Дракон выбирает судьбу (СИ) - Петровичева Лариса Страница 8

- Я рад, что вы так быстро устроились, Джемма. Правда рад.

Джемма улыбнулась. Сейчас, когда тепло ладоней Андреа таяло на ее коже, ей становилось легче. Ничего особенного, они просто пьют содовую в жаркий день, и не из-за чего быть такой растерянной…

- Напишу статью, - ответила она. – Попробую закрепиться в «Ежедневном зеркале». Надеюсь, все будет хорошо.

Андреа смотрел на нее – мягко, ласково, но за этой мягкостью Джемма чувствовала хищника. Считать его ручным и милым – самая большая ошибка, которую только можно совершить.

- Не поймите меня неправильно, - произнес он, - но как насчет сходить куда-нибудь? Туда, где не будет столько драконов?

Джемма перевела взгляд в окно. Увидела, как по проспекту идут студенты – давешний парень-дракон и несколько девушек. «Люди, - подумала Джемма. – Люди, которых он приблизил к себе. И они смотрят ему в рот, смеются, когда ему смешно, и умолкают сразу же, как только ему надоедает веселье».

Она ведь почти не знает, каким стал Гилберт. Один вечер не сможет рассказать о годах, которые они провели порознь, о времени, которое его изменило. Можно ли ему верить? Или однажды она точно так же будет идти рядом с ним – усталым, пресыщенным, величественным – и ловить каждый его взгляд?

- Лучше не надо, - вздохнула Джемма. – Андреа, не обижайтесь, пожалуйста, но… нет.

Андреа понимающе кивнул, и Джемма вдруг испытала мгновенное острое облегчение.

- Все-таки не выбрасывайте мой телефон, - сказал он с прежним теплом. – Я знаю, что однажды он вам пригодится.

*** 

Гилберт прислал машину в половине восьмого, когда Джемма успела спуститься к киоску с прессой, купить свежий выпуск «Ежедневного зеркала» и прочесть свою статью на третьей полосе. Кого, интересно, Пол Бетуа потеснил ради того, чтобы для любовницы его хозяина нашлось место?

«Я под своим именем в «Ежедневном зеркале», - думала Джемма и не могла в это поверить. Статья была для нее новой жизнью, в которой она никогда больше не будет затравленной жертвой, не знающей, где скрыться от своего палача.

«Гилберт хороший человек», - думала Джемма, рассматривая фотографии. Застывшие черно-белые драконы казались призраками, тенями самих себя. Будет ли им когда-нибудь стыдно за то, что сегодня они кидали мусор в Эмин? Или для стыда нужно стать уязвимым – и начать думать, понимать, сочувствовать?

Зазвонил телефон. Голос в трубке – немолодой, но очень солидный, способный пробирать до костей – был Джемме незнаком.

- Фра Джемайма Эдисон? Я хотел с вами поговорить по поводу вашей статьи.

Джемма встала так, чтобы видеть сад в распахнутом окне. Она ждала этого звонка: куда же без него? Пол Бетуа сдал ее сразу же, как только ему задали вопросы. Чем это, интересно, грозит Гилберту? Вычислить, что номер телефона прикреплен к его квартире – пара пустяков.

- Кто говорит? – спросила она, достаточно холодно и равнодушно, чтобы осадить звонившего. С такими интонациями с ней разговаривал покойный Игорь Хольц – когда считал нужным заговорить.

Беправная драконья доля. Бесправная жена в доме своего мужа.

- Стивен Шелл, - снисходительно представился звонивший. Должно быть, он привык к тому, что его, хозяина нефтяной империи «Шелл и сыновья», узнают по малейшим оттенкам голоса.

- Добрый вечер, фро Стивен, - сказала Джемма с прежним равнодушием. Ей и в самом деле было все равно. Она не услышала – почувствовала, как это зацепило Шелла. Он, дракон, говорил с человеческой женщиной, и ей следовало лебезить перед ним, растекаясь в сладкой вежливости и желании услужить любой ценой, лишь бы он остался доволен.

- У меня в руках газета, - произнес Шелл. – Ваша статья с фотографией Максимилиана, моего сына.

Джемма покосилась на выпуск «Ежедневного вестника», небрежно брошенный на столик. Значит, тот парень в полосатом пиджаке – наследник Шелла. Будущий глава драконьего дома, наследник нефтяной империи, который будет жечь людей на вышках, если захочет.

Достойный сын своего достойного отца. Никаких сомнений.

«Лучше бы я не отправляла ту телеграмму, - вдруг подумала Джемма. – Лучше бы я пошла с Андреа, он бы мне обязательно помог устроиться».

Драконы никогда ее не примут. Драконы отвергнут Гилберта, если он переведет их отношения в серьезную плоскость из необременительного романчика. Их любовь не ждет ничего хорошего.

- Ну и что? – спросила Джемма, и Шелл поперхнулся.

- Вы… - пророкотал он, и Джемма почувствовала, как пахнет горелым: дракон был в ярости. -  Вы осмелились снимать моего сына, публиковать фотографии и марать драконов грязью, и спрашиваете «Ну и что?»

Почему-то Джемме стало весело. Она поймала себя на том, что гнев Шелла ей приятен. Да, люди не имеют право писать о драконах так, как написала Джемма. Люди должны стоять на коленях и не поднимать головы к господам мира – ну или поднимать эти головы для того, чтобы лобызнуть драконью задницу.

«Молодые драконы бросают в нее стаканчики, плюют, вопят, оскорбляют – не во всяком притоне услышишь настолько грязную брань. И вина этой отважной девушки только в том, что она человек. Впереди ее ждет травля – потому что подлость способна только на это. Раздавить и унизить, чтобы другим неповадно было. Но я знаю, что Эмин пройдет через это с достоинством – так, как шла сегодня. И ее дорога станет уроком для всех нас».

Видит бог, она не могла бы написать по-другому. Иначе это было бы предательством – и Эмин, и себя самой.

- Вам все равно, что ваш сын плевал в девушку и подстрекал других, - спокойно сказала Джемма. – А вот то, что его фотографию увидела вся страна – это уже неприятно. Может, стоит не разбираться с теми, кто говорит правду, а воспитывать его получше? Чтобы он с уважением относился к окружающим?

Невольно вспомнился старый Сомерсет, который всегда держался одинаково и с драконами, и со слугами, и с бездомными. Его наполняло достоинство и понимание: порядочный и приличный человек – ладно, дракон в его случае – всегда поступает с другими так, как он хотел, чтобы поступали с ним.

- Да как ты смеешь, человечиш-шка… - Джемма готова была поклясться, что Шелл частично преобразился: теперь его голос был низким, хриплым, с рыкающими и шипящими нотками. Слова были чуждыми и ненужными для глотки, которая способна изрыгать пламя. Джемме страшно захотелось опуститься на колени, закрыть голову ладонями и никогда не подниматься.

- Смею, - ответила Джемма и сама удивилась тому, что смогла заговорить: настолько сильный страх ее сковал. – И советую вам не запугивать тех, кто говорит правду, а взяться за сына. Проверить, куда он тратит ваши деньги, например. Суженные зрачки у дракона в человеческом облике – это верный знак того, что он принимает кислоту. И уже давно. Поставите сына-наркомана во главе компании? Уверены, что ваши партнеры примут в свой круг агрессивного торчка? Именно это вас так задело?

Джемма сама не поняла, откуда в ней вдруг взялась эта обжигающая смелость. Как она вообще поняла, что нужно говорить этому дракону, как она вспомнила о зрачках Максимилиана? Джемма не знала – но отвага сейчас бурлила в ее крови огненными пузырьками, и она знала, что не сдастся. Никогда.

- Ты с-сучка Сальцхоффа-а, - выдохнул дракон, и Джемме показалось, что трубка плавится в ее руках, а волосы завиваются от жара. – Вам недолго осталос-сь, можешь поверить…

Кажется, потом были короткие гудки. Джемма стояла, прижав трубку к щеке, в открытое окно дул свежий вечерний ветер, и служанка встревоженно говорила:

- Фра Джемайма, там за вами машина. Фра Джемайма?

Дышать было больно. Воздух комкался в легких. «Сучка Сальцхоффа», - таяло в ушах. Джемма понимала, что надо отойти от телефона, умыться и ехать к Гилберту, но не могла шевельнуться.

Где-то далеко ревел дракон, и его ярость испепеляла.

*** 

Поезд шел от столицы до Пинсбурга семь часов. Дракон покрывал это расстояние за час. Закончив неотложные дела, назначенные на день, Гилберт поднялся на крышу своей башни и, раскрыв крылья, огненной стрелой понесся на север.