Стороны света (СИ) - Мара Вересень Страница 8

Белое ослепило, и он, еще совсем мальчишка, закрыл глаза, а потом услышал, какпоетисточник над алтарем. И так, с закрытыми глазами, пошел на звук, не замечая, что повторяет мелодию. Наследие родственников-сирен, дар голоса, немного иной, чем тот, который встречается среди дивных, позволял не толькопеть, но ивидеть. Источник в храме не был просто сиянием.

Внутреннему взору Гериха предстала белая арка в искрах звездного света, в ней — серое полотно дороги сквозь бесконечное, а вокруг хаотично, на первый взгляд, вращающиеся золотые ободы из перетекающих друг в друга золотых знаков. Это была граница, которую Гериху во что бы то ни стало захотелось преодолеть.

В тот же день он подал заявку, опустив сложенный пополам лист в узкую щель неприметного ящика со знаком ордена Арина — схематическое изображение открытой ладони, два скрещенных треугольника, белый и черный. Линии фигур подныривали одна под другую, и то белый оказывался над черным, то наоборот. Смотря под каким углом взглянуть. Инквизиторы носили эмблему без ладони, только звезда из треугольников и меч острием вверх — предостережение, на знаке надзора меч был направлен вниз — наказание.

Солнечный блик от знака придремавшей на скамейке мастера-некроманта Холин бил прямо в глаз, и снова хотелось зажмурится, как она тогда, на ступеньках Управления.

Арен-Тан не собирался за ней приглядывать в ее первый же рабочий день, просто совпало. Неизменная способность Митики Ли… Холин оказываться там, где не следует, уже давно ходила среди работников надзора как анекдот наряду с неубиваемостью ее мужа. И нет здесь никаких совпадений, просто не видно системы целиком, а ведьмы, которой дремлющая темная является изначально, лучше чувствуют мир, чем чистокровные маги. К тому же она носит в себе темное пламя, стража мирового равновесия, вот ее и тянет к узловым точкам. Но хотелось, как обычный живой человек, считать подобное совпадением. Арен-Тан не являлся человеком в физиологическом смысле, однако быть обычным живым в последнее время хотелось все чаще. Сказывалось общение с вечно-не-мертвым?

Очередной скверик, очередной прудик… озерцо… фонтан… Вода рассеивает и глушит магию любого рода, кроме одной. Одну — усиливает многократно, но это должна бытьмертваявода. Здесь лакуна еще не достигла нужной стадии и дойдет еще не скоро, но процесс идет. С изнанки видно. А мастер Холин уже воспряла, и ее понесло прямиком к пруду. Арен-Тан подумал и не стал бросаться через дорогу, чтобы предостеречь. Первые сферы уже на доске, значит, так тому и быть.

Митика меж тем небрежным естественным движение нырнуламежду, присела и потянулась к водяному зеркалу. Рукой.

Вздох… Звук…

…диииии

…оголяющий суть. Тьма и порог.

Она удержалась, осталась на краю, не шагнув. Полыхнула темным пламенем, покрываясь узором тлеющих перьев и повела полотнищами крыльев из мрака, тени и звездного света.

Зачем иным отмерено столько сил — бездна. За какие грехи, заслуги? Или волей случая? Не существует совпадений, просто не видно системы целиком если смотреть в замочную скважину…

4.3

Хороша. Студенты жались в сторонке и почтительно благоговели.

— Гарпия… — брякнул кто-то.

Темное пламя припрятала крылья-ножи, перышки, когти, обернулась и посмотрела на Гериха. Не сводя взгляда, послала практикантов по делу, подошла, крадучись, и улыбалась хищно и нагло, как только темные умеют.

Обменялись приветствиями.

Пожелание долгой жизни личу и обвинение в шпионаже Арен-Тана повеселило.

— Теперь будете таскаться за мной, как привязанный?

— Я здесь совершенно по другому делу и встреча с вами — случайность.

— Я не верю в случайности, связанные с вами, светен.

Последнее — прямо в лицо, словно собиралась… сожрать? поцеловать? У темных это очень рядом. Пришлось в очередной раз напомнить о контроле и ей, и себе и показать, что не только у темных есть когти.

— В ваших предках был кто-то из старых темных семей, Герих? — задумавшись на миг, сообразила она и тут же принялась любопытничать: — Даже не намекнете, раз уж мы так мило беседуем?

— Кость и серебро с той стороны, Митика, — позволил себе небольшую вольность Арен-Тан и, наблюдая за сменой эмоций в золотисто-карих глазах, один из которых нет-нет, да отсвечивал синим, напомнил про пересдачу, о которой вырвавшаяся на свободу мать двоих детишек наверняка даже не знает.

— Вот печаль, — показушно вздохнула мастер Холин. — А вы почти начали мне нравиться, светен.

— Куратор не должен нравиться, это непрофессионально. К тому же вы замужняя дама, Митика. Всего доброго.

Арен-Тан торопливо раскланялся, погасив невольно полезшую на лицо улыбку, очень уж выразительно темная на него смотрела, перешел дорогу, направился к пруду, куда, собственно, и собирался до того, как увидел мастера-некроманта Холин.

Вода рассеивает и глушит магию любого рода, зато помнит неимоверно долго. Здесь тоже, как на углу Рыночной и Косой, Вертлюге, у Старой Тьмени и на Звонца, когда-то пропали дети. След лоцировался глухо, все же времени прошло достаточно много, но уверенно. Арен-Тан завершил аккорд и отметил на схеме еще одну точку. Чем больше точек, тем вернее можно вычислить фокус. Часть новых векторов накладывались на прежние: угол Рыночной и Косой, Вертлюга, Старая Тьмень или Старынь. И Звонца. Новый узел или эхо от места силы в катакомбах за Тьменью? Там грань в полушаге, ведь район очень старый, можно сказать, древний.

Почти такой же древний, как источник в храме.

…Зал с мозаикой и Эхо Голоса, глава ордена Арина. Обязательная встреча для всех, кто изъявил желание пополнить ряды.

— Что видишь?

— Серую дорогу сквозь бездну света и границу. Я смогу ступить за нее? За грань?

— Тебе не дано.

— Но я здесь, и я вижу. Я слышу… звучу. Я должен.

— Не путай предназначение с предопределением, Герих.

— Почему иные ходят за грань? Темные. У меня достаточно сил.

— Они — это три, узлы схемы, шестеренки, ты — четыре. Якорь. Стабилизатор.

…Три, четыре, — говорит учитель и смычок касается струн, звук наполняет комнату, Герих прикрывает глаза и слышит… Больше ничего кроме музыки, но и она оборвалась, потому что в дом пришло безмолвие.

У него алые-алые глаза и белое-белое лицо. Густое и терпкое на подбородке и шее, такое же маками на одежде и глазурью на руках с острыми когтями. На двери, что лежит на полу — след от этой руки. Учитель тоже лежит на полу. А в коридоре — мать. Ее светлое платье украшено розами. Алыми. И горло. Лица не видно, а кость ключицы — да. Сквозь алое. Белая, как острые иглы приближающегося