(не) Рабыня для двоих (СИ) - Рождественская Тоня Страница 8

Теодор неосознанно прикоснулся с полоски ткани на ребрах. Воспоминание, как заботливо и нежно вчера девушка обрабатывала его раны, кольнуло рассудок будто игла раскаяния. Он не мог похвастаться ничем похожим в ее отношении. От «своего господина» она видела лишь угрозы и придирки, однако, осталась рядом, и заботилась о нем как могла… Проклятье! Тео решительно сбросил с себя оковы неожиданного наваждения. Меньше всего ему сейчас было надо проникаться к ней сочувствием или — тем более! — расположением. Они рядом лишь по прихоти судьбы, не более, и кроме общей миссии их не связывает ровным счетом ничего. В конце концов, почему его удивляет желание позаботиться о ком-то, кто спас ее жизнь? Причем не один раз? Пусть он сам и был причиной этой опасности…

Мужчина хотел было уйти обратно, но перевел взгляд на выбиравшуюся из воды Эллу и отчего-то остался на месте. Он вовсе не собирался подглядывать, просто ноги отчего-то отказывались делать шаг… Мокрая рубашка облепила все изгибы Эллании так, словно на девушке и вовсе не было никакой рубашки, выгодно демонстрируя все, чем одарила ее природа. А полупрозрачные складки лишь еще больше привлекали внимание к каждому ее движению — взмах руки или покачивание бедер, заставляли ткань елозить по коже, соблазнительно открывая все новые детали. По оголенным плечам и ногам катились блестящие капельки, заставляя мужчину дышать чаще, и он был не в силах оторвать взгляд, продолжая глядеть, как та все больше и больше поднималась из воды…

Ему нужно было скрыться, не показывать и намека на то, что он видел, на то, что он вообще СМОТРЕЛ, но он все стоял, облокотившись на валун, сам не понимая, что именно держит его. За свою жизнь Теодор видел немало женщин, часть из которых были обнажены. И многие из них обнажены им самим… Так что Тео вряд ли мог бы считаться юнцом, впервые завороженным женской плотью. Знатные дамы, прекрасно знающие толк в соблазнении, вились при дворе его отца, отчаянно жаждав привлечь к себе внимание любого из древнего рода Вассетов. Ему, как третьему сыну их доставалось поменьше, чем братьям, но общее количество желающих было более чем предостаточно, чтобы он не мог считать себя хоть как-то обделенным. Трюки, которыми эти женщины привлекали к себе внимание обычно были изощренны и хитры, а за притворной скромностью скрывалось отчаянное желание. То самое желание, что позволяло Теодору и его братьям удовлетворять любые свои потребности.

В Эллании же не было ни грамма этого желания. Ее ненаигранная простота была столь непривычна, что удивляла. Или интриговала. Или нет — возмущала. Ведь она не только не хотела его как объект достижения своих целей, она не хотела его и как мужчину. А к такому положению дел он не привык. В общем, он не мог решить. Но в любом случае эта девчонка что-то вызывала в нем. А это было противоположно тому, что требовалось от их взаимоотношений. И посему ему следовало максимально дистанцироваться. Что он и делал все это время. Причем достаточно успешно. Так какого дьявола он вообще обо всем этом размышляет?!

Тео решительно развернулся, но тут его слух снова уловил звуки, которые разительно отличались от фоновых. Он еще не успел сообразить план действий, как человек, закаленный в трудных ситуациях, который уже давно жил в нем, заставил мужчину выскочить из укрытия. Несмотря на боль, он оказался вблизи девушки быстрее, чем можно было предположить. От неожиданности та чуть не вскрикнула, но он вовремя приложил палец к губам, призывая к тишине и указал в сторону, откуда доносился шум. Элла сдержала крик и понятливо кивнула, неожиданно являя образчик удивительного понимая для такой вздорной особы. Теодор одними губами произнес: «Быстрее!», после чего схватил ее за руку и настойчиво потянул обратно то в место, где они пережидали ночь.

Едва они успели заскочить под навес, как сверху, на скалистом берегу реки, послышались явные возгласы. Тео неосознанно прижал Эллу к стене пещеры, укрывая ее собой от возможных взглядов. Он сделал это, не раздумывая и не имея никаких особенных целей. Просто инстинкт выживальщика, заставляющий прятаться от опасности. Но за пеленой собранности и включенности в момент, он неожиданно для себя вдруг ощутил мокрую ткань на оголенном животе и растерянно отстранился.

Прямо перед своими глазами он увидел разгоряченное от бега тело, едва прикрытое прозрачной тканью, которое Эллания весьма неумело пыталась прикрыть руками и пару испуганных глаз бездонной глубины. Столь же голубых, как воды реки, что их окружала. И черт знает, что такое, но Теодор вдруг совершенно забыл о преследователях, протянул руку к ее лицу и поддался вперед…

Глава 9. Погоня

Эллания ощутила холод камня и жар человеческого тела, когда Тео припечатал ее к валуну своим мускулистым торсом. От этой неожиданной близости, возникшей так внезапно, по телу пробежал микроток, а дыхание участилось, хоть, казалось, дышать чаще она была уже не способна. Все вдруг так закрутилось. Буквально минуту назад она беспечно резвилась в воде, смывая с уставших конечностей недельную утомленность, и вот они уже прячутся тут от нависшей прямо над ними опасности. И эта опасность словно оголяла все чувства, придавая им куда больше красок, делая их ярче и ощутимее.

Мужчина отстранился на мгновение, и на его взволнованном лице отразилось удивление. Будто бы он только сейчас понял, что находится в пещере не один. Элла почувствовала горечь при этой мысли. В то время, как для него она была словно бестелесная тень, ей казалось, что их укрытие просто-таки наполнено его существом. Особенно когда он, вдруг, оказался в такой близости от нее.

Она посмотрела в его карие глаза и ей на секунду почудилось, что в них промелькнуло нечто чуть более предвзятое, чем простая констатация ее существования… Но в это мгновение до них донеслись восторженные вопли дикарей, находившихся совсем рядом с тем местом, где они скрывались. Девушка вздрогнула, вспомнив, что оставила свое платье недалеко от пещеры, и испуганно выпалила.

— Мои вещи!

Теодор замер и на его лицо наползла знакомая маска ледяной собранности. Элла было решила, что он сейчас накричит на нее за эту оплошность, но тот молчал. Он постоял пару мгновений, раздумывая над ситуацией, после чего осторожно выглянул из укрытия.

Элле казалось, что стук ее сердца, бешено бившегося в груди, так сильно отдавался по сводам пещеры, что преследователи уже давно услышали его. Повинуясь ужасу, полностью охватившему ее сознание, она вжималась в холодную стену, будто бы пытаясь врасти в нее. Будто бы надеясь, что так ее не найдут.

— Беги! — вдруг яростно закричал Теодор, хватаясь за клинок, и она побежала.

Она бежала так быстро как только могла. По воде, по камням, по острым побегам сухой прибрежной травы, не обращая внимания на то, что ее голые ступни начали кровоточить. Страх в ее голове пульсировал так яро, что она не слышала ничего, кроме этого набата — ни звуков разразившей битвы, ни топота погони. Она бежала, бежала, бежала… Ветки хлестали ее по лицу, оставляя на нем красные следы, но эта боль была ничтожна по сравнению с кошмаром, который крутился в ее мыслях ужасающей каруселью.

И вот она уже было решила, что опасность миновала, что ей удалось оторваться настолько, чтобы быть в безопасности. Но не успела Элла даже оглянуться, как ее резко и довольно чувствительно схватили за запястье. Импульсом девушку рвануло в сторону, и она впечаталась лицом в чей-то каменный торс. В нос тут же ударила вонь пота, нестиранной рубахи и прогорклого пойла. Знакомые ароматы доброй половины посетителей «Золотого лепестка». В смысле отнюдь НЕ доброй его половины… Эллания подняла взор и с ужасом увидела ухмыляющуюся красную морду, украшенную не лучшего качества татуировками и густой нечесаной бородой. А рядом маячили еще двое таких же отъявленных красавцев, один лучше другого.

— От нас не убежишь, милашка, — ядовито сказал мужлан и далеко не нежно схватил девушку за подбородок, поднимая на свой уровень.