражайшей тетушки пока не видно и не слышно, но это не значит, что она меня не ищет. А у меня никакой защиты. Вон фамильяр не стал со мной не то что путешествовать, даже общаться. Совершенно неправильный фамильяр. Нужно будет все-таки переговорить с горгульей еще раз, выяснить наконец ее имя и поинтересоваться, вдруг кто согласится заменить негодного помощника.