Дженнифер Арментраут - Истоки Страница 7

— Извини, что сдерживал тебя. Теперь, когда я знаю, что в точности ты тогда чувствовал, я бы взял штурмом это проклятое место в ту же ночь, когда ты пришел домой. Но я не позволю тебе помогать. Посмотри, что произошло, когда мы были там все вместе. Я не могу беспокоиться о вас, ребята. Я хочу, чтобы ты и Ди находились как можно дальше от всего этого.

— Но...

— Я не собираюсь с тобой спорить, — я положил руки на его плечи и сжал. — Я знаю, что ты хочешь помочь. Я ценю это. Но если ты действительно хочешь помочь, не пытайся остановить меня.

Доусон закрыл глаза, черты его лица морщились, в то время как грудь резко вздымалась.

— Позволить тебе сделать это самому неправильно. Ты бы мне не позволил.

— Я знаю. Со мной все будет в порядке. Я всегда в порядке, — я наклонился, прижимая свой лоб к его. Обхватив его лицо, я понизил голос. — Ты только вернул Бет назад, и убегать со мной неправильно. Она нуждается в тебе, а я нуждаюсь...

— Ты нуждаешься в Кэти, — он открыл глаза, и в первый раз, с тех пор как на Mount Weather дерьмо вышло наружу, в его взгляде было понимание. — Я понимаю. Правда.

— Ты тоже ей нужен, — прошептала Бет.

Мы с Доусоном оторвались друг от друга. Он повернулся к ней. Она все еще сидела за столом, ее руки сжимались и разжимались на коленях быстрыми, повторяющимися движениями.

— Что ты сказала, детка? — спросил он.

— Он нужен Кэт, — ее ресницы поднялись, хотя ее взгляд был прикован к нам, она не смотрела на нас, не по настоящему. — Вначале они будут рассказывать ей разные вещи. Они обманут ее, но то, что они сделают потом...

Было такое чувство, словно весь кислород выкачали из комнаты.

Доусон оказался около нее немедленно, встав на колени так, чтобы она посмотрела на него, он взял ее руки в свои и поднес к губам. — Все хорошо, Бет.

Она следила за его движениями почти одержимо, но в ее глазах собралось странное сияние, словно она скользила дальше. Волосы у меня на затылке встали дыбом, и я сделал шаг вперед.

— Ее не будет на Маунт Везер, — сказала Бет, ее пристальный взгляд дрейфовал над плечом Доусона. — Они заберут ее далеко и заставят делать разные вещи.

— Какие вещи? — слова вырвались из моего рта прежде, чем я смог остановить их. Доусон бросил на меня взгляд через плечо, но я проигнорировал его. — Ты не должна говорить об этом, детка. Хорошо?

Прошло много времени, прежде, чем она что-либо сказала. — Когда я увидела его с вами, я знала, но, казалось, что вы все тоже знаете. Он это плохие новости. Он тоже был там со мной.

Мои руки сжались в кулаки, когда я вспомнил реакцию Бет, когда она увидела его, но мы заткнули ей рот. — Блэйк?

Она слабо кивнула. — Они все плохие. Их не должно быть. — Ее внимание перетекло к Доусону, и она прошептала. — Меня не должно быть.

— Детка, ты не плохая, — он положил руку на ее щеку. — Ты совсем не плохая.

Ее нижняя губа дрогнула. — Я делала ужасные вещи. Вы не представляете. Я уб...

— Это неважно, — он опустился на колени. — Ничто из этого не имеет значения.

Дрожь прокатилась по ней, потом она взглянула наверх, ее глаза смотрели в мои. — Не позволяй им делать это с Кэти, они изменят ее.

Я не мог шевельнуться или вздохнуть.

Ее лицо сморщилось. — Они изменили меня. Я закрываю глаза и вижу их лица, всех их. Я не могу выбросить их из головы, не важно, что я делаю. Они внутри меня.

Боже Милостивый....

— Посмотри на меня, Бет, — Доусон подвел ее лицо обратно к своему. — Ты здесь, со мной.

Ты больше не там. Ты знаешь это, правда? Смотри на меня. Ничего такого в тебе нет.

Она решительно покачала головой. — Нет. Ты не понимаешь. Ты...

Отступив, я позволил брату разбираться с этим. Он говорил с ней низким, успокаивающим тоном, но когда она затихла, то уставилась вперед, тихо качая головой из стороны в сторону, ее глаза были распахнуты и рот открыт. Она не моргала, казалось, что она вообще не узнает его или меня...

Я осознал, что дома никого нет.

Поскольку Доусон не касался всего, что огорчало ее, ужас — настоящий, истинный ужас, поглотил меня. Боль в глазах моего брата, когда он, поглаживая, убрал волосы с ее бледного лица, убивала меня. В тот момент, он выглядел так, словно не хотел ничего, кроме как поменяться с ней местами.

Я сжал стойку позади себя, не в силах отвести взгляд.

Я мог с легкостью увидеть себя, делающим то же самое. За исключением того, что это была бы не Бет, и я бы держал в своих руках и уговаривал вернуться к реальности Кэт. Я пробыл в своей спальне достаточно долго, чтобы переодеться в свежую одежду. Находиться там было благословением и проклятием. По некоторым причинам это заставляло меня чувствовать себя ближе к Кэт. Возможно, это было из-за того, что мы делили в моей кровати, и тех моментов, которые были перед этим. И это тоже гнало меня вперед, потому что она не была в моих руках и не была в безопасности.

Я не знал, будет ли она действительно в безопасности снова.

Я натягивал футболку через голову, и почувствовал свою сестру прежде, чем она заговорила.

Тихо выдохнув, я обернулся и обнаружил ее стоящей в дверном проеме, одетую в ярко розовую пижаму, которую я подарил ей на прошлое Рождество.

Она выглядела так же погано, как чувствовал я себя. — Если ты собираешься начать с того, что мне нужно подождать и все обдумать, то можешь оставить это при себе. — Я сел на кровать, проведя рукой по волосам. — Это не изменит того, что я хочу.

— Я знаю, чего ты хочешь, и не виню тебя, — она осторожно шагнула в мою комнату. — Никто не хочет, чтобы тебя ранили... или и того хуже.

— Хуже то, через что Кэт проходит прямо сейчас. Она твоя подруга. Или была ей. И для тебя нормально ждать? Зная, что они, возможно, с ней делают?

Она вздрогнула, в слабом свете ее глаза блестели, как изумруды. — Это не честно, — прошептала она.

Может и нет, но в любое другое время я бы чувствовал себя ослом за такие слова, но я не мог проявлять сочувствие.

— Мы не можем потерять тебя, — сказала она после нескольких секунд чертовски неловкой тишины. — Ты должен понять, что мы сделали то, что сделали, потому что любим тебя.

— Но я люблю ее, — без колебаний сказал я.

Ее глаза расширились, вероятно, это был первый раз, когда она слышала, чтобы я говорил это вслух, по крайней мере, о ком—то кроме членов моей семьи. Я жалел, что не говорил этого чаще, особенно Кэт. Забавно, как подобное дерьмо оборачивается в итоге. Пока ты погружен во что—то, ты никогда не говоришь или не делаешь того, что нужно. Всегда после свершившегося, когда уже слишком поздно, ты понимаешь, что должен был сказать или сделать.

Не могло быть слишком поздно. Тот факт, что я все еще жив, был тому заветом.