Мари Руткоски - Преступление победителя Страница 74

Руки новой портнихи порхали над платьем.

— Оно не слишком тугое? Или... может, вы бы хотели добавить украшений? Пришить к подолу кристаллы?

— Нет.

Это была последняя примерка перед свадьбой, до которой осталось чуть больше недели. Чего Кестрел действительно хотелось, так это сжечь платье.

— О, вы ведь еще даже не видели, как оно смотрится с золотом.

Портниха достала витки тонкой золотой проволоки и стала вплетать их в косы Кестрел и обвивать ей шею, укладывая прохладные узоры на ее обнаженные плечи. От недостатка воздуха у Кестрел еще сильнее заболело в груди. Глаза защипало.

— Разве так не лучше? Не правда ли? — спрашивала портниха высоким голосом. — Вы так прекрасны!

Внезапно Кестрел услышала в голосе девушки едва сдерживаемую панику. Кестрел посмотрела на отражение портнихи в зеркале. Она не была красивой. Ее лицо было осунувшимся и бледным, а глаза — расширенными от ужаса. Казалось, она плохо себя чувствовала. Кестрел подняла руки к своим влажным глазам, помассировала их и снова посмотрела в зеркало. Она не знала, каким портнихе показалось выражение ее лица, но поняла, что та прочитала по нему свой приговор. Делии нашли замену в самый последний момент: простую швею сделали императорской портнихой. Девушка боялась. Вполне естественно было бояться неудовольствия Кестрел: прежняя императорская портниха была мертва.

Кестрел отвела глаза от зеркала и повернулась к русоволосой девушке. Приподняв подол, она спустилась со скамеечки и мягко прикоснулась к руке портнихи.

Та немного успокоилась.

— Вам нравится? — прошептала она.

— Оно прекрасно, — ответила Кестрел.

* * *

Ее отец был в полном здравии. На следующее утро после свадьбы он собирался покинуть дворец и снова возглавить восточную кампанию. Если бы не приказ императора, он бы уже уехал. Иногда Кестрел позволяла себе думать, что ее отец остался бы все равно на ее день рождения, выступление и свадьбу, но ей удавалось верить в это только тогда, когда его не было рядом. Когда он стоял перед ней и его глаза никак не могли остановиться на чем-то одном, она понимала, что обманывала себя.

Он пригласил ее на прогулку. Из-за шумного порывистого ветра у Кестрел заболели уши.

Сначала Кестрел казалось, что отец так и не заговорит. Затем он сказал:

— Я не знаю, что подарить тебе на свадьбу.

— Это неважно.

— Я бы хотел... — Он прищурился, глядя, как над Весенним садом описывает круги сокол. — Мне жаль, что я не сохранил ничего из того, что принадлежало твоей матери, чтобы передать тебе. Я бы сказал, что берег это как раз для настоящего момента.

Когда Кестрел достигла совершеннолетия, она получила в наследство все вещи матери. Ее отец не захотел, чтобы у него хоть что-то от нее осталось.

Несколько месяцев назад Кестрел сумела бы ответить по-другому: беспечно, беззаботно и, может быть, даже остроумно повторила бы, что это неважно. Но теперь она испытала всю боль от того, что они с отцом так никогда и не говорили друг другу, что друг для друга значат. Да, они сблизились. Начали понимать и принимать друг друга: так, например, отец часто приходил послушать, как она играет, пусть и не в саму музыкальную комнату. Наверное, такова была честность, но она оставалась неполной, ненастоящей, и Кестрел не могла не испытывать боли, когда понимала, что сама ведет себя так же. Она тоже не могла произнести вслух то, что чувствовала. Она хотела. Пыталась. Но слова так и оставались внутри нее.

Кестрел спросила:

— А если бы я попросила кое о чем, ты дал бы мне это?

Ее отец осторожно ответил:

— Смотря что.

— Останься. Не уезжай на восток.

— Кестрел...

— Тогда останься еще на неделю, — умоляла Кестрел. — Или хотя бы на день. Еще на один день после свадьбы.

Генерал по-прежнему смотрел в небо, хотя хищная птица уже улетела.

— Пожалуйста.

В конце концов, отец повернулся к ней.

— Хорошо, — сказал он. — Еще на один день.

* * *

Придворные продолжали развлекаться. Был устроен весенний турнир, маскарады, балы, пиры. Кестрел часто ловила на себе в толпе взгляды Тенсена. Она отводила глаза. Она понимала, что министр хочет поговорить с ней. Что он попытается выведать у нее какую-нибудь информацию. Что будет убеждать ее идти на риск ради неопределенной цели. Но Кестрел приняла решение. Она выйдет замуж и будет править. Только так она сможет что-то изменить. Сейчас ее попытки двойной игры казались ей почти глупыми — забавами ребенка, который не хочет вырасти. Даже хуже. В самые ясные моменты, когда Кестрел была особенно честна с собой и честность проявляла себя как скелет с голыми торчащими костями, девушка понимала, что, пытаясь стать информатором Тенсена, она хотела показать себя перед Арином... хотя и настаивала, чтобы он этого не знал.

В этом не было смысла. А бессмысленность причиняла боль. Как Кестрел стала человеком, действия которого были бессмысленны?

За два дня до выступления Кестрел на своем дне рождения — до свадьбы после этого останется тоже только два дня — Верекс обратился к императору после устроенных на территории дворца скачек, в которых победил один из имперских всадников. Принц подошел к своему отцу как раз в тот момент, когда тот стоял к Кестрел спиной. Император не видел, как близка к нему девушка.

— Не следует ли нам быть обеспокоенными тем, что геранский губернатор не вернулся к свадьбе? — спросил Верекс. Его взгляд метнулся за плечо отцу и остановился на Кестрел.

Император рассмеялся.

— Геран представляет только один человек, — продолжил Верекс. — Это будет выглядеть несколько странно. Возможно, губернатору стоит быть здесь.

Он взглядом спросил, чего хотела бы Кестрел. Та покачала головой.

— Ох уж эти геранцы. — Император снова засмеялся. — Никто не обращает на них ни малейшего внимания. Честно говоря, я и сам про них забыл.

* * *

Оказавшись в столичной гавани, Арин попытался взять свои эмоции под контроль. Во время всего плавания он позволял себе мерить шагами палубу корабля и проклинать слабые ветра. На этот раз качка не вызвала у него морской болезни. Он был слишком занят своими мыслями. Арин испытывал пыл и тревогу, не мог спать и, возможно, сошел с ума.

Иногда ему удавалось думать о чем-то, кроме Кестрел. Он содрогался, когда вспоминал свою кузину. Корабль останавливался в Геране, чтобы пополнить запасы, и Арин повидался с Сарсин. Дакранская флотилия, прибывшая в качестве подтверждения союза, осталась защищать геранскую гавань. Арин был потрясен тем, как изменилась Сарсин. Она казалась такой ослабевшей. Как и все остальные. Арину ужасно не хотелось оставлять ее... и все же он уехал, одержимый необходимостью поговорить с Кестрел.