О пауках и собаках - Алиса Рудницкая Страница 7

Когда двое стражников скрылись на другой стороне, Фрино подтолкнул Ирона и носатого:

– Секретарь, будьте осторожны, – напутствовал он. – Попадете под пулю – лечить не буду из вредности. Держитесь стены и не лезьте на рожон.

– Слушаюсь, господин, – козырнул совсем расслабившийся от такой заботы парень.

И они ушли, а Фрино опустился на пол, не щадя дорогую белую рубашку. Привалился боком к теплой стене, ощущая исходящий сверху, от трубы, жар. Собака, поскуливая, легла на пузо и, веселясь, подползла к нему. Фрино погладил ее по голове, подманил, сцапал и сказал тихо в большое ухо.

– Охраняй меня, псина. Если кто подойдет – откусывай все, что неровно торчит. А я пошел…

И, отключив снова свое тело, он сосредоточился на плетении. Паутина была почти готова до того, как беглецы услышали шаги. Она была готова окончательно, когда они побежали, бросив раненного. И Фрино ловил их, влиял на них когда они сквозь нее проходили. Один из беглецов страшно хотел в туалет. Что ж, Фрино ему помог, затормозив и сбив с толку. У стрелка были слабые колени, и парень заставил их сложиться в тот самый момент, когда мужчина увидел впереди двух стражников. А мага он просто скрутил, обездвижил, как сделал это с его собратом. Всколыхнул воспоминания, не особо в них вглядываясь, но видя попутно чей-то горящий дом.

В их головах всегда имелась куча мусора…

Дело было сделано. Двоих оглушили, одному прострелили бедро. Третьего – того, кому Фрино помог облегчиться – просто поймали и связали. Мага скрутили, вернули на его руку антимагический браслет. И Фрино, удовлетворенный работой, уже начал думать о том, где же еще двое. Женщины и еще одного мужчины не хватало, наверняка, ушли вперед.

Однако вопрос решился, стоило Фрино открыть глаза. Прямо ему в лицо смотрело дуло ружья. Руки у женщины тряслись, буквально ходуном ходили. За ее спиной, где-то в глубине коридора орал мужчина и рычала собака. Крик стих, сорвавшись на высокой ноте, сменился булькающим звуком – это пес добрался до горла. Что ж… одной проблемой меньше.

– Ты не выстрелишь, – покачал головой Фрино, улыбаясь трясущейся беглянке. – Ты слабая и трусливая. У тебя не хватит духу убить меня. Так почему бы не сдаться? Что выберешь, а? Худая жизнь лучше доброй смерти?

Ему не было страшно. Бог Орним в свидетели – это был не первый раз, когда женщина наставляла на него оружие. И пока они копались, он запросто скручивал их. И сейчас подбирался, потихоньку, опутывая каждый мускул. Но пока не крепко. Пока осторожно. Он хотел напугать ее. Напугать, заставить отчаянно дернуться и спустить курок. Извращенное развлечение… но в том и весь сок. Умереть ему иногда весьма хотелось… но нужен был веселый повод.

– Ты прав, – выплюнула она, и ее руки вдруг перестали трястись. – Убить я не смогу. Зато смогу сделать это!

Фрино не успел. Он не думал, что она так быстро на что-то решится. Потому, когда пуля полетел ему в ногу, он уже ничего не мог сделать. Только вскрикнул от боли, разозлился, и вместо того, чтобы связать ее – проник нитями внутрь. Сжал их на ее сердце, опутал его. И захлопнул капкан, заставив самый важный орган взорваться в груди.

А потом, отключив все нервы в ноге, начал искать чем бы ее перетянуть. Пуля благо прошла навылет не задев ни важные кровеносные сосуды, ни кость… повезло.

Вернулась собака с перемазанной в крови мордой. Она тоже подволакивала заднюю лапу, причем тоже правую. Поскуливая, опустилась рядом с Фрино и положила ему морду на здоровую ногу. Фрино улыбнулся устало и погладил пса, который возможно спас ему жизнь. Ничего не оставалось, кроме как ждать Ирона и потихоньку истекать кровью...

Глава седьмая, в которой Эйнар обнимает друга

Марта, единственная дочь Лергена и Магрит, столкнулась с Эйнаром, когда тот уже покидал мастерскую. Обрадовалась ему и, позабыв все дела, увязалась следом. Эйнар и сам не был против ее компании. Как и Бэтти, Марта была рыжей, но волосы у нее – длиннее и чище. А еще она миловидней – в сравнении с родственниками, так и вовсе сущая красавица, к тому же веселая и могла часами болтать о свойствах камней и методах плетения.

Но сейчас она грустила:

– Наверное, радоваться нужно, – она неспешно шла с Эйнаром под руку по вечернему городу, ежилась от зябкого ветра с моря – песнями шторм совсем унять не удалось, быть может просто чуть-чуть успокоить. – Ты же такой умный, у тебя и правда какая-то власть будет, и детки у вас наверняка такими талантливыми получатся, может даже настоящими магами... Но жалко-то как!

– Сначала это было весело, – закатил глаза Эйнар, – но может хватит меня хоронить раньше времени? Это всего лишь свадьба с самой Владычицей. Теперь я буду главным мужем Нортейла, могу больше не думать о деньгах, о содержании замка...

– Это унизительно, да? – перебила его Марта. Остановилась, чтобы заглянуть в глаза. – Такой брак для тебя?

– У нас, высокородных, это почетно, солнышко, – ласкового улыбнулся Эйнар. – Это чудесная возможность...

– Она же еще совсем малышка... – вновь перебила Марта. – Мне эти традиции такая бессмыслица... ну, правда же! Пусть за морем война, но живут они – по-настоящему, а не играются сотни лет в одни и те же игры, и замуж по любви выходят... Я тебе совсем глупой кажусь?

Эйнар покачал головой, поцеловал ее. От Марты приятно пахло древесиной и кожей. Во всем, кроме своего дела, Марта была такой глупой, такой наивной, что так и хотелось обнять, защитить. Игры, в которые играли за морем, намного опасней. А нортейлским псам некуда было деваться. Они заперты на этом острове, они пожирали сами себя –  интригами, ритуалами... убивали за жалкие крохи власти.

Кольцо – то,что должно было предупреждать об опасности – нагрелось.

Амулет – новый, завершенный меньше часа назад – похолодел.

Эйнар оторвался от растерявшейся Марты, огляделся. Улочка была пустынна, темна и тесна – зажатая между домами с плотно закрытыми ставнями и высокими остроконечными крышами. Нет никого вокруг, только Гайнер лор Ранетрел во всей своей красе и при свите из четверых здоровяков, стоял у стены заброшенной гостиницы. Смотрел он на Эйнара – узнавая и торжествуя. Поджидал или случайность?

– Беги-ка отсюда, солнышко, – почти не