Ив Пауэрс - Перед смертью не надышишься Страница 8

Сикс резко убрал руку. Ладонь горела. Сердце выбивало тысячу ударов в минуту. Он был потрясен до глубины души. Чувства, переполняющие его, вышли из-под контроля.

Основной инстинкт взял верх.

Он хотел буквально растерзать ее. Съесть ее. Сорвать эту штуку из почти прозрачной ткани и провести языком между ее грудями. Хотел покрыть ее. Хотел, чтобы длинные ноги обвились вокруг его бедер. Хотел наполнить ее тело тем, что сейчас грозило взорваться на тысячи кусков. Он хотел поиметь ее. Сильно, грубо. И прямо сейчас.

Ужаснувшись собственным мыслям и чистому, яростному вожделению, которое охватило его, Сикс сделал шаг назад, потом еще один, глядя, как пульс у основания ее горла пытается вернуться в нормальный ритм.

С ним было что-то не так. Каждый сумасшедший удар ее сердца эхом отдавался у него в груди. На каждое ее прерывистое дыхание он отвечал тем же. Он был возбужден. И вовсе не тем, что должен был забрать ее душу.

От сильнейшего физического влечения Сикс был готов закричать и разорвать служившее ему тело собственными руками.

Он выскочил из ее комнаты, осознавая, что инстинкты предали его. Он не узнавал себя. Казался себе чудовищем.

И среди горящих в его голове мыслей одна жгла его, словно огонь. Сикс со всей серьезностью осознал: пока он будет пытаться ее убить, она будет пытаться вдохнуть в него жизнь.

Глава 4

Наступил день. Ее первая свадьба. Шелби едва держалась на ногах, капризничала и нервничала так, как нервничала бы любая на ее месте. В то утро она сидела за столом на кухне перед чашкой кофе, глядя на поднимающийся над ней пар.

Всю ночь она не сомкнула глаз. Ворочалась в постели, листала журналы. Потом просто лежала, глядя в потолок и пытаясь разложить по полочкам спутанные мысли. Когда ей, наконец, удалось уснуть, она снова видела во сне его. И снова проснулась с больной головой и повышенной чувствительностью в самых неожиданных местах.

В последнее время Шелби почти не знала отдыха. В течение дня у нее покалывало в позвоночнике, и она чувствовала, что что-то не так. Ей казалось, что за ней следят, и Шелби начала подозревать, что Фрэнк опять ее преследует. Хотя вполне вероятно, у нее начала развиваться паранойя.

Она снова просмотрела свои записи по свадебной церемонии. В сотый раз проверила список. Пятьдесят четыре овальных букета в серебряных вазочках в качестве основного акцента декора. Две высокие серебряные вазы в форме конуса для буфета. Три хрустальные цилиндрические вазы для стола жениха и невесты. Семьдесят дюжин белых роз. Четыреста восемьдесят эустом[11]. Девятьсот пятьдесят гвоздик. Все учтено и подготовлено. Цветы охладили заранее.

Макс еще никогда ее не подводил. Этот парень был пунктуальнее будильника. Шелби знала, что, придя в магазин, найдет его там в полной готовности загрузить грузовик, отвезти заказ по адресу и, как это бывало тысячи раз, спасти день, если будет нужно. Да, все было прекрасно. У нее были Макс, Олли и… куча нервов.

Ну, допустим, беспокойство было объяснимо: пятьсот человек будут оценивать результаты ее трудов. Пятьсот человек будут смотреть на букеты, зная, что все сделано в «Цветочной поляне». Пятьсот человек сегодня вечером будут решать, иметь в будущем дело с ее магазином или нет.

В животе у Шелби как будто копошились черви. Даже кофе не помогал, поэтому она добавила еще одну ложку, чтобы сделать его крепче. Ей никогда даже в голову не приходило, что она может так нервничать. А теперь она очень сомневалась, что эти нервные завихрения в животе когда-нибудь прекратятся.

По крайней мере, она уже начала пить витамины. Шелби больше не чувствовала слабости с той самой ночи, которой, как она пыталась себя убедить, никогда не было. Она пребывала на пике активности и была готова сделать все, что угодно, лишь бы эта свадьба прошла на ура.

Приняв ванну, Шелби влезла в джинсы, натянула старую мягкую белую футболку и обула видавшие виды кроссовки. Волосы она собрала в хвост на затылке, прихватила свою раздутую, как воздушный шарик, сумку, в которой, одному Богу известно как, вмешались тысячи вещей, и вышла на улицу.

Больше часа спустя Шелби ехала рядом с Максом в загруженном до предела цветами грузовичке. Прислонившись лбом к окну, она закрыла глаза, чтобы подумать. О нем.

В последнее время она частенько о нем думала. Мысли как будто сами обращались к нему, наполняя тело приятными воспоминаниями. О том, каким он был. О том, что он заставлял ее чувствовать. О том, как она хотела, чтобы он был настоящим, а не плодом ее воображения.

Вчера ночью он опять приснился ей. На этот раз он был у нее в спальне и одной огромной горячей ладонью трогал ее грудь. Его глаза горели, словно тлеющие угли, а на красивом лице — без сомнений, слишком красивом, чтобы быть настоящим, — застыло напряженное выражение. Тогда Шелби открыла рот, чтобы спросить, почему на ней до сих пор имеется одежда. И это из всего множества вопросов, которые она могла ему задать. Глупый сон. Глупая мечта. Глупая дурочка Шелби.

— Что с тобой, Шел? — неожиданно спросил Макс, обеими руками держась за руль. — Ты сегодня какая-то тихая.

Шелби улыбнулась ему и призналась:

— Кажется, я перенервничала. Кстати, как твой ребятенок?

Макс усмехнулся:

— Толстеет.

— Вот и славненько.

Пятизвездочный отель возвышался на сорок пять этажей. Его ошеломительную красоту дополняли высокие изогнутые пальмы, разбросанные вокруг здания. В целом создавалось впечатление, что отель стоит посреди пустыни. Проехав по великолепной широкой подъездной дорожке, грузовик остановился, и Шелби выскочила на улицу, чтобы придержать двери черного входа.

Она принялась считать, деловито отмечая в списке каждую выгруженную Максом партию цветов. Когда он исчез внутри с кипой целлофановых рулонов на плече, Шелби воспользовалась моментом, чтобы произвести кое-какие расчеты.

Через несколько минут Макс появился в крутящихся дверях и обеспокоенно заявил:

— Тебя Олли зовет. Говорит, это срочно.

Шелби уставилась в теплые шоколадно-карие глаза Макса, переваривая новость. На языке Олли «срочно» могло означать как пустяк, вроде сломанного ногтя, так и катастрофу масштабов цунами.

Последнее, что нужно было Шелби в этот очень важный для нее день, — это что-то «срочное». Сунув список в сумку, она шепотом выругалась и понеслась по холлу отеля к залу, где должна была состояться церемония.

Она так спешила поскорее добраться до двойных дверей, ведущих в зал, что неожиданно налетела на выросшую перед ней прямо из ниоткуда стену. Стену из мускулов. Шелби застыла, как статуя, ее взгляд двинулся вверх, к широкой шее с кожаным шнурком на ней, и остановился на жестком загорелом лице. Его лицо. Лицо из ее снов.