Светослов - Оранжевый блюз Страница 8

— Один древний отшельник сеял хлеб, а пожинал воздух… Он продавал что-нибудь из своего имущества и на эти деньги покупал хлеб у других. Затем бедолага снова засеивал поле зерном, а когда наступало время жатвы, он вновь приходил к опустевшему полю…

— Кто же так зло шутил? — заворожённо спросила Юна.

— Просто этот человек был слишком занят собой, чтобы следить за посевом, и у него воровали хлеб, зная его слабости… И тогда он решил засеивать жизнь… словом. Ведь слово, как и воздух, ни у кого не отнять. И жатва его была велика… Так что, Юна, каждый — сам строитель своей жизни.

Юлиана трепетно смотрела на своего философа. Он продолжал:

— Да что там слово, — всякая мысль, витая в пространстве, соединяется с себе подобной, энергетически усиливаясь. Так создается сообщество людей, близких по духу, хоть и не знакомых между собой.

— Поэтому мы и встретились, — радостно заметила Юна.

— Наверное… Так что, получается — воздух дороже. Но люди не знают этому цены, — констатировал Маэстро.

Он вздохнул и покончил с чаем.

— Логично, — продолжила Юна. — Но что делать человеку, допустим, если он совсем одинок и в безысходности?..

— Стань плодом, вот и всё, — парировал Маэстро.

— Интересная мысль, — Юна задумалась.

— Видимо, в этом истина, — добавил Маэстро.

Возникла пауза…

— Ну ладно, не будем утяжелять себе головы и что-нибудь сыграем, — достойно произнёс Маэстро и встал.

И это был шаг в таинство Духа…

Он достал из футляра флейту, сделал глубокий вдох и, закрыв глаза, заиграл… Квартиру наполнила драматически-возвышенная мелодия… Юна вся озарилась этой пленительной, непостижимой, всеутоляющей силой музыки, которая витала, казалось, по всей Вселенной, восторгаясь и плача, воздавая свои безумные почести свободе и жизни…

Маэстро закончил играть и опустил флейту. Но музыка ещё продолжалась, она трепетала, как долгое эхо, и парила, казалось, где-то над городом… Юлиана благоговейно смотрела на своего гения, она почти прошептала:

— Это непостижимо…

Он подошёл к ней и присел рядом.

— Да. Музыка вечна, — он мягко провёл ладонью по флейте.

Неожиданно Юна спросила:

— А почему ты на Западе не остался? У тебя столько возможностей было, и играешь ты — дай бог каждому.

Он выдержал паузу и ответил:

— Во-первых, тогда бы мы с тобой не встретились; а во-вторых — на Западе скучно… Да и петь там не о чем. Вот то ли дело у нас…

Юлиана замерла в предвкушении новых идей…

Маэстро пробежался по клапанам флейты, выдув блюзовый пассаж, и аккуратно вернул ей приют, после чего продолжил свою мысль:

— У нас — мордой об стол раз шарахнут, так потом память — на годы, гимны слагать можно с интерпретациями, причём на разные тексты. А усох, допустим, в идеях, — пошёл в пивнуху или на вокзал, да куда угодно, — тебе по голове идеями настучали и в творчество окунули. Россия — неиссякаемый источник вдохновенья…. Ты знаешь, я понял, почему Мамай пил самогон. Он просто не в силах был по-трезвому наезжать на славян и содержать орду. И вообще, все они страдали генерацией блефа. Вот католики огорчили гугенотов, и Робеспьер ушёл в демиурги, а тамплиеры курят гашиш на Гавайях. Да что Гавайи! Я вот как-то по Тверской наяривал, глядь — а навстречу свежезахмелевшие компрачикосы с пресловутым лозунгом: «На каждую чуму — свой Гуинплен, и на каждого Гуинплена — своя чума!..» А каков эквивалент Паскаля на узника тайги?..

— Что? — спросила Юна сквозь хохот.

— Эквивалент Паскаля на узника тайги равен одному сновидению Босха. Да. Теперь я понимаю, почему Обломов практиковал дзен-буддизм.

Маэстро закончил свой пассаж, затем достал из пачки сигарету и, щелкнув зажигалкой, выпустил облако дыма. Юна хохотала до слёз. Маэстро удовлетворённо отметил:

— Так что, родная, в России возможно всё. И я счастлив, что мы удостоены чести жить здесь.

Юна вдруг тихо спросила:

— А где Серёга твой? Ты говорил — он музыкант был классный…

— Введенский что ли? В порядке он… Да он сейчас музыкой не занимается, — время не то, — угрюмо ответил Маэстро и выпустил дым. Он задумался и продолжил: — Как бы это сказать… замкнулся он в себе; то ли возгордился, то ли надоело всё… А потом всё бросил. Не знаю, чего не хватало ему. Так играл! Гитара пела…

Маэстро затянулся, прищурившись, как бы что-то вспоминая…

— Может, его не понимали здесь? — подхватила Юна.

— Да нет… Просто человек с гипертрофированным самомнением перестаёт видеть вокруг себя уникальных и более талантливых людей и, тем самым, замыкаясь в своём эго, постепенно теряет свой дар, не замечая этой Божественной утраты, — констатировал Маэстро.

— И где он сейчас? — Юну почему-то затронула судьба этого человека, бросившего искусство.

— Да он сейчас круто поднялся, из банков не вылазит… Шучу, конечно; но, судя по нему сегодняшнему, живёт не хуже, чем зажиточный американец. С фирмачами западными контакты у него конкретные; да и вообще, правильно — деньги к деньгам идут. А на Руси талантов хватит.

Маэстро драматически глянул на Юну, затем погасил сигарету, встал и подошёл к окну…

— Весна уже. Благолепие…

— Наверное, пора ложиться отдыхать… Утро мудренее, — промолвила Юна, обняв любимого.

— Да, наверное…

Он мягко взял её за руки, затем медленно повернулся и выпустил на свободу.

Юна разобрала постель и, погасив свет, изящно скинула свой халат… Маэстро когда-то купил ей этот элегантный атрибут женского обихода, сотканный из воздушно-атласной ткани, и был очень рад этому подарку, ибо в его жизни подарков было немного. И Юлиана взаимно восхищалась таким знаком внимания. И сейчас, когда она обнажённо проявилась в лунном полумраке ночной комнаты, как белая виолончель в затмении сцены, ему подумалось, что всё материальное и напускное — это лишь временное сокрытие жизни, необходимое для её дыхания, каковым является тишина в предчувствии музыки…

Он разделся и лёг рядом с любимой. Она притихла, как бы прислушиваясь к дыханию и мыслям своего ангела… Он думал о чём-то прекрасном. Он медленно произнёс:

— Сегодня, наверное, самый счастливый день в моей жизни…

— В нашей, — поправила его Юна.

— Да, в нашей, конечно.

Он улыбнулся. Юна тихо продолжила:

— Я вот всё думаю, что означают эти стихи…

— Видимо, то, чему надлежит быть, — ответил Маэстро. — И то, что было — неспроста… Надо же — на Канарах оказаться…

— О, как там прекрасно, — заворожённо пролепетала Юна.

— Да. И бродяги восхищают, — продолжил Маэстро. — Мне кукольник со скрипачкой в душу запали… Оригиналы. А как марионетка прыгнула! Гениально…