Дарья Кузнецова - Модус вивенди Страница 8

— Помогает в чем? — в конце концов поинтересовалась я не то у пустой комнаты, не то у обиженной Царицы Савской. — Знаете, Ваше Величество, мне кажется, найти общий язык с варами будет не так уж сложно. Смотря с чем сравнивать, — добавила с сокрушенным вздохом, почесывая собачью голову. — Как ваша лапа?

Как оказалось, травм удалось избежать, пострадало только царское самолюбие, и вскоре Македа вновь вытянулась на полу у моих ног. А я неожиданно для самой себя дополнила заказ плотным обедом. Впрочем, нет, не дополнила; оказывается, прежний счет офицер, уходя, оплатил.

Близко общаться с Одержимыми мне прежде не приходилось. Единственный раз только довелось путешествовать в сопровождении одного из них, но я была не одна и ни словом, кроме «здравствуйте — до свиданья», мы за весь путь не обменялись. Но все равно создавалось впечатление, что по Ветрову судить обо всех не стоит; он с первого взгляда казался злым и нелюдимым, а тот юноша отличался сдержанностью и отменным воспитанием.

В общем, так и эдак обдумывая поведение второго и последнего участника дипломатической миссии, я пришла к выводу, что одержимость здесь может быть только дополнительным влияющим фактором, но не первопричиной такого странного поведения и скверного характера ротмистра. Поэтому, не отвлекаясь от обеда, я при помощи все того же нейрочипа отправила запрос на личное дело этого мужчины. Вряд ли мне выдадут всю информацию, но хоть какую-то часть! В конце концов, я имела полное право знать, кому доверяю свою жизнь.

После обеда наемный автоматический аэрокар доставил меня и Македу к тому же парку, откуда почти три часа назад забрал нас Обручев. На территорию самого парка влет личного и общественного транспорта был закрыт или, вернее, строго не рекомендовался, а автоматика рекомендациям следовала слепо.

Еще около часа побродив под сенью лип и кленов, я направилась к дому. Настроения к размеренному неторопливому движению по усыпанным листвой дорожкам уже не было, но собака не виновата, что у ее хозяйки возникли срочные дела, а прогулка была ей жизненно необходима.

Когда я вернулась, Матвея Сергеевича дома не было, зато на столе в кабинете дожидался закрытый контейнер для транспортировки носителей информации, помеченный черной полосой — «для служебного пользования». Приняв душ и переодевшись в домашнее, я вернулась на рабочее место и для начала «разбудила» домашний компьютер. Помимо энцефалографа, предназначенного для непосредственного контакта с прибором и записи информации сразу в мозг, существовали и другие способы «общения». Например, можно было читать тексты с плоского экрана, просматривать голографические записи. А еще были нейроконтакты, позволявшие имитировать зрительное и слуховое восприятие информации и почти не оказывавшие негативного воздействия. Энцефалограф был незаменим в работе, требующей в кратчайший срок усвоить огромный объем информации; когда такой необходимости не было, можно было обойтись менее тесным контактом с электроникой. Например, в быту, для развлечения. Сейчас я решила воспользоваться именно «общегражданским» способом: сомневаюсь, что сведений будет много, а энцефалографом я и так злоупотребляю.

— Ну что, Македа, посмотрим, кто оттоптал ваши лапы? — иронично уточнила я у собаки, аккуратно вскрывая контейнер. Степеней защиты было много, а при попытке взлома любой из них содержимое без лишних спецэффектов и шума уничтожалось, так что в процессе стоило быть внимательной.

В специально для того предусмотренное гнездо я вставляла клык с определенным предвкушением. Как оказалось, не зря. Интересное началось уже с первой строчки, с даты рождения. Оказалось, Ветров не просто не мой ровесник, каким выглядел; он был не намного моложе Аристова, весной ему исполнился пятьдесят один год. Собственно, уже одно это представляло собой пищу для размышления. И означало, что гвардии ротмистр не просто имел боевой опыт, а… наверное, действительно мог быть «лучшим из лучших». Приведенный в конце досье длинный список наград, куда я заглянула из чистого любопытства почти сразу, заставил меня уважительно хмыкнуть и озадаченно вскинуть брови. Кажется, даже у отца «иконостас» был скромнее.

А вот тот факт, что при подобном послужном списке Ветров добрался только до чина ротмистра, а не сидел где-нибудь во главе Военного департамента, исчерпывающе описывал его характер. Непримиримый вздорный нрав он, похоже, демонстрировал всем без разбора, а не только мне. Но, с другой стороны, получалось, что великий князь не мог не быть лично знаком с этим Одержимым, сознательно доверил эту миссию ему, а значит, доверял? Поверить в то, что совершенно не признающий авторитетов Ветров мог с кем-то вести себя иначе, будь то хоть сам Государь Император, было сложно. Как и поверить в то, что цесаревич мог сознательно восхищаться подобным маргинальным типом.

Отложив размышления об этом парадоксе на потом, я вернулась в начало досье. И чем больше читала, тем отчетливей понимала, что с ротмистром будет сложно, очень сложно: сложной была вся его жизнь с самого начала.

Ветров был Одержимым с рождения. Такое происходило нечасто, но слышать о подобных случаях мне доводилось. А также доводилось слышать, что таким детям было очень сложно адаптироваться в обществе. Прочерк в графе «родители» и специализированный интернат для детей с психологическими проблемами в качестве места жительства в первые годы жизни в этой связи почти не удивил: они явно отказались от проблемного ребенка, напуганные окутывающими Одержимых слухами и, может быть, его взглядом.

Дальше все было более-менее предсказуемо. Кадетский корпус, кавалерийское училище — высшее военное учебное заведение для Одержимых, благодаря незам, составлявшим, собственно, кавалерию. А вся дальнейшая жизнь Ветрова состояла из службы, где из досье были вымараны не то что отдельные эпизоды — целые года, ознаменованные огромным количеством наград и взысканий. Никакой личной информации, кроме краткой характеристики, полностью отвечавшей моим собственным наблюдениям, в досье не было.

— Опять вы, барышня, на том же месте, — из задумчивости меня вывел голос заглянувшего в кабинет Савельева. — Ладно хоть погуляли! Обедать-то будете или опять одним кофе обойдетесь?

— Спасибо, Матвей Степанович, уже пообедала, — ответила я, не удержавшись от улыбки. — Честно, пообедала, хорошо и основательно. Вы мне лучше вот что скажите, — озаренная догадкой, я вывела голографическое изображение Ветрова на внешний проектор. — Вы случаем вот этого господина не знаете?

— Как же, как же, помню! — удивленно вскинув брови, Савельев подошел ближе, разглядывая Одержимого. — Как его фамилия… Ветров, кажется? Знатный вояка был, ух! Одержимые — они все не от мира сего и страха будто не ведают, а уж этот даже промеж них выделялся! А вам он зачем понадобился?