Алёна Медведева - Маски. Иллюзия заблуждений Страница 7

Он стремительно приближается к Ньеру, подавляя его. Словно нависая, отгораживает его от меня.

– Я сказал тебе это однажды и повторяю вновь: оставь ее в покое. Этот год – мой!

К моему удивлению, Ньер и не думает уступать взбешенному Орино.

– Я всегда был уверен в своем отношении к происходящему между вами. Но сейчас вижу, что ты усугубляешь собственное положение – наш с Региной недавний разговор ты заблокировал! Как это понимать?

Я в страхе вздрагиваю. Зачем на станцию прилетел этот странный въедливый высший? Испортил нам вечер. А сейчас… Осознать то, что он говорит, немыслимо! Я не могу поверить собственным ушам – чтобы мой верлианец как-то воздействовал на меня?!

– Через год предъявишь мне претензии, – все так же загораживая меня собой, твердит Орино.

– Я намерен принять упреждающие меры сейчас или позволь рассказать ей все! – предъявляет свой жесткий ультиматум Ньер.

Он спрашивает меня, хочу ли я слушать его рассказ. Мне малодушно боязно. Но что бы он ни сказал, я знаю – мы с Орино созданы друг для друга. Ведь нам так хорошо вместе. После возвращения с Верлинеи у меня были планы. Я надеялась, что смогу укрепить наши отношения, я думала… мечтала о жизни вдвоем. Я уже видела нас вместе навсегда!

– Ладно, – с явным внутренним протестом кивает Орино. – У тебя есть несколько минут, чтобы поговорить с Региной.

Он, не оглядываясь, выходит. В легком ступоре уставившись на опустившуюся за ним дверь, я настороженно подтягиваю к себе ноги, отодвигаясь вглубь верлианской широкой гидрокровати. Разговаривать с чужаком совсем не хочется. Тем более я не ожидаю услышать то, что он внезапно высказывает:

– Вас используют, приручают и завлекают. С единственным намерением – заполучить от вас потомство. Ради самой маленькой возможности зачатия. Ваша собственная жизнь ничего не значит. Ваше излишнее внимание или паника превратятся в прямую угрозу в дальнейшем. Вы погибнете, как только он своего добьется… Ты погибнешь! Пойми же, что ты больше не будешь ему нужна. У него есть постоянная места, и он всегда – подчеркиваю, всегда! – будет стремиться вернуться к ней. Такова суть их отношений.

Я не могу сдержать судорожного выдоха, пытаясь в этом потоке злобной лжи мысленно отгородиться от навязчивого внимания моего одиозного собеседника.

– Вам надо бежать отсюда, бежать от него. И чем скорее, тем лучше. Шансов ускользнуть все меньше. Фактически территорию Службы времени он вам покинуть не позволит, без него – уж точно. И это очень, очень плохо. Регина, вам нечего противопоставить влиянию Орино, он подчинил вас. Я вижу единственный выход для вас.

Он говорит все это так драматично, так обреченно, так… правдоподобно. И я не могу не верить – на каком-то интуитивном уровне.

– Ваш шанс в возможности переместиться. Укройтесь от него в другом времени. Там не найдет. И пусть для вас это большая потеря, но это шанс выжить. Да, не среди привычного мира, но вы будете жить. А привыкнуть можно ко всему, это я вам могу сказать точно.

Эта убежденность, напор, очевидное намерение навредить другу настораживают, и я, с трудом разлепив губы, шепчу:

– Зачем это вам?

Он отшатывается. В глазах мелькают боль, тоска и… злоба.

– Я хочу спасти и его, и вас. Верьте мне, у вас нет выбора. Бегите, не задумываясь, спасайтесь, пока есть возможность – ускользайте прямо сейчас!

– Сейчас?

Я совершенно растеряна, это сродни какой-то горячке.

Ньер неожиданно грустно улыбается.

– Да, сейчас. Вы думаете, я вам это впервые говорю? Нет. Но вы каждый раз совершаете одну и ту же ошибку – решаете довериться Орино. Убегайте, ищите свое место в жизни.

Поняв, на что он намекает, я вздрагиваю. Гипноз! Это же возможно. Орино, конечно, обещал, но, не помня об этом, как я спрошу с него за обман?

Обман…

– Почему вы такие? – На душе становится так горько, что не хватает слов, чтобы выразить эту боль. – Почему не оставите нас в покое… меня?

Ньер с рассеянным видом оглядывается на дверь, за которой исчез Орино.

– Мы ответственны за вашу расу, если хотите – виноваты в том, что она существует. Вы – наша ошибка. Увы, ее уже не исправить. Но в каком-то смысле это связало нас… наши цивилизации. Вы, Регина, лишь исключительное подтверждение этой связи. Мы стыдимся этой ошибки, для нас ваша раса – невыносимый позор, наглядное подтверждение единственного срыва одного из нас. Мало кто из верлианцев соглашается работать на Земле, хоть как-то контактировать с вами. Это слишком трудно для нас – наблюдать за вами и осознавать, что вина за вашу губительную суть во всем наша. А Орино вот может. Тем он ценен для нашего общества, в чем-то незаменим. И то, что так получилось с вами… Мы не предвидели подобного варианта. Но и среди высших верлианцев, – Ньер судорожно и грустно выдыхает, – не все справляются с собой. Вот и Орино. Он не первый. Был в нашей истории и еще один драматичный случай, еще один… одержимый.

– А я?

– Вы не виноваты ни в чем, вам просто не повезло изначально родиться такой. Именно поэтому я пытаюсь спасти вас, не могу игнорировать действия друга или молча ликвидировать вас. И открыто пойти ему наперекор я не способен – нас так мало и каждый слишком важен, общие интересы представителей нашей ступени преобладают. Поэтому повторюсь – рассчитывать вы можете только на себя. Бегите! Спасайтесь! Не ставьте меня перед выбором – обнародовать ошибки друга или устранить вас. Мое решение очевидно.

Я вздрагиваю, отшатываясь от него. Все звучит так обреченно, так лживо. А я так никчемна для них.

– Но как?

– Снова скажу, что вижу для вас только один выход – прошлое. Вы в любом случае больше подготовлены к этому шагу, чем кто-то другой. И эту базу вам не покинуть иначе. Перемещайтесь.

Я уже откровенно ничего не понимаю, окончательно запутавшись в их мотивах и целях, отупев от душевной боли и поддавшись напору его убеждения. Возникает желание сорваться с места и немедленно сделать то, что предлагает Ньер. Неужели и тут гипноз?

– Как я смогу переместиться? Кроме верлианцев, никто не умеет пользоваться этим механизмом, я даже не знаю, где этот процесс осуществляется, как выглядит… э-э-э… устройство. Я совершенно ничего не знаю о перемещении и работе водной матрицы.

– Я вложу эти знания в ваше сознание! И дам вам ключ. В любой момент вы сможете запустить процесс взаимодействия с памятью, которая хранится водой, и сумеете исчезнуть. Только не тяните, делайте это прямо сейчас, иначе…

– Что?

– Орино опять заблокирует ваши воспоминания об этом разговоре!

– Регина!

Громкий призыв вернул меня в реальность. Судорожно вцепившись руками в бортик ванны, я потрясенно смотрела на так и лежащий на дне камень. А ведь он, кажется, не один!

– Регина!

Голос Орино прозвучал гораздо ближе, позволив мне осознать, что еще минута – и он войдет сюда. Сейчас попасться ему на глаза было бы катастрофой. Наверняка у меня на лице написано потрясение, и он немедленно заподозрит нечто из ряда вон выходящее, а потом заставит рассказать обо всем.

– Не входи! – отозвалась я, как никогда радуясь, что с моего запрета на Верлинее между нами установилось правило: ко мне в купальню без разрешения он не врывался. Хотя… Можно ли сейчас быть уверенной хоть в чем-то?

Времени на обдумывание не было. Все потом! Сейчас крайне важно взять себя в руки, скрыть признаки возбуждения, вернуться в характерное за последние дни для меня состояние апатии, не выдать собственных воспоминаний.

Но Орино… Я слышала, чувствовала кожей, что он рядом – за дверью!

– Сейчас выйду. Я моюсь, – отозвалась я, стараясь говорить как можно более безразлично и расслабленно, чтобы у него не возникло никаких подозрений.

Как же сейчас выдержать его взгляд, каждую секунду ожидая, что мелькнет угрожающая желтизна в его зрачках?! Набрать воздуха в грудь и с головой кинуться в омут – в жизненно важную игру. Спасительную показуху. Надо укрыться за маской, войти в образ, оставаясь при этом собой! Если в Казани я играла королеву, будучи боязливым зверьком в душе, то теперь, наоборот… Желание и, самое главное, появившаяся наконец надежда на спасение вселили в мое сердце неукротимую жажду обыграть его.

Значит, чтобы хоть как-то исправить ошибку, допущенную «королевой», скроюсь за маской безвольной и смирившейся рабы. Я просто притворюсь, что по-прежнему живу по инерции. А сама буду ждать момента. Необходимо опустить в воду и остальные камни. Понять, какое отношение они имеют к побегу, и «вспомнить», как, собственно, осуществляется этот побег!

Решительно поднявшись, я мысленно стерла с лица все признаки того, что мне открылись новые знания. «Я – жалкая раба!» – прошептала про себя. И с этим настроением, с каждой секундой ощущая, как жалость к себе окутывает и пропитывает меня все сильнее, укрывая своей маской, я завернулась в ткань и шагнула к двери.