Екатерина Лесина - Дориан Дарроу: Заговор кукол Страница 70

— Лу… Лу-лукреция, — выдавил циркач, бледнея. — Она з-знает. Она виновата. У нее с-спрашивайте.

— Спросим, — пообещал Персиваль. — Всенепременнейше спросим. И таки где твоя Лукреция?

— В Сити.

— В Сити?

— В Сити, — Марчин заговорил торопливо, и глядел на меня, словно прося защитить. — Сначала Бакстер вернулся. И сказал, что мне из города убираться надо. Что скоро там такое заварится, что небеси вверх тормашками полетят. И что если я хочу поберечься, то уходить должен, и лучше, когда б далеконько.

Мы с Персивалем переглянулись.

— Я думал, что Бакстер совсем умом ослаб. А он только денег кинул и велел убираться. И еще добавил, что зря из цирка уходил. И что он хотел только самым лучшим стать, а вышло… по физии его судя, плохо все вышло.

Марчин вздохнул и, вытащив из кармана сюртука трубку, сунул в рот. Набивать табаком не стал, просто грыз чубук и задумчиво пялился перед собой.

Персиваль не выдержал:

— Знаешь, где эту твою бабу искать? Или сразу Бакстера?

Рассеянное пожатие плечами, еще один вздох и виноватое:

— Трактир "Свиное ухо".

— Пойдем, — велел Персиваль уже мне. А выбравшись на улицу, сплюнул и раздавил сапогом сухое конское яблоко. — Мрази. Гнилье, куда ни плюнь.

— Нужно возвращаться, — я побрел к коню. Бессмысленность проделанного пути обессиливала. Я чувствовал себя не обманутым — беспомощным перед судьбой. Как если бы, поднявшись в воздух, я убедился, что небо — твердое.

Отвязав кобылу, я кое-как взобрался в седло. Все же столь длительные путешествия были непривычны мне, и постепенно беспокойство вытеснялось усталостью. От бессонницы кружилась голова, и совершенно неприличный в нынешних обстоятельствах голод окончательно путал мысли.

Персиваль с хаканьем запрыгнул на конскую спину и скривился, потянув поясницу.

— Староват я стал для таких-то походов.

Ну да, он не обязан был меня сопровождать. И этот новый долг был неприятен:

— Рассчитаюсь, — пообещал я, направляя лошадь вдоль повозок. Теперь в них, покрытых толстым слоем пыли, многожды латанных и каких-то неряшливых, не осталось ничего чудесного. Даже несчастный леопард, которому выпало ехать на крыше, гляделся бедно.

Небо зарябило тучами, хлестануло по лицу ветром, и Персиваль, перекрикивая внезапный гул бури, сказал:

— Рассчитаешься, рассчитаешься, куда ж тебе деваться-то?!

Персиваль был прав. Деваться некуда.

Я должен найти Эмили.

— Глава 40. О новых старых знакомых

Минди сбежала из дому. Она терпела два дня, выслушивая нытье тетушки, каковое дополнялось молчаливым презрением кузины. Та никак не могла простить порушенных надежд и если открывала рот, то лишь затем, чтобы напомнить, как драгоценный Уолтер искал Минди и не нашел.

Сбегать в сад от женихов было неприлично.

Вообще сбегать от женихов было неприлично. А из дому тем паче. Но обстоятельства требовали от Минди решительных действий.

Обстоятельства явились на второй день после злосчастного бала, вооруженные букетиком цветов, блеском штиблет и тетушкиным суровым взглядом, в котором читался приговор, вернее договор. Брачный. Уже составленный и подписанный.

Сумма в договоре по всему стояла немалая, и сие обстоятельство оказало на тетушкин паскудный характер самое благотворное действие

— Почему бы вам не прогуляться в саду? — спросила она, отчаянно обмахиваясь веером. И Минди обеими руками ухватилась за предложение. В саду хотя бы не слышно, как Хоупи несчастный клавесин мучает.

Вышли. Догуляли до стены и назад. Минди молчала, Уолтер, начавший было беседу весело, скоро тоже стушевался и, вздохнув, присоединился к молчанию. Нагло орала кошка, приторно воняли розы.

— Я вас чем-то оскорбил? — поинтересовался Уолтер, когда Минди, обогнув куст азалии, взяла курс на беседку.

— Нет.

— Тогда… кто-то другой вас оскорбил?

— Тоже нет.

На круглом лице отразилось недоумение. Впрочем, отражалось оно недолго.

— Полагаю, что тот, с кем вы имели встречу в саду, взял на себя труд рассказать обо мне? И надо полагать, говорил он вещи не самые приятные?

— Да, — Минди решила быть краткой. И еще порадовалась, что веер на прогулку взяла собственного изготовления, со стальными спицами. Обмахиваться им было тяжеловато, но вот бить удобно.

— Что ж, — Уолтер, наклонившись, сорвал розу и протянул Минди. — Смею вас заверить, что бы там ни было рассказано…

…вот только врать и оправдываться не надо! Минди терпеть не может оправданий. И вранья.

— …но на самом деле все гораздо хуже. И конечно, смешно было надеяться, что вас оставят в неведении. Возьмите цветок, он не кусается.

Минди взяла. Ну и дальше что? Он встанет на колено и начнет петь о любви, которая вернула свет заблудшей душе? А ей придется слушать?

Уолтер запрыгнул на перила беседки и, глядя с насмешечкой, сказал:

— Вы некрасивы. Дурно воспитаны. Напрочь лишены чувства вкуса и меры. Титула также не имеете…

Вот сволочь!

— …что оставляет вам одно-единственное достоинство: состояние вашего отца. Как по мне, это достоинство с лихвой искупает все недостатки. Паче того, они не столь и серьезны. Немного усилий, хорошего наставника и из вас получится вполне приличная супруга.

Определенно сволочь. И наглая. И веер надо перехватить поудобнее.

— Вы всегда будете эксцентричны, хотя бы в силу роста и натуры, каковых не исправить, но в остальном я готов помочь.

От злости у Минди потемнело в глазах.

— Вы смотрите так, будто собираетесь меня пристрелить.

К сожалению, пистолет остался в будуаре. А вот веер был при Минди.

— Зато со мной будет весело, — выдвинул последний аргумент Уолтер и, вытащив из кармана носовой платок, шумно высморкался. — Тетушка считает, что мне следует за вами поухаживать. Но я вижу, что вы не глупы, именно поэтому предлагаю договориться полюбовно. Хотя цветы я вам подарил. Дважды.

— Ты…

— Можно и на "ты".

— Я тебя ненавижу!

— Ну это еще не повод отказываться от брачного предложения. Милая моя, рано или поздно тебе придется выйти замуж. Так стоит ли противиться? В конце концов, именно в этом смысл жизни женщины…

Она все-таки не ударила, пусть и очень хотелось. Подхватив юбки, Минди опрометью бросилась к дому, взбежала по лестнице, едва не сбив овцеокую Хоупи, и с чувством огромного облегчения закрыла дверь, для надежности подперев ее комодом. Комод был тяжеловат, но злость придала сил. Да что он о себе думает? Павлин щипаный! Идиот! Сволочь!

В дверь стучали. Тетушка сначала уговаривала, потом пыталась угрожать, а утомившись, сказала, что рано или поздно, но Минди придется спуститься.