100 свиданий с ведьмаком (СИ) - Гусина Дарья Страница 70

Разумеется, я не могла отпустить мужа одного. Он теперь без родича, вся надежда на мою силу. Она и без Источника какое-то время его подпитать сможет. Да и не могу я с Елисеем опять расстаться. Будем считать это свадебным путешествием. Настоящая свадьба, по нашему с ним общему мнению, у нас уже была, остальное — формальности.

— Когда Есю отпустят? — поинтересовался Грызень.

— Неделю назад должны были, — ответила я. — Но на Северных Отрогах в этом году нечисти видимо-невидимо.

— И это явно не к добру, — пробормотал Стылый.

— Елисей скоро вернется, — успокоила нас Ярила, — мэр обещал. Еся и Белка в дороге встретятся, чтобы времени не терять. Беляне с родней нужно повидаться, с женихом познакомить, торжество провести, — тоном, не терпящим возражений, сообщила бабуля вечно спорящему со всеми Кляту. — Это не значит, что следует позволить им опять на шею сесть и ножки свесить, но это ее семья. Нельзя отрезать ее, как надкусанный край.

Клят открыл рот, чтобы возразить, засомневался и почти согласился. Затем вскочил с лавки и радостно выдохнул:

— Мои идут. Первый раз доченьку в люди вывели.

— Доченьку?! — изумилась я, вглядываясь в толпу.

От магазинчика Клята к рядам стульев чинно шествовало его семейство: шестеро умытых и причесанных мальчишек в аккуратных костюмчиках и жена с розовощеким младенцем на руках. Младенец был… в платьице, розовом, с рюшечками. Компания, сияя, подошла к нашим местам.

— Так у вас дочка родилась? — воскликнула я, принимая из рук гномихи крошечную, пухленькую малышку. — Не сын?

— Девочка, — гномиха расплылась в улыбке. — У дворфов младенца сто восемь дней никому не показывают, даже прозвища не дают. Теперь можно.

— Когда вырастет, Беляной назовем, — хором пообещали Шестой и Пятый.

— Буду польщена, — улыбнулась я.

— Тетя, — обратился ко мне Шестой. — А можно Пуся собачкой побудет, ну чуть-чу-у-уть? Мы тихонько поиграем, честно-че-е-естно.

— Ну, не знаю, — засомневалась я. — А он умеет?

Оказалось, Пуся умеет притворяться песиком, рыжим, остроухим, с подозрительно хитрющей мордой. Поиграть тихонько у дворфят не получилось, но внимание собравшихся перед сценой зрителей уже вовсю поглотил концерт. Иеле и ее группа зажгли так, что о концерте в Лисьем Переулке еще долго ходили разговоры по всему Торговому кварталу.

Квартет тромбонисток выступал последний раз в этом сезоне: Иеле и Хмурый тоже собирались в дорогу — по «тайным тропам» охотников за артефактами, для пополнения коллекций. Фея пока согласилась лишь на совместный бизнес в лавке Хмурого, но дворф не сомневался, что это начало более близких отношений. Хмурый очень сильно изменился: стал покладистее и веселее. А его брат Злыдень, кажется, положил глаз на подругу Иеле, золотоволосую нектарную феечку.

Было весело и немного грустно. Завтра я уезжаю, вернусь нескоро, к зиме. Но ноги уже сами по себе притопывают, а в душе нарастает предвкушение. Это первое в мое жизни далекое путешествие, не терпится сесть в поезд. Жаль, бабуля не разрешила взять с собой Зеркало, у нее на него какие-то загадочные планы. Очень загадочные.

Эпилог

Эпилог

Поезд убаюкивающе покачивался, прорезая путь сквозь переплетенные в жгуты миры. За окнами то сплющивались, то размазывались желтеющие луга, солнце двоилось и множилось, а временами через день пробивалась ночь, и тогда в стеклах отражались луна и звезды.

Выбраться из паутины дорог и Межмировых граней можно только по железной дороге или на борту корабля. Я ехала в свой мир, без сожаления оставив на какое-то время Сильверград. Как и в первую поездку сидела, прильнув к окну, а потом притомилась и задремала.

Поезд тряхнуло, и я открыла глаза. Мелькнула водонапорная башня у подъезда к Кашевицам. Скоро Кривовцы. Где же Еся? Его живое зеркало все еще не работало, значит, он в горах или там, где тоже много магических помех.

Поезд тряхнуло еще раз. Что-то загремело на крыше, застучало вдоль вагона. Пассажиры смотрели вверх, удивленно переглядывались, привставая с мест. Стук сменился шуршанием и… воплем: в одно из окошек, приоткрытых по случаю жары, заглянула любопытная морда. Именно морда, локтей пять в длину, с висячими усами и клыками из-под верхней челюсти. Я аж крякнула от неожиданности.

Морда скрылась, чтобы появиться в окне рядом со мной. В щель пролез острый коготь, и рама со стеклом поползла вниз. В лицо мне дунуло прохладой.

— Еся! — возмущенно воскликнула я. — Тебе больше нельзя в дракона!

— Я — болла(*), — пророкотала морда, просовываясь в широкую щель. — Это не совсем дракон… то есть дракон, но не тот. Да никто не узнает!

(* — разновидность дракона с короткими крыльями и змеиным телом)

— Простите, господа! — я вскочила и принялась сконфуженно кланяться. — Стандартная ведьмацкая проверка. В последнее время участились прорывы нечисти, вот и… вот. Спасибо за понимание. Извините за неудобства.

Пассажиры успокаивались, но с опаской поглядывали на чудовище. Еся свисал с крыши, цепляясь за раму, умудрившись пристроить зубастую башку мне на колени. Даже в облике дракона ему как-то удавалось смотреть умильно, со слезинкой в желтых глазах. Пассажиры начали подозревать, что дело не только в ведьмацкой проверке.

— Беляночка, — выдохнула пасть. — Сейчас не удержусь и сожру тебя от чувств.

— Оборачивайся, — велела я с нервным смехом. — Родных моих перепугаешь, маму и папу. Кривовцы через полтора часа.

— Сестру твою стоит попугать.

— И не мечтай. Там тяжелый случай. Одно хорошо: долго в гостях задерживаться не будем, похвастаюсь женихом, а потом — в путь.

— Полтора часа? — болла приподнялся, затем съехал с крыши пониже, явив вагону желтое пузо и короткие лапки. — Долго. Теряем время. Полезай на спину.

Я привычно уже подхватила сумку, заправила блузку в джинсы и вскарабкалась на спину дракозмея. Пассажиры ахали и охали, дети визжали от восторга. Какой-то мальчик направил на нас живое зеркало. Неужели кому-то показывал? Говорят, устройства эти и запечатлять научились, как фотоаппараты.

— Держись! — крикнул Еся.

В лицо ударило ветром. На спине боллы развернулись широкие крылья, а тело уменьшилось в длину. Свободная трансформация — полезная штука. Нужно только хорошо знать копируемый объект.

Мы пролетели на полями и начали спускаться у Кривовцов.

— Нет-нет! — проорала я. — Прямо к дому! И огнем полыхни! И порычи! А потом обернись, чтоб в плаще и с мечами!

Еся повернул морду и понимающе ухмыльнулся.

***

По темной тропе двигалась странная компания: верхом на медведе, неспешно, не оглядываясь. На спине зверя сидела пожилая женщина с корзинкой: лицо прорезали глубокие морщины, нос навис над губами, спина согнулась в горб. Но по мере того, как косолапый спускался по тропе все ниже, лицо женщины молодело и менялось. Наконец, она с удивлением посмотрела на руки, засмеялась и соскочила с медведя. Поклонилась земным поклоном на четыре стороны света и произнесла:

— Спасибо, Навьи боги, за терпение и урок. Теперь я другой человек и жизнь, заново подаренную, по-иному проживу.

Навь не ответила, лишь посветлело вокруг и пробилась в лесу птичья трелль. Медведь двинулся дальше. Кот и мышь, сидевшие в корзинке, тоже выпрыгнули и зашагали по тропе. Вскоре это были уже не звери: высокий темноволосый парень и пухленькая юная девушка со светлыми косами и серыми глазами. Маги, нарушившие некогда кровное обещание, они полностью отработали свое наказание в Нави. Оба удивленно глядели друг на друга, впервые встретившись в человеческом обличии. Женщина встретила их трансформацию с улыбкой. Девушка задорно засмеялась и сказала:

— Вот и все. Избушку только жалко. Психует. Достанет ее Марья.

— Еще неизвестно, кто кого, — весело ответил парень, от избытка чувств приплясывающий на ходу. Движения его все еще сохраняли кошачью грацию. — Пару раз ведьму с ветерком покатает да в болото пороняет — усмирит. Вот мне больше интересно, кого Марье на наше место в помощники назначат.