Муж-озеро - Ирина Андрианова Страница 78

— Надо хотя бы писать жалобы.

— Девушка, бесполезно! Неужели вы в это верите? — почти хором сказали оба мужика с привычной наставительной интонацией.

Должно быть, они ждали, что Танюша кинется их опровергать. Но она лишь вежливо улыбнулась и повернулась, чтобы уйти.

— Дело хозяйское. Хотите — пишите, хотите — не пишите. Но если ничего не делать, то точно весь берег огородят. Видят, что никто не сопротивляется, и пойдут по беспределу. — Танюша старательно пыталась стилизовать, как ей думалось, манеру речи своих собеседников. — А если хотя бы попробовать, то, может, что-то и получится.

— Да откуда мы знаем, как писать-то? У нас же дети! — крикнула вдогонку толстая жена.

Непонятно было, почему наличие детей негативно влияет на способность письменно формулировать свои мысли. Возможно, подсознательно тетка надеялась, что из уважения к ее материнству жалобу напишет сама Танюша, но та была готова к такому повороту:

— На жалобы реагируют, только если их много и они идут от разных людей, — сказала она, останавливаясь. — Тогда чиновники воспринимают их как типа массовое народное недовольство, а недовольства они боятся…

— Боятся, козлы, что президент их за жопу возьмет, — хихикнул пузатый мужик.

— Да никого он не возьмет, он сам такой же, — отозвался татуированный.

— Короче, особого выбора у нас нет. Или мы не будем жаловаться, и нас всех отсюда повыгоняют, или будем жаловаться, и тогда возможны варианты. Кстати… — Танюша словно вспомнила что-то и полезла в карман, — вот, у меня тут случайно образец письма остался.

Она вытащила вырванный из тетрадки листок, наполовину исписанный аккуратными печатными буквами — чтобы всем было понятно. Ботоксная дама взяла его пальцами с расписными ногтями и принялась неловко вертеть.

— А это… куда отправлять-то? — разочарованно спросила она.

— Там все написано. На сайт областного министерства по природным ресурсам, а еще в природоохранную прокуратуру. Там у них электронная приемная, вот по этому адресу…

Было сомнительно, чтобы кто-нибудь из этой компании взялся бы отправить обращение, но Танюша надеялась на закон больших чисел. Образцов она наделала много — причем переписала все от руки, разорвав для этой цели две тетради — и разбирали их быстро. Отдыхающие, которых с каждым днем становилось все больше, были растеряны из-за нового соседства, и охотно шли на контакт с тем, кто что-то объяснял и предлагал хоть какие-то действия. В данном случае это была единственно Танюша. Отношение к ней заметно изменилось, причем не только у новичков, которые раньше не встречались со знаменитой «бомжихой, убирающей мусор», но и у тех, кто заклеймил ее этим неприятным эпитетом. Теперь все они были совокупно слабее нового страшного врага и чувствовали это. Возможно, поэтому на берегах стало меньше брани, хамства и — трудно в это поверить! — даже мусора. Все бессознательно ассоциировали себя с сообществом несправедливо обиженных, и это объединяло и подвигало если не на действия, то хотя бы на определенные не-действия. Если рабочие за забором долбили отбойными молотками и рычали экскаваторами, уродуя беззащитную природу, то здесь, на притихших пока еще свободных берегах, уродовать природу стало как бы неприлично.

— Мы тут мусор собираем, заботимся об озере, то-се, — судачили туристы, видя проходящую мимо Танюшу с мешком, — а эти уроды приехали и все разворотили.

— Да им на людей плевать! Им бы только деньги срубить. А о природе вообще не думают.

Это было удивительно, но Танюше даже начали активно помогать. Люди стремились прилепиться к любой позитивной идее, противостоящей зазаборному злу. Причем многие теперь были уверены, что делали так всегда, и якобы всегда привечали полоумную «уборщицу». С ней здоровались издали, зазывая к своему костру/мангалу, и жадно выспрашивали новости или хоть какую-то информацию — кто строит, что строит, насколько продвинулась стройка, кто кому проплатил и кто за этим всем стоит. О ходе работ Танюша имела самую свежую информацию, так как ежедневно с самоубийственным упорством ходила к забору и заглядывала в щели. Воспользовавшись лояльностью туристов, она теперь регулярно подзаряжала свой смартфон с помощью их автомобильных аккумуляторов, и делала на него фотографии. Разведданные перебрасывались на ноутбуки туристов (многие привозили их с собой в лес, по первости надеясь, что здесь будет интернет), а оттуда, уже в городе — пересылались Оле, которая, хотя и с неохотой, постила их во «Вконтакте». Примерно раз в три дня Танюша поднималась на свою «телефонную гору» и связывалась с ней напрямую.

— Оленька, я понимаю, что тебе не до того… Но пожалуйста, в последний разочек! Вставь в пост адреса надзорных ведомств, куда отправлять письма. Да, я понимаю, что народ это сам может нагуглить, но ты же знаешь этих ленивцев! Сами они ничего делать не будут, а нам нужен массовый поток жалоб… Пожалуйста, дорогая, зайди на те сайты, которые я тебе прежде говорила, и дай ссылку на электронную форму подачи обращений. И свежие фото приложи — их тебе сегодня должен будет перебросить некто Саня Ёжик, его так во «Вконтакте» зовут. Он обещал… Да, погоди, еще кое-что. Я очень-очень извиняюсь, я должна сделать это сама, но мне отсюда не вырваться — ты же знаешь… Боюсь, что за время моего отсутствия тут случится что-то совсем плохое. Короче, сам текст, который я прислала тебе в виде картинки — его надо набрать… Да-да, я совсем обнаглела, мне нет прощения! Но ты же понимаешь, Олечка, что ленивые обыватели вряд ли станут перепечатывать текст с фотографии. Это будет еще одним препятствием для расширения, так сказать, потока жалоб. Сама понимаешь — это статистика. Чем больше мы облегчим людям процесс подачи обращений, тем больше их будет. Олечка, ну ты же сама любишь наше Озеро! Неужели ты не поможешь мне его спасти?

В порыве отчаяния Танюша стала говорить «наше Озеро», хотя в душе считала его своим и только своим.

— Блин, Танюха… Ну и задолбала ты меня с этой своей стройкой! Это ты у нас свободна целыми днями. А мне, представь себе, приходится еще и на работу ходить! Чувствую себя какой-то Жанной д’Арк. Никогда подобным не занималась… Уфф… — Оля замолчала, что могло означать отказ; но обе они знали, что в итоге она согласится — Танюше надо лишь переждать молчание и немножко понервничать. — …Ну ладно, так уж и быть, последний раз потрачу на эту фигню свой законный отдых. Но больше не проси! Честное слово, не буду.

— Да-да, Олечка, конечно! Дальше я кого-нибудь найду. Кого-нибудь из здешних туристов, — заверяла Танюша, хотя прекрасно знала, что через три дня опять