Филис Каст - Богиня света Страница 76

— Ну, как бы то ни было, — продолжила наконец Памела, — в тот день он, как обычно, спросил, чем я занимаюсь. Я сказала, что вешаю на стену новую картину. Никогда не забуду, как вдруг изменился его голос… Он проревел: «А тебе не кажется, что мне хотелось бы заняться этим вместе с тобой?» Мне и в голову прийти не могло, что повесить картину в его отсутствие — такое уж большое преступление. Но так оно и было. Мы были женаты меньше месяца, но в тот день я начала чувствовать себя так, словно угодила в ловушку.

А ведь дальше все становилось хуже… намного хуже. Памела уже почти сдалась и позволила Дуэйну поглотить себя, но где-то в глубине души она все-таки нашла силы для борьбы. Медленно, тихо она начала создавать свое собственное пространство. И втайне откладывала деньги, на которые можно было бы купить путь к свободе. Люди обычно думают, что бегство от алкоголика или кого-то в этом роде требует всего лишь решимости. Но Памела знала, что это не так. Прежде чем сбежать, надо выстроить план, да к тому же иметь средства, чтобы этому плану следовать. Ее план включал в себя хорошего адвоката и собственное дело. Памела выпрямилась и наконец закончила свой рассказ.

— Мне не хочется вдаваться во все эти тошнотворные детали. Достаточно сказать, что душил он меня почти семь лет, пока я наконец не избавилась от него. И прошло еще больше двух лет, прежде чем он перестал звонить мне и постоянно являться туда, где, как он знал, я часто бываю. Всегда там… он всегда был там, ожидая, как будто я глупый ребенок, который должен вот-вот понять свою ошибку и вернуться домой. И только в последние полгода он наконец оставил меня в покое.

— Он мучил тебя… — Голос Аполлона прозвучал низко и напряженно, потому что бог света представил, что бы он сделал с этим Дуэйном, если бы к нему сейчас вернулась его сила бессмертного.

— Да, он меня мучил, но сейчас не это главное. Боль ушла вместе с любовью. А что осталось, так это неуверенность в себе. Я ведь совсем не догадывалась, что меня ждет. Я встречалась с ним два года. И если бы тогда — до того, как мы поженились, — кто-нибудь сказал мне, что этот мужчина, который выглядит таким безупречным, таким замечательным, на самом деле всего лишь мстительный, властный и злобный сумасшедший, который хочет загнать меня в клетку и сломать, превратить в запуганное жалкое существо, я бы просто расхохоталась в лицо такому пророку. Я бы никогда и ни за что в такое не поверила. Он ведь прикидывался совсем не таким, каков он есть на деле, он просто заманивал меня в капкан, а я этого не видела…

Последние слова Памела произнесла едва слышным шепотом.

— Когда мы с тобой разговаривали в тот вечер, любуясь танцем фонтана, ты говорила о маскараде… Ты имела в виду свой брак.

Памела кивнула.

— И когда ты узнала, что я — Аполлон, прикинувшийся Фебусом, ты подумала, что можешь снова совершить ошибку, доверившись мне.

— Не совсем так. Ты первый мужчина, с которым я сблизилась после Дуэйна. Я много работала, постоянно занималась делом и…

Памела резко умолкла, не зная, стоит ли говорить дальше.

— И ты избегала любви, — закончил за нее Аполлон.

— Да.

— И от этого тебя еще сильнее встревожило то, что я выдал себя за другого.

— Да, — повторила Памела.

Они некоторое время шли молча, и Аполлон обдумывал то, что услышал от Памелы. Теперь все становилось на свои места; он понимал, почему Памела постоянно отстранялась от него и почему она не позволяла себе признаться в любви к нему, пока на нее не подействовала отравляющая магия его сестры. Это было просто удивительно: понять, что сдержанность Памелы была вызвана не его прошлым, а ее собственным… и какое это приносило облегчение! Аполлон теперь догадывался, что его божественная сущность имела для Памелы куда меньшее значение, чем его предполагаемая бесчестность.

Они миновали резкий поворот и начали подниматься по неожиданно крутому склону и в конце концов вдруг обнаружили, что стоят над нагромождением камней песочного цвета, сглаженных временем, и с этих глыб в большое чистое озеро устремляется водопад.

— Джеймс был прав, это идеальное место для пикника, — сказала Памела, с благоговением оглядываясь вокруг и ладонью стирая со лба пот.

Жар пустыни не проникал в каньон, и все же долгая пешая прогулка заставила вспотеть и Памелу, и Аполлона. Памела вдохнула прохладный влажный воздух и подставила лицо легкому ветерку, дувшему со стороны озера.

— Мне что-то кажется, Джеймс всегда прав, — сказал Аполлон.

И показал на плоский камень неподалеку.

— Посидим немного?

Прогулка помогла Памеле избавиться от нервного напряжения, вызванного воспоминаниями о прошлом, и она села на прогретый солнцем камень, поджав под себя ноги. Она смотрела вниз, на сверкающую воду, и наслаждалась успокаивающим шумом водопада и свежими запахами. Аполлон сел рядом, достаточно близко, чтобы она чувствовала тепло его тела, но все еще не касался ее.

— Не стану говорить, будто понимаю, что ты должна чувствовать. Нет, я не понимаю. Да и как я могу понять? Я даже и того не понимаю, зачем бы мужчине захотелось держать женщину в клетке. Я совершал разные ошибки, но никогда не желал командовать какой-нибудь женщиной, властвовать над ней.

Аполлон показал на золотую монету со своим изображением, что все так же висела на груди Памелы.

— Помни: что бы ни произошло между нами, я дал клятву защищать тебя. И ты можешь быть уверена, что этот Дуэйн никогда больше тебя не потревожит.

— Спасибо, — ответила Памела. — Но я предпочитаю сама разбираться со своими проблемами.

— Теперь ты говоришь как моя сестра.

— Принимаю это как немножко пугающий комплимент.

— Комплимент и есть, — усмехнулся Аполлон.

Памела посмотрела на него и тоже усмехнулась.

А он подумал, как же он любит ее лицо… Оно было таким открытым, а чувства Памелы были такими честными… Он мог бы вечно любоваться ее улыбкой. И вдруг Аполлон понял, что эта женщина по-настоящему стала его солнцем… и у бога света неожиданно пересохло во рту. Он отчаянно любил ее, и это давало ей такую власть над ним, что становилось страшно. Если она уйдет от него…

Он отвернулся, стараясь собраться с мыслями и усмирить разбушевавшиеся эмоции. Если она захочет уйти, он, конечно, ей не помешает. Он не станет ее преследовать, как это делал Дуэйн. Аполлон стиснул зубы. Пока что она ведь не ушла. И она любила его — он это знал. Он снова повернулся так, чтобы видеть ее лицо, и заговорил медленно и четко:

— Я не понимаю Дуэйна и не понимаю, что значило жить под его контролем и бороться за освобождение, но с того самого вечера, когда мы впервые встретились, я увидел в твоих глазах понятное мне чувство. Я знаю, что это такое: желать большего и без этого ощущать себя неполным, незавершенным. Что, если это наша судьба — быть вместе? Что, если все случившееся в наших жизнях вело лишь к одной цели и готовило нас к встрече друг с другом? Я бог, один из двенадцати первых олимпийцев. И кому, как не мне, знать, сколь затейливо могут перепутать нити богини судьбы?