Лесса Каури - Стрекоза для покойника (СИ) Страница 8

— Что такое замещение? — спросила она.

— Ты совсем новенькая, что ли? — вдруг подал голос Гаранин. — Вообще несмышлёныш!

Лука тихонько зашипела от раздражения. Ну и что, что несмышлёныш! Обязательно каждый раз носом тыкать?

Муня успокаивающе обняла её за плечо. Пояснила для Гаранина:

— Ещё утром она о себе ничего не знала. И о нас…

Свободный художник одним глотком выдул воду, легко поднялся, прихватив рюкзак.

— Мне пора! Муня, спасибо, что прикрыла! Всем пока!

И задумчиво пошёл прочь, будто понятия не имел, куда направится.

Оля и Юля с явным сожалением смотрели ему вслед. Лука тоже кинула взгляд. Интересно, какой он, этот Гаранин, там, в глубине, под маской невозмутимости и насмешки?

— Дурацкое имя — Найджел! — ощутив паузу в разговоре, опомнилась она. — Неужели мама с папой наградили?

— Да он такой же Найджел, как я — принц Уэльский и герцог Виндзорский, — улыбнулся Саня, — Георгий он. Он же Гога, он же Гоша, Юра, Гора, Жора… Георгий Паршонков к вашим услугам!

— Найджел Паршонков звучит лучше! — укорил Димыч. — Уважительнее…

— Респектабельнее… — подхватил Саня.

— И вообще звучит гордо! — довершила Муня. — Но пить за это мы не будем!

— Не будем! — улыбнулся Вит и поцеловал её. — Ты у меня — умница!

Лука смотрела на них, целующихся, позабыв обо всём, и не ощущала зависти. Как говаривала бабушка, которая теперь оказалась неродной ‘Будет день — будет пища!’ Не до парней ей сейчас, ох, не до парней!

Утром следующего дня неожиданно выпал снег. Лука опоздала на учёбу и пока автобус стоял в пробке, щедро посыпаемый белой крупой, ломала голову над тем, как она будет совмещать дневное обучение и работу до середины ночи. У входа в универ её ждал отец. Полный, начинающий лысеть мужчина нервно переминался с ноги на ноги, смахивал снежинки с плеч и отирал лицо клетчатым платком. Хотела было прошмыгнуть мимо, накинув капюшон толстовки и низко опустив голову, но стыдно стало не по-детски. Поэтому она остановилась, глубоко вдохнула и подошла.

— Привет!

— Лунечка! — отец всегда звал её ласково — Луня, Лунечка. — Возвращайся домой, а? Прости мать, не в себе была… Ты же знаешь, как она о Тёмке мечтала!..

Сказал — и запнулся, поняв, что ляпнул что-то не то. Валентина Должикова действительно страстно мечтала о собственном ребёнке. Не переставала мечтать, даже, когда они с мужем решили, что сделать ничего нельзя, и взяли из детдома девочку. Неожиданная беременность, случившаяся с ней в тридцать девять, оказалась настоящим чудом и для неё, и для врачей.

— Вот-вот… — недобро ответила Лука, уставившись в асфальт.

Обида в душа вновь вскипела кислотой… Гадкое ощущение, будто разъедает тебя изнутри, жжёт… Но плакать нельзя! Она сильная и самостоятельная личность! Сама по себе!

— Не вернёшься? — тяжело вздохнув, констатировал отец.

Как-то так случилось, что Луку он всегда понимал лучше, чем мать, хотя дома бывал не часто, ведь водители-дальнобойщики живут дорогой.

— Нет, — покачала она головой, ощущая, как сердце разрывается и от обиды, и от жалости к отцу. — Мне друзья помогли на работу устроиться, как деньги получу — сниму комнату. Ты не переживай за меня, — не сдержав порыв, она тронула его за плечо, — я справлюсь!

— Мать прости? — попросил отец и зачем-то полез в карман. — Она места себе не находит.

Лука промолчала. Лишь подняла на него изумленный взгляд, когда он сунул ей в пальцы несколько крупных купюр и прикрикнул грозно:

— Не вздумай мне нос воротить! Деньги всегда нужны, а я тебе — отец, как никак!

‘Никак… никак… никак…’ — эхом отозвалось в голове. Луке стало совсем горько и, схватив деньги и чмокнув отца в щеку, она бросилась к входу в универ, желая стать маленькой, как мышка, а лучше, вообще невидимкой!

— Не пропадай! — крикнул отец вслед.

И его слова будто спустили с цепи бешеных псов — дней.

Спустя две недели работы во вторую смену в ‘Черной кошке’ и учёбы Лука поняла, что не справляется. Она, хоть и училась спустя рукава, знала — какой-никакой диплом нужен, а сейчас понятия не имела, как решить эту проблему. Спать хотелось невыносимо и постоянно… Нынче утром, забив на универ, она продрыхла до двенадцати в обнимку с Семён Семёнычем. Пёс признал девушку за свою и теперь ночами кочевал из постели в постель, оглашая тихую квартиру потусторонними хрипами.

С трудом поднявшись, Лука приняла душ и выползла на кухню, надеясь никого не встретить — хоть и были родители Муни душевными людьми, она их стыдилась, отчаянно пытаясь найти хотя бы комнату стоимостью чуть меньше половины ещё не полученной зарплаты. Но пока ничего не получалось.

К сожалению, Этьенна Вильевна и Петр Васильевич, сидя на кухне, кушали кофей. Хозяин дома был преуспевающим офтальмохирургом, владельцем клиники, и мог себе позволить иногда откушать кофей дома, а не на работе.

— Ты чего такая смурная, Лука? — густым басом спросил он и подвинул ей изящный кофейник, украшенный золотой росписью.

К кофейнику полагались такие же чашки и молочник, полный густых сливок. Лука, дувшая молоко дома прямо из пакета наравне с другими членами семьи, смотрела на всё это, как ребёнок, впервые попавший в зоопарк.

— А, кстати, почему Лука? — добавила Этьенна, разглядывая Луку своими прекрасными глазами. — Это же мужское имя?

— А мне нравится! — пожала плечами та. — Лучше звучит, чем Луша!

— Лу-ша… Лу-ша… — прогудел как мохнатый, на что-то там севший шмель Петр Васильевич, — пожалуй, ты права! Лука звучит лучше! Так чего такая смурная, Лука с мужским именем?

Сама от себя не ожидая, Лукерья призналась в том, что придётся бросить учёбу ради работы. И даже прощения попросила, что так долго стесняет их семью своим присутствием — и откуда только словеса такие взялись, не иначе мудрый Семён Семёныч нашептал ночью!

— Бросить учебу? — всплеснул руками Петр Васильевич и посмотрел на жену. — Эленька, какие глупости! Ну придумай что-нибудь!

— Дорогой, ты прав, — похлопала его по руке супруга и укоризненно посмотрела на Луку. — Девонька, учиться нужно, просто необходимо! Сейчас… Петя, принеси мою сумочку!

Стокилограммовый Петя легко, словно стратегический бомбардировщик взял низкий старт и спустя пару минут вернулся с бордовым кожаным ридикюлем.

Из ридикюля была извлечена миниатюрная записная книжка, листая которую Этьенна глубокомысленно поинтересовалась:

— А как зовут твоего ректора?

— Чего? — вытаращилась Лука.

Этьенна Вильевна хмыкнула. Взяв смартфон, набрала номер.