Проклятый король и я (СИ) - Тур Тереза Страница 8

И тут… Может, показалось? От мужчины отлетело, ворчливо пыхнув, чёрное, дурно пахнущее облако. Это что же получается — не одна я тут ведьма?

Задумалась и поняла, что ревную. Ну что ж, баронесса Вацлава… Принимайте вызов — посмотрим, кто кого!

— Заперли? Кто? — король нахмурился — очень грозно, я даже на секунду посочувствовала даме.

Но тут началось что-то совершенно невообразимое! Принцесса Злата открывала и закрывала рот, не в силах произнести ни слова — а всего-то и надо было — сдать злючку-Варцлавючку с потрохами! Девочка, очнись!

— Это для моего же блага, — прошептали бледные губки.

— Что-то у вас тут странное творится, — я вцепилась в прутья собственной темницы — да так, что костяшки пальцев побелели, — И заметьте, ваше величество, я в данном случае не о кулинарных изысках толкую!

Стефан кивнул, однако с места не сдвинулся. Не знаю, как остальные члены нашей бодрой четвёрки узников, но лично я вновь начала замерзать, что очень не рекомендуется после физических нагрузок — мышцы можно застудить. Знала бы, чем всё это кончится, болоневые штаны бы надела и куртку! А то вытащили в халатике и тапочках на кухню, молока подогреть…

— Ваше величество! А можно нас как-то уже освободить?

Король величественно кивнул и отправился к клетке, где томилась любимая дочь. Ну, наконец-то! А то так стоять, задумавшись о судьбах королевства, можно до утра — ночь на дворе — хочется под одеяло!

У Стефана не было ключей, он просто приложил руки к прутьям решётки — замок с недовольным стоном поддался.

— Дочь! — мужчина сгрёб принцессу в объятия и прижал к себе.

Вот это — правильно. Так, как и должно быть…

— Папа! — на глазах рыжего кудрявого чуда выступили слезы, а у меня в горле предательски сжался комок…

— Кто приказал запереть тебя и нашу гостью? — глядя дочери прямо в глаза, спросил король.

Мне захотелось закричать, что это его же любовница, мерзкая гадюка-баронесса, чтоб у неё жареные слизняки изо рта выпрыгивали! Почему жареные? Очень кушать хочется…

Мы с мопсом терпеливо ждали. Наступила тишина. Злата… Девочка так же сильно, мужественно боролась с собой, как только что это делал её отец. Я прижала руки к груди — давай! Ты сможешь, малыш, я в тебя верю…

— Баронесса Вацлава!

От огненно-рыжей макушки отделилась знакомая клякса — чёрная и… пахучая. Облачко подплыло к огромной собаке, зависло над белоснежным бантом и…

— Хлоп!

Баязет оглушительно чихнула.

Глава четвертая

Мне снилось, что я варю борщ. На свиных рёбрышках и говяжьей вырезке, как положено. Кастрюля царских размеров — хватит на целую свадьбу. Давно я такого не затевала. Как-то не было ни времени, ни сил, да и зачем? Много ли нам с Кексом надо на двоих?

А тут…

Весело, ароматно булькает в наваристом бульоне картошечка, «зажарка» ворчливо шкварчит на сковороде, одуряюще пахнет нарезанный укроп. Мелко-мелко шинкую капусту, обминая — пусть немного даст сок.

Кекс сидит на кухонном диванчике, выводя страдальческие рулады.

- У-у-ууу…

- Ты чего? — спрашиваю.

- М-м-ммм… — жалуется пёс, и вдруг резво подлетает ко мне.

Вот это прыть! Прямо скажем, не свойственная моему персиковому другу.

- Да что с тобой? — я забываю про борщ, а ведь ещё секунду назад так нестерпимо хотелось стащить кусочек варёного мяса…

Открываю глаза.

Всё тот же балдахин, всё то же проклятое королевство. И если вспомнить примету: «На новом месте приснись жених невесте», то мне приснился борщ…

Наверное, я какая-то неправильная принцесса. Ни в реальности с личной жизнью не получается, ни в сказке. Интересно, а в проклятых королевствах, где наказанные за гордыню жители занимаются исключительно сыроедением, бывают феи-крёстные? Мне бы это… Подсобить немного. Волшебством. Ну, если, конечно, ещё можно что-то исправить?

Тридцать пять. Работа, дом, Кекс. Дом, Кекс, работа… Так и живём после развода. Муж ушёл к другой. История, собственно, банальна до безобразия, вот только ломают такие «обычные» сюжеты фатально, по-шекспировски — с хрустом напополам.

Кекс снова взвыл, и я поняла, что плачет мальчик вовсе не во сне, а наяву, по-настоящему!

— Кекс!

Ну, конечно! Что ж это я. а? За окном давно рассвело — закончилась наконец наша первая, сумасшедшая ночь в королевстве. Пёс изо всех сил терпит, стараясь не опозориться в замке его величества.

— Прости, малыш! Уже встала! Побежали!

Одеваюсь потеплей — собачий холод подземелий оставил неизгладимые впечатления. Где мои любимые штаны на флисовой подкладке? Ну, всё. Я готова.

— Кекс, гулять!

Замок полон народу — не то, что вчера. Видно, жизнь дворца в отсутствии монарха — история отдельная, но теперь его величество вернулись, и спуску не дадут никому. Что ж, вполне ожидаемо. Стоит мне уйти из класса — такое начнётся! А если предположить, что подростки не первый год грызут листики салата, то… Нет. О таком лучше не думать — слишком страшно.

Мы с Кексом проворно двигались по коридорам, стараясь не обращать внимания на любопытные взгляды со всех сторон. Замок словно подсказывал — уверенно спустились по незнакомой лестнице и уткнулись в тяжёлую, дубовую дверь. Я налегла изо всех сил — и как они её тут только открывают со своей диетой на лютиках-цветочках?

За дверью оказался садик. Маленький, уютный, с простеньким фонтанчиком в центре. Скульптура изображала Ведьму в остроконечной, классической шляпе, в балахоне с широкими рукавами. Дама стояла, занеся руки над огромным котлом. Из её ладоней вода лилась в котёл тонкими струйками, а затем весело разбрызгивалась в бассейн из сотни крошечных дырочек. Камень потускнел от времени, что среди осенних красок смотрелось весьма органично. На полях шляпы дремали подгнившие осенние листья. Пышные, невысокие кусты, высаженные вокруг, с явным сожалением сбрасывали золотой наряд, стыдливо прикрывая оголённые ветви утренним мягким туманом.

Кекс презрительно фыркнул — нет, красиво, конечно, но в скверике недалеко от школы было не хуже. В нашем мире кормили лучше, а потому все эти красоты собачью душу греют мало.

Высокие стены задней части замка взлетают, растворяясь в ярко-голубом небе — последняя улыбка осени на прощание, словно и не ноябрь. Скоро всё затянет свинцовыми тучами, повалит снег. Хотя… Кто знает, сколько в волшебном мире длится «бабье лето»?

В Питере уже несколько недель всё серое, никаких красок, а я всё равно… скучаю.

Кекс ткнулся носом в ноги.

— Ну что, мальчик? «Жить стало лучше, жить стало веселей»?

Мы обошли садик. Надо же было посмотреть, куда нас занесла судьба нелёгкая. Стоило нам выйти из-за живой изгороди, как под ноги бросились с воем два мужика.

Испугавшись, схватила мопса на руки. Это ещё что такое? Не было печали…

— Помилуй, Ведьма! — выл один, пытаясь схватить меня за руки.

— Мммм…. Мммм! — мычал второй, горестно всхлипывая (немой, что ли?).

На столь красочное бесплатное представление тут же сбежался местный люд, при дворе короля Стефана обитающий.

— Прекратите! — взвизгнула я поставленным, учительским, но предательски перепуганным голосом, безуспешно пытаясь освободиться. — Вы кто? Что вам надо?

— Милосердия! Милосердия просим, госпожа Ведьма! На коленях молю, всесильная!

— Ммм! Ммм…

Да что ж такое-то…

Из кустов басовито гавкнули, Кекс вырвался из рук. Наступила тишина. Я обернулась. Баязет, без банта, но с серьёзным, даже грозным взглядом мужественно загораживала собой мопса.

Надо же… И когда эти двое успели так сдружиться? Вот что значит срок отсидеть вместе.

— Смилуйся, Ведьма-а-а! Не погуби, добрейшая-я-я…

— Встать! Живо!

Оба тут же подскочили, вытянувшись по струнке.

— Что вам надо?

— Я не могу согреться, а этот, — кивок в сторону кучера, — Этот — язык прикусил.

— Та вот, почему он мычит… Сочувствую. А я-то тут при чём?