Проклятие зверя: 3 дочь, 13 невеста (СИ) - Ермакова Александра Сергеевна "ermas" Страница 69

— Тогда, — мать не рычала, не негодовала, словно только этого и ждала, — сделай её своей!

— Тебе за радость это повторять?..

— Твоя человечка та самая, дурень! — нетерпеливо оборвала меня Герта. Без злобы, скорее пытаясь достучаться до неразумного меня. — В ней дух сильного существа. В ней дух чисторождённого, но заплутавшего между мирами существа! — вторила убеждённо. — Дух истинного волколака, заточённого в хрупкое тело человека!

Давненько моё сердце не замедляло хода. Даже дышать стало трудно.

— Как думаешь, почему Ясновидца Проклятых долгие месяцы выдерживала натиск двух сыновей Родена? — Я сопел угрю и ждал продолжение мысли. — Кровь, — обронила мать.

— О том всяк ведает, — досадливо подтвердил, что об этом знал.

— Я советовала тебе её поить своей кровью, ты ведь это делал?

Я задумчиво кивнул.

— Разве твоя человечишка мертва? — ткнула в очевидность мать.

Я опять качнул головой.

— Она пережила потому, что ты её приучал к своей крови, а, стало быть, она уже не человек.

— Человек, — рыкнул я, переча утверждению матери.

— Не совсем, — упиралась Герта. — Разве её кровь такая же, как раньше? Вкус не поменялся? Не стала ли девчонка сильнее за это время? Выносливей? Характерней?

Я задумался — всё это заметил, но отнёс к взрослению мелкой.

Что ж получается, она менялась из-за крови?

— Ежели до сих пор не умерла, в здравии… страшиться за брачный обряд поздно, — рассудила как всегда просто Герта. — Пора делать последний шаг!

Но я не мог. Это было слишком сладко, чтобы быть правдой.

Мать специально меня толкала на войну.

Знала, ежели Славка подо мной умрёт, это меня обозлит… Я озверею! Я брошу вызов Вагру, отцу. Порву их всех, ибо мне уже нечего будет терять, а Зверь, коему нечего терять — самый страшный на свете!

И тогда я потеряю себя, как Рагнар… Стану Альфой с обычными желаниями: расширить территории, подмять соседей, найти ту самую…

А мать давно твердила, что пора эту семейку ставить на место!

— Сделай это, — голос Славки вклинился в рассуждение, мы с Гертой так заспорились, что упустили её приближение.

— Умолкни, мелкая, — по обычаю рыкнул на девчонку.

— Но ежели это единственный для нас шанс…

— Смотри-ка, она у тебя ушастая, да с мозгами, — колюче поддакнула Герта.

— Насчёт всего сомневаюсь, — буркнул я, — иначе бы меня слушала! — припечатал Славку грозным взглядом.

— Это способ защиты у тебя такой, — кивнула мелкая, выходя из тени. — Рычать на меня! Шпынять, ломать… Но мне давно не страшно. И ты сам о том ведаешь.

— Вот видишь, и как с ней вообще разговаривать?! — в сердцах вознегодовал я, но от матери поддержки не получил. Она хмыкнула, дав понять, что в этом вопросе на стороне человечишки, даже ежели она была не права. Тут скорее женское…

В пещере повисло молчание. Щекотливое и тягучее.

Его первым нарушил я:

— Славк, — запоздало вспомнил, что мать и мелкую даже не представил друг другу. И ежели Герта была в курсе, кого приютила, то девчонка оставалась в неведение, несмотря на подслушанное. — Познакомься, это Герта, — кивнул на волколачку, усердно натачивающую нож. Славушка с некоторым недоумением и почтением перевела взгляд на воительницу. — Моя мать! — добавил спокойно, и теперь глаза девчонки округлились.

— Но, — запнулась удивлённо, — она… — мямлила, явно не находя слов. — Очень приятно, — кивнула растерянно. — И спасибо, — ещё кивок, — что дали кров… и спасли…

Затравленный взгляд на меня, в поиске поддержки, ведь Герта на неё даже не посмотрела ни разу. Как занималась ножом, так и продолжала по его лезвию камнем водить, наполняя пещеру скрежетом, и высекая искры.

— Герта знает, кто ты, — обронил мрачно. — И, да, она вот такая… общительная и гостеприимная, — разжевал, чтобы Славушка не сильно переживала, и на свой счёт не принимала.

— А чем тебе не нравится моё гостеприимство? — тотчас взрыкнула мать. — Ежели, чего не нравится, вон там выход, — ножом махнула в сторону проёма.

Я лишь мотнул головой. С Гертой бесполезно спорить, ругаться и пытаться отыскать ключ к её сердцу.

— Ты не говорил, что она жива, — подойдя ближе, напомнила мне с упрёком Славушка.

— Я не говорил, что мертва, — парировал ровно, в костер сучьев подбросив.

— Но история твоего отца и брачного загона кровью закончилась, — напомнила тихо мелкая.

— И что с того? — недопонял я. — Не убивать же её… Как себя чувствуешь? — решил уйти от темы Герты и Дагра.

— И тебя это правда волнует? — тощая, бледная, полуголая. Сжимала кулачки и смотрела на меня с немым укором. Моя душа этого не могла выдержать, потому я упорно делал вид, что не особо дёргался по этому поводу.

— Не понимаю, чего ты от меня ждёшь, — проворчал упрямо, глядя куда угодно, лишь бы не на мелкую.

Опять молчание настало. Моё сердце так яростно билось, что я проклинал всё на свете за то, что Славка им так лихо управляла.

Даже мать перестала нож точить — безмолвно ушла в темноту другой пещеры, оставив нас с мелкой наедине. И только потрескивание костра немного нарушало повисшую тишину.

— Я устала, Рагнар, — прошелестел голос Славушки, пропитанный бессилием. — Можешь ругать меня, плеваться, но я устала, — тихо, с горечью и сожалением, без желания бросить вызов или оскорбить. — Так что лучше мне сдохнуть под твоим братом, или от когтей одичалых, тогда хоть смерть будет быстрой, потому что жить с тобой вот таким, нелюдимым и отрицающим всё, не смогу, а жить без тебя — самое страшное, что могу представить.

Мне словно в сердце нож воткнули и с каждым словом мелкой, проворачивали.

— Жаль, что ты так и не понял, что стал для меня всем. Хотел ты того аль нет, но ты приручил меня…

— Славк…

Меня вновь заткнула мелкая:

— Я дышу тобой с самого рождения, — голос силу набирал и решительности. — Я думаю тобой! И даже во сне ты со мной. Нет меня без тебя. Ты — часть меня, и упорно предлагаешь её вырвать!!! Это безжалостней быстрой смерти под Зверем… Я не смогу всю жизнь нести эту боль. Так что, ежели не нужна я тебе, я выбираю смерть!

Меня оглушали её слова, они эхом отдавались во всех закоулках сознания, души, сердца. Оно яростно колотилось в груди… как молот по наковальни. Я хотел оставаться, как и прежде, невозмутимым, но не мог. Зверь заунывно выл, бросался на стены, возведённые в мозгу человеком, и с каждым броском они трещали по швам, и вот-вот могли обрушиться.

— Ты, глупая человечка, — мой голос дрогнул.

— Прости, — фыркнула возмущённо мелкая. — Прости, что собой, такой глупой и убогой, обременила. Прости, что тебе пришлось оставить семью и со мной бежать! Прости, что влюбилась! — выпалила зло, будто презирала это слово и себя.

— Славк, — предостерегающе рычал. Славка всё же сделала это — сломала укрепления в моём сознании, и теперь я задыхался…

— И я не вижу спасения, о котором ты говорил. Мы лишь загоняем себя в большую безысходность. Зачем эти мучения? — всплеснула руками. — Зачем ссоры с семьёй? — пристально уставилась на меня Славушка. — Да лучше смерть!

Чего-то ждала?

Что сдамся и умолять брошусь не сдаваться?

— Никто не держит, — рявкнул, на выход махнув. — Места дикие, но не пустынные. Одичалые часто встречаются…

Меня тоже злость разрывала. На неё! На себя! За то, что права! За безысходность, которую отрицал. И Славка с очередным гневным фырком, прошлёпала на выход:

— Спасибо, что приютили! — громко бросила на всю пещеру. — Но ваш сын — Тварь от и до! Он несносный, бесчувственный чурбан, — выпалила с таким пылом, что у меня сердце забилось от счастья. И сладкая истома душу затопила. Больно было. И страшно. А я Зверь! Мне не может быть страшно! Больно, сладко, томно, но не страшно!!! Это чувство не для меня. Не для таких, как я!

Ведь так?..

Провожал пышущую гневом мелкую, остро понимая, что я её верну. Либо убью! И второе скорее…