Немая (СИ) - Колч Агаша Страница 7

Закончив с вышивкой, параллельными стежками той же светлой ниткой по темной основе узором соединила все заплатки между собой. Где-то по прямой шила, где-то волной получилось. Издали юбка стала похожа на изделие из ткани с набивным рисунком. Да и плотнее моя «спидница» стала. Надеюсь, что подольше поносить смогу. А прохудится, знаю, как починить красиво.

Пользуясь моментом, что есть ножницы, нитки и игла, обрезала и подшила рукава рубашки до нужной длины. Из обрезков скроила примитивные трусы. Два треугольника на завязках, ластовица. Шила я их не для ежедневного ношения, а на всякий ежемесячный случай. Возраст-то у тела такой, что, наверное, дня три в месяц придётся что-то как-то придумывать. Граждане, мир без одноразовых прокладок и тампонов это ужас!

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Пётр шагал неторопливо, время от времени поправляя тяжёлый груз. Интересно, сколько ему лет? Высокий, крепкий. Вон какая спина широкая. Лет семнадцать, наверное, может, немного меньше . Скоро женить будут. Дети в деревнях быстро взрослеют. В интернете писали, что незабвенному Сусанину, когда поляков водил, было тридцать два года, а замужней дочери его шестнадцать стукнуло.

– Тэбе як звуть? – прервал мои размышления Петро.

Пожала плечами. Ведь я действительно не знаю имени своего. Ни из прошлой жизни, ни из этой. Даже странно, что это меня никак не заботило. Баба Марыся «дэтиной» кликала. Мать провожатого «дивчиной» назвала. Да и толк какой был бы от того, что имя своё знаю – сказать всё равно не смогу.

– В сели балакают, шо ты нима. Правда, шо ли? – парень остановился. Не то передохнуть захотел, не то поболтать .

Кивнула – да, немая.

– А рокив тоби зараз скильки? – продолжал выспрашивать меня провожатый.

Показала растопыренные ладошки и еще два пальца.

– У-у-у-у! Так ты не мала зовсим, – смесь удивления и радости на лице парня перешла в решимость. – Слухай сюды. Ты мене дюже подобатися*. Я тэбе и у реки бачив, и у поли. – Видя, что я не понимаю, смутился слегка, но продолжил более решительно: – Люба ти мене. Пийдешь за мене?

*Подобатися – понравилась.

Это что, граждане? Он меня сейчас замуж позвал, что ли? Но мне же всего двенадцать лет. Извращенец и педофил! Стояла, глазами хлопала на столь неожиданное предложение.

– Дивки у сели доросли, як коровы, – и руками показал, где у односельчанок всего много. – А ти як тростиночка. Худесенька, малэсинька… Так и хочится на руках носить. Ти не бийся, я не буду тэбе обижати. Пийдешь за мене?

Мысленно взвизгнула и рванула через мостик в гору. Ой, мамочка милая! Что, если бабка тоже решит, что это лучший для меня вариант, и отдаст замуж. Бежать! Бежать, куда глаза глядят. Только где гарантия того, что меня кто-то другой не решит сделать своей женой? А то и вовсе наложницей…

Во двор забежала едва дыша, а следом Пых, обиженный на то, что не подождала его. Подхватила зверька на руки и в сени нырнула. На сундук с ногами забралась, затаилась. Стать бы мышкой маленькой, забиться в щёлку и сидеть тихо-тихо.

Услышав, что я вернулась, баба Марыся вышла на крыльцо, но встретила там не меня.

– Петро? Шо ты здесь робишь? А дэтина моя де?

– Убэгла. Я взамуж её позвал, а она убэгла. Вот мотузка ваша.

– Вза-а-а-амуж? Ось як… Ужо и женилка выросла.

– Я мамке кажу, пусть сговариваться прийдет. Ждите, баба Марыся.

– А то як жеж. Непременно ждать буду.

Скрипнули двери, и в сенях стало светлее.

– Ты здеся? Подь сюды. Не бийся, уйшол вин. Жоних твий… – последние слова старуха произнесла со злой иронией.

Мы с хозяйкой сидели на крыльце. Пых играл с метёлками камыша, брошенного во дворе. Лучи заходящего солнца ярко освещали деревню на противоположном склоне. Бабка сунула мне в руки большую глиняную кружку с ароматным отваром. Отпивая маленькими глоточками горячее питьё, я начала понемногу успокаиваться.

– Не люб вин тоби? – просто спросила старуха.

Я посмотрела на неё с удивлением, поставила посудину на перила и сначала ткнула себя пальцем в грудь, потом показала растопыренные ладошки и ещё два пальца.

– Ну да… Взамуж рано, – согласилась собеседница, а потом вдруг перешла с южнорусского «суржика» на нормальный русский язык. – Видишь ли, девочка, я хотела тебя ученицей своей сделать. Первую проверку ты прошла – через складки нормально ходишь. Вторую проверку прошла тоже – голова соображает, руки работают. Через пять дней должна была закончиться третья проверка – ауры и энергии. Дело это небыстрое. Потому ты и спала в сенях, а не в доме. И вот надо же такому случиться. Взамуж! – Передразнила она Петра, потом ещё раз внимательно на меня посмотрела. – Точно не хочешь?

Кулём рухнула со ступеней и бухнулась хозяйке в ноги. Молитвенно сложив руки, умоляюще смотрела ей в глаза и отрицательно качала головой: «Сжалься!»

– Ну нет так нет. Но и я тебя держать не смогу, – вздохнула. – Арина сестра старосты, нельзя мне с ними ссориться. Давай так сделаем. Если Пётр мамку свою уговорит тебя сватать, то я согласие дам, а потом так спрячу, что они вовек не найдут. Договорились?

Кивнула грустно. Согласна, потому что выбор у меня невелик.

Тётка Арина пришла через три дня под вечер. Сидели они с моей хозяйкой на завалинке и негромко о чём-то переговаривались. Не одну меня, а всех чужих баба Марыся в дом не пускала.

Подслушать, о чем судачат женщины, я не могла, да и не хотела. Заканчивала убирать со двора мусор, оставшийся от камыша. Курятник красовался новой крышей, но неблагодарный петух по-прежнему каждое утро орал над моей головой. Подлец!

– Ну шо, дэтина, слухай сюды, – закрыв на засов ворота за тёткой Ариной и присев на крыльцо, баба Марыся перешла на русский. – Уговорил-таки Петро родню сосватать тебя. Свекровь твоя будущая очень тем недовольна. Но сын пригрозил, что из дома убежит, если на тебе не женят. Паршивец! Договорились на осень. Пока живём как прежде. Со двора ни шагу, чтобы повода не было раньше свадьбу назначить. Поняла?

Кивнула. Конечно, поняла. Нет никакой гарантии, что жених смиренно захочет брачную ночь ждать. А я от него вряд ли отбиться смогу. Как и на помощь позвать.

Так началась моя жизнь в осаде. Каждый вечер Петро приходил под ворота и просил.

– Ну баба Марыся, – тянул парень из-за забора, – видпусти дивчину погуляты.

– Ступай, хлопец, видселя, – отмахивалась хозяйка. – Николы ей. Приданное шье. Вот висилля* справите, хоть загуляйтесь опосля.

*Висилля – свадьба.

Глава 4

Без работы я не сидела. Огород требовал ежедневного ухода. Польёшь – сорняки лезут, не польёшь – овощи вянут. Попутно хозяйка учила травы правильно сушить и складывать готовый материал. Листик к листику, веточка к веточке, корешок к корешку. Вишня поспела. Собрать помыть, посушить. Часть на варенье, часть на наливку. Так и крутишься весь день.

После второго полнолуния моего пребывания в новом теле и в новом мире, баба Марыся, вернувшись из деревни, сказала:

– Пора, девонька. Завтра сельчане до рассвета в город на ярмарку поедут. Первые овощи и фрукты повезут. И я с ними, травы и настойки продать. Чтобы подозрения не вызывать, ты меня в воротах проводи. Платочком белым на прощанье помаши, чтобы все видели, что оставляю тебя дома на хозяйстве. Потом ворота запри на засов, кур покорми, делами займись в огороде или во дворе. А к обеду поближе бери своего зверя и иди в огород к малиннику. Там проход через складку есть. Покажу сейчас, но сначала послушай. Добираться до места будешь одна. Дам тебе письмо к моему давнему знакомому. Учились вместе. Что удивляешься? Ты думаешь, что я знахарка деревенская? Сейчас так и есть. Знахарка. Но до Чёрного королевского указа училась в Магической академии. Последний курс заканчивала. Мечтала стать великой целительницей. Хотела людям помогать с болезнями справляться. Училась как проклятая. На поклонников и вечеринки время не тратила. Может, и получилось бы у меня задуманное, но надо же было нашей царице решить мужа извести. Что говорить, магиней она сильной была. Так и придворные чародеи, что стоят на страже царя, тоже не лыком шиты. Не получилось у неё ничего. Себя погубила и повод дала со всеми магичками и ведьмами расправиться. Так в указе и написали: «Магия не для баб». Страшный год был. Ой, страшный… Сколько тогда моих подруг и коллег погибло, сосчитать не возьмусь. В стране не хватало накопителей. Ведь прежде чем одарённому заблокировать магию, необходимо до дна выбрать резерв. Многие сильные магини после такого незаслуженного наказания жить дальше не стали. Ведьм же, оттого, что их магии нельзя лишить, на костёр отправляли. В целях экономии времени и дров сжигали разом на одном костре двоих, а то и троих. Как же страшно это всё было… Как страшно! У меня дар слабый был. В учении больше знаниями пользовалась, чем силой, но и я после процедуры блокировки долго болела… О чём это я? Ах да, о знакомце своём. Несмотря на то, что доучиться девушкам не позволили и должны были бывшие студентки отправиться в ссылку подальше от столицы, мне в Светлобожске разрешили остаться до выздоровления. Вот тогда-то мы с Осеем и подружились. Жили по соседству, в Академию прежде вместе бегали. Но он слабо учился, и я помогала ему с курсовыми и лабораторными. Диплом помогла написать, к экзаменам подготовиться. Только поэтому академию и закончил. Где потом и прижился. Преподаёт историю магии, кажется. К нему пойдёшь. За ним должок, он поможет. Видишь ли, я смогла определить причину твоей немоты. Как? Магически, разумеется. – Рассказчица горделиво расправила плечи, как бы говоря: «А вот я какая!». – Сдаётся мне, что тема насильственной блокировки не до конца изучена. Похоже, с годами блок ослабевает, и резерв вновь начинает наполняться. Очень медленно, но дар восстанавливается. Иногда, в сложных случаях, позволяю себе пользоваться для диагностики. Очень редко и очень осторожно. Знаешь, девочка, сколько уже лет прошло, а я всё ещё помню смрад костров и пустые глаза подруг, лишённых силы. Поэтому боюсь всего, что может мне навредить. Боюсь вступать в конфликты, боюсь показать свои возможности в полном объёме, боюсь, что они снова придут за мной. Поэтому и надела маску малограмотной деревенской знахарки. Так и живу, как сплю. – Знахарка замолчала, поднялась с трудом и пошаркала в дом.