Александра Лисина - Не выходите замуж на спор Страница 8

— Папочка святой!

…рухнула прямо на загривок взревевшему от неожиданности Ваське. При этом мои ладони намертво вцепились в его уши, ноги я каким‑то чудом успела перебросить по обе стороны его шеи, усевшись верхом, как на коня. Мимолетно порадовалась, что впервые в жизни смогу прокатиться на озверевшем приятеле, а Василек… у него, кажется, случился такой стресс, что от ужаса он перекинулся обратно в человека и прямо на бегу рухнул так, что я самым неэстетичным образом улетела в кусты.

— Хе — е-ль… — донеслось до меня через пару минут страдальческое. — Хе — е-еля — а-а…

Торопливо ощупав руки — ноги, я выпуталась из зарослей шиповника и на карачках выползла из кустов.

— Чего?

— Ты сво — оло — очь… — просипел Василек, снова принявший вид крупного, волосатого, как тот медведь, но по — своему неплохого парня. Правда, всклокоченные волосы и грязные разводы на теле придавали ему диковатый вид, а порванные на заднице труселя были несколько… неуместны, но я только выдохнула:

— Живой!

И облегченно рухнула в траву.

Приводить Ваську в чувство нам пришлось вчетвером и до самого утра. Мы — это растрепанная и перемазанная в земле я, нутром почуявший беду ангел, примчавшаяся на наши крики Улька и уже успевший к тому времени заснуть оракул, которого мы безжалостно разбудили, когда заволакивали беспамятного оборотня в их общую комнату. Разобиженный Шмуль высунуть нос из соседней не пожелал, но звать его мы не стали — наверняка мелкий перестарался с мухоморовкой и теперь дрых без задних ног.

Потом я долго гладила лежащую на моих коленях голову оборотня, у которого после первого нормального обращения наступил жестокий откат. Улька, давно и безнадежно увлекшаяся целительством, одно за другим испытывала на нем свои зелья. Марти с печальным видом сидел на подоконнике, с ходу заявив, что тут он не помощник. А Зырян торопливо доедал оставшиеся после ужина пирожки.

Боль мы Васильку в конце концов сняли — хвала Тьме, среди Улькиных запасов нашлось‑таки нужное зелье, — но страшнейший зуд унять так и не смогли. В результате несчастный медведь сперва кидался на стены. Потом, когда его попытались образумить, уже на нас. В конце концов его пришлось туго связать и засунуть под одеяло, время от времени рискуя подойти и вытереть выступивший на его лице пот. Потом он тихо страдал, пугая своими подвываниями соседей. Скрипел зубами и громко охал, когда в него пытались влить очередную целебную гадость. Улька без пользы извела на него почти все свои запасы, уже даже не радуясь, что нашелся достойный повод испытать их в действии. А потом мы только молча сидели и беспомощно переглядывались, не зная, чем помочь.

В результате все пятеро одинаково не выспались и на занятия по ядоварению потащились только потому, что на «ядах» всегда можно было и поесть, и выпить, и даже… иногда… подремать, если не было лабораторки. Впрочем, сегодня мы пришли не за этим.

— Простите, вам ЧТО от меня нужно, молодые люди? — удивленно округлила глаза сухонькая благообразная старушка, к которой мы явились на поклон. Чистокровная человечка. Приветливая. Милая. Ей бы платочек сверху, сарафанчик беленький — и хоть сейчас в деревню, пирожки печь. Может, правда, пирожками она и так иногда балуется, но я, например, поостереглась бы их пробовать: такого непревзойденного специалиста по ядам УННУН не видел уже давно. — Я преподаю ядоварение, а не целительство! Вы обратились не на ту кафедру!

— Но, мадам Травиль! — взмолилась Улька, делая большие — пребольшие и ОЧЕНЬ трагические глаза, которые мгновенно наполнились слезами. — У нас первый урок именно у вас, а Василек сегодня ночью первый раз обернулся, и теперь ему очень плохо!

Старушка скептически оглядела нашу излучающую вселенскую скорбь и мировое уныние компанию.

— Милая, если ядовары начнут лечить, тогда весь мир погрузится в траур.

В ответ наша непризнанная актриса заломила руки и взвыла так, как только она одна умеет:

— Но вы ведь наверняка знаете какое‑нибудь средство — о-о! Прошу вас, помоги — и-ите! Он же погибнет, а я не хочу его оплакива — а-а — ть…!

Васька, демонстративно повиснув на плече Зыряна, угасающим голосом прошептал:

— Спасибо, Уль, я знал, что ты не бросишь в беде…

Его бледно — зеленая физиономия, которую мы с утра старательно натирали белилами и, одновременно, травяным настоем от прыщей, изобразила улыбку умирающего — печальную и всепрощающую. После чего оборотень закатил глаза и начал медленно сползать на пол.

— Только не на моем уроке! — всплеснула руками преподавательница. — У меня и так самый высокий травматизм на занятиях, а если студенты начнут умирать не только потому, что, вопреки предупреждениям, упорно пытаются пробовать свои зелья на вкус, я тогда вообще не буду знать, как жить! Марш отсюда! К целителям давайте! Живо!

Она замахала руками, и мы, сохраняя скорбные выражения лиц, послушно направились к выходу. При этом Зырян тащил на себе за плечи дышащего оборотня, идущий впереди Марти нес его обутые в грязные сапоги ноги, Улька, как самая маленькая и слабая, схватилась за безжизненную руку, а я с мрачным видом придерживала безжизненно болтающуюся Васькину голову.

Торжественный вынос тела состоялся в гробовом молчании, потому что из однокурсников, которых на «ядах» всегда собиралось немало, нас никто не окликнул. А если и прошуршали где‑то под потолком Шмулькины крылья, так на то внимания никто не обратил.

— Ну?! Достал?! — громогласным шепотом спросил Зырян, когда мы вышли в коридор и завернули за угол, где нас уже поджидал запыхавшийся фей.

Шмуль, подлетев, молча протянул мне небольшую мензурку с темно — вишневой жидкостью, смутно похожей на кровь, и тут же отвел глаза. Насчет вчерашнего мы так и не поговорили, но, надо отдать должное, узнав поутру о Ваське, он всполошился больше всех. Видимо, расстроился, что продрых самое интересное. А едва выяснив, в чем дело, тут же развил бурную деятельность и, разработав подробный план действий, вызвался осуществить самую опасную его часть.

— На. «Кровь рубина». Ничего лучше у нее в тайнике не было.

— Спасибо, — спокойно кивнула я, и он поспешил отлететь в сторону. — Вась, восстань и пей. Это самое подходящее для тебя зелье.

Издыхающий оборотень тут же поднял голову, с подозрением огляделся, но убедился, что коридор действительно пуст, и проворно вскочил на ноги.

— А что оно делает?

— Избавляет живых от любых негативных последствий: магии, проклятий, благословений, воздействия других зелий, включая смертельные яды…