Яна Розова - Я — МОЛОТ ПРОТИВ ВЕДЬМ Страница 8

Она прищурилась в ожидании ответа, как стрелок, присматривающийся, попал ли он в цель. Виталий испуганно посмотрел на нее, понял, что разоблачен, и опустил голову.

— Чего вы стесняетесь? — спросила Ира. — Я заразиться не боюсь.

— Я другого стесняюсь, — сказал он.

— Чего это? — ее бесцеремонный тон немного коробил его, но Ира не обращала на это никакого внимания.

— Сядьте хотя бы, — попросил Виталий. — Мы стоим, вроде сесть нельзя...

Ира села на табуретку у стола. Виталий опустился напротив.

— Ну? — торопила она.

— Как вас зовут? — неожиданно спросил он.

— А я не говорила? — Ира удивилась сама себе: — Вот чудо! Забыла представиться! Ира меня зовут.

— Ирина... Чудесное имя! Решительное и мягкое, как вы. Правда, все хотите знать?

— Конечно!

— Я в тюрьме сидел, — он произнес это немного вызывающе. — Испугались? Да, я — уголовник, самый настоящий. Там я заразился туберкулезом, и там начал читать Библию.

Ира сидела будто громом пораженная. За свои тридцать два она ни разу не видела живого уголовника. Просто всегда жила среди себе подобных добропорядочных людей и даже не задумывалась, что бывают и другие. То есть, она понимала, что где-то, кто-то ворует, убивает, насилует и совершает теракты, но все эти дела происходили для нее на другой планете. Теперь перед ней сидел такой инопланетянин. Интрига заключалась в том, что Ира уже взялась заботиться о нем и он был ей небезразличен.

— Вы теперь уйдете? — Виталий глядел насупленно в сторону, ожидая кары за свое признание.

— Да я, вроде как, не могу теперь... — Ира еще сомневалась в правильности своего решения, но какая-то внутренняя сила уже мешала ей оставить его одного. — Пожалуй, все равно буду теперь за вас переживать. Вне зависимости от вашего прошлого.

— Если хотите, я все расскажу... — с надеждой произнес он.

— Что же, — согласилась она, вздыхая, — рассказывайте! А я пока борщ начну варить.

Она уже пришла в себя. Может, это испытание такое? Надо выдержать, не сдаться. Ну не за изнасилование же он сидел, в конце концов!

— Я, Ира, в тюрьму за кражу попал. Да, я был вором, квартирным вором. Это стыдное прошлое, мне и вспоминать-то тошно. Моя мамка была совсем простая тетка — полы в школе мыла, выпивала по вечерам, папаш мне каждый день новых водила. Мы, урки, никогда не виноваты, — он хмыкнул. — Вы, Ира, нам не верьте! Слезу вышибать горазды! Вот и я всегда говорю, что у меня другого пути не было. Пацаны, у кого папки нормальные были и мамаши не выпивали, со мной не водились — интересы у них другие! Секции, там, разные. Футбол, легкая атлетика, чего там еще, не помню. А мне футбол этот по барабану был. Я с другими такими же, из двора, за забором стройки курил, девкам вслед свистел. И все мои интересы! Ну, анекдоты пошлые, ну, портвейн лет с четырнадцати! Потом картишки на бабки. А мне всегда везло в карты. Я выигрывал. Некоторые думали, что я мухлюю, только я не мухлевал. С одним кентом мы подрались за это. Я ему нос сломал, а его мамаша меня в колонию упекла. Но там недолго я был. Всего десять месяцев, а зато друганами обзавелся — закачаешься! Из колонии вышел — уже во дворе себя паханом ставил! Кру-утой был! — Виталий улыбнулся своим воспоминаниям и продолжил: — Эти-то друганы и научили меня, как от мамаши не зависеть и рубли не клянчить. Сначала на стреме стоял, а уже потом — стали меня внутрь пускать. Только на девятой краже взяли.

— Гордитесь ловкостью? — полюбопытствовала ехидно Ира.

— Горжусь в жизни только одним, — серьезно ответил Виталий. — Тем, что ума хватило завязать!

— И как же это случилось? — Ира спрашивала вполне сочувственно, но с долей отчуждения. Нечто подобное она и предполагала, среда, из которой Виталий вышел, была ей отчасти знакома — и в ее классах учились такие ребята. Для Иры это был чужой мир, мир за стеклом, вызывающий, честно говоря, брезгливость. Но показать это собеседнику она не могла — из деликатности, из сострадания. Просто потому, что человек ей доверился.

— Да как? Подумал я: вот откинусь, выйду, что дальше-то? Опять за старое? Потом — опять в тюрьму? Я видел там таких, они по десять ходок сделали. Старые хрычи, кому нужны? Кто их ждет на воле? А мать уже померла к тому времени и хату свою пропила. Мне вообще идти было некуда! Эта вот квартира мне от деда досталась. От деда жены.

— Ты женат? — постаравшись скрыть свои всплеснувшиеся чувства, Ира низко наклонилась над разделочной доской.

— Был женат... Она умерла.

— Господи! — Ира подняла голову. — Прости мое любопытство!

— Ничего, — он смотрел в окно, в темноту двора. — Я женился сдуру, рано, сразу после колонии. Семью мне хотелось! А жена моя, царство ей небесное, шалава была полная.

Ира покосилась на рассказчика, не веря своим ушам: ее шокировало откровенность Виталия. Но он уже не обращал внимания на свою слушательницу. Вспоминал, не глядя на нее, не ожидая одобрения или порицания, продолжая говорить о своем:

— Она умерла, когда ребенка рожала. Не моего. И ребенок умер. Так что, когда я в тюрьму попал, у меня была жена, а когда вышел — уже не было. А чуть позже дед ее помер и так уж вышло, что, кроме меня, наследников не нашлось. Вот.

— А почему Библию читать стал?

— Душа запросила, — сказал он просто. — К нам туда священник ходил. Мы слушали его, ржали над ним. Он такой был благостный, кругленький весь. Шуточки наши терпел беспрекословно. Его и за рясу в темных углах хватали, и мочой полили раз... Извините, — опомнился он. — Я забыл, что с вами говорю. Вроде как сам с собой! Да... А потом как-то мы с ним разговорились. Я вроде подкалывать его стал, смеялся все. А он тоже смеется, но и свое говорит... Я потом кентам сказал: кто тронет его — пасть порву!

Ира невольно рассмеялась, Виталий ее поддержал.

— Так ты там был... Как это? Папаном? — спросила она.

— Кем? — переспросил он и снова захохотал. — Папаном? Ой, не могу! Паханом! Пахан — это называется!

— Да какая разница! — смеялась Ира. — Суть-то не меняется!

— Ой, насмешила! — отдувался Виталий, блестя глазами и вытирая воображаемый пот со лба, а успокоившись продолжил: — Нет, не был я паханом, конечно. Просто народ в тюрьме такой: если нет сопротивления — задолбят до смерти, а если хоть немного силу показать — отстают постепенно. Там еще верующие были, и мы все вместе стали встречаться с отцом Михаилом и провожать его к выходу.

— Борщ готов! — объявила Ира. — Мой руки и садись есть.

— Так быстро? — удивился Виталий. — Я думал, готовить — это долго!

— Ну, борщ-то постный! Лишь бы картошка сварилась. Бульон не готовится, поэтому быстро. А туберкулез ты лечишь?