Граф (не) желает жениться, или Фиктивная семья для наследника - Мила Синичкина Страница 8

– Мой дядя, – отвечает она, снова насупившись. – Из–за него умерла мама. А теперь он хочет забрать все у меня.

Не очень понятное объяснение, но моя интуиция почему–то сразу подкидывает один вариант. Дочь графини я ведь никогда раньше не видела. А фразу про печень, кажется, слышала…

Глава 10

– Вы меня точно не отдадите ему? – спрашивает девочка в который раз.

– Солнышко, я не могу не сказать твоему дяде о том, что нашла тебя. Он наверняка волнуется! – нижняя губа ребенка тут же начинает дрожать. – Но я не собираюсь тебя отводить к нему! По крайней мере, прямо сейчас. Давай прекратим бессмысленный поток слез. Ты сейчас остаешься у меня, почитаешь что–нибудь или просто полежишь, отдохнешь. Если что–то понадобится, зови Гретхен, она поможет. Договорились?

– Угу, – кивает девочка. – А можно я буду у тебя жить?

Делаю глубокий вдох. Это я настолько хороша, или граф так плох?

– Ты даже имя свое не говоришь, с чего ты взяла, что тебе здесь будет лучше? – задаю резонный вопрос.

– Я Мэрилин, – тут же представляется она. – Мне много не надо, ты не думай. Достаточно большой спальни, игровой, гардеробной, личной служанки, гувернантки и кого–то, с кем можно поиграть, – мило добавляет девочка.

– Боюсь, из всего перечисленного я смогу обеспечить тебя только необходимым количеством помещений, но приводить их в порядок будешь сама. Я живу одна, и потребности у меня скромные. Не вижу смысла лишний раз платить за то, чем я не пользуюсь, – отвечаю прямо.

– О, – удивляется Мэрилин, – за уборку нужно платить?

Качаю головой, поднимая глаза к небу. Ребенком мать вообще занималась, или только гувернеры и слуги?

– Не обязательно. Можно самой все делать. Если хочешь остаться у меня, будешь овечек пасти, – пытаюсь вызвать в девочке желание вернуться в ее богатое поместье.

– Хорошо, – она кивает, – я согласна. Только убирать за ними я не буду, ладно?

Хлопаю глазами с минуту, что такое делал с ней Уильямсон.

– Почему ты сбежала от дяди?

Мэрилин отвечает не сразу, с минуту сидит, насупившись.

– Я не отстану, это важно, ответь, пожалуйста. Я должна понимать всю ситуацию, чтобы знать, как поступить. Он тебя…Бил? – спрашиваю и сама внутренне содрогаюсь.

– Нет! – тут же возражает ребенок. – Но кричал. И маму не любил. Она его, правда, тоже. Но это несправедливо, –Мэрилин всхлипывает. – Почему ее нет, а он есть.

– Ох, милая, – подхожу к девочке и прижимаю ее к себе. Утешения мне всегда давались с трудом, – иногда такое случается. И, – на миг замолкаю, не зная, стоит ли рассказывать, но все же решаю быть честной, – если откровенно, твоя мама нехорошо поступила по отношению к твоему дяде, и этот поступок повлиял на ее дальнейшее здоровье.

– Я знаю, –отвечает тихо девочка.

– Серьезно? – удивляюсь.

– Да. Но это не отменяет того, что он тоже плохой! Он получит наследство и отправит меня в закрытый пансионат, а потом выдаст замуж за какого–нибудь старика! – кричит Мэрилин, перестав плакать.

Вот это познания в ее возрасте. Я ошарашена. Я–то спокойно в кукол играла в свое время.

– Тебе дядя так сказал, да? – осеняет меня.

– Нет, – она яростно мотает головой. – Мама так говорила про папу. Потому его с нами нет.

– Фух, – выдыхаю, – мне аж полегчало.

– Но дядя все равно плохой! Он заставлял убирать в своей комнате. И забрал мою личную служанку!

– Так я вроде тоже говорю, что слуг не будет, будешь сама все делать, – совсем теряюсь я.

– Но ты спокойная. И добрая. И разговариваешь со мной. А он только приказывает и просит не путаться под ногами.

Ага. Кажется, наконец–то мне становится ясно, что такое приключилось у Уильямсона. К счастью, ничего криминального.

– И ты сбежала, решив, что на улице будет лучше?

– Да. Нет. Не знаю, – отвечает Мэрилин, насупившись. – Он сказал, что я не выживу без него, что должна быть благодарной, так как он делает все возможное, чтобы меня не забрали под опеку государства. Я и сбежала, хотела доказать, что справлюсь сама.

Интересное у них семейство. А разгребать все, кажется, мне.

– В общем, сиди тут, – делаю очередную попытку уйти. – Читать умеешь?

– Да, конечно, – кивает Мэрилин. – И считать, и писать.

Что ж, хотя бы преподаватели ею занимались. Уже неплохо.

– Умница. Значит, порисуй! – осеняет меня. – Раз читать не хочешь, – логика в моих словах теряется. – Гретхен! – кричу. – Принеси ребенку бумагу и карандаш из моего кабинета, пожалуйста.

– Да, госпожа, – тут же отзывается женщина.

Я попросила ее присматривать за девочкой, но ненавязчиво, чтобы та не заметила.

– Все, я ушла, – прощаюсь в который раз и полная сомнений выхожу–таки из дома.

Конечно, по–хорошему стоило Мэрилин взять с собой, но она устроила такую истерику, когда я попыталась в первый раз, что мне показалось проще самой сходить к графу. Не знаю, что мы будем делать, когда он придет злой сюда и потребует вернуть ребенка домой, я ведь не смогу ее оставить у себя.

Ладно, решаем проблемы по мере их поступления.

Глава 11

Оскар

Очередной день, который не задался с самого утра. Слишком часто за время, что я нахожусь на родине, ловлю себя на мысли, что лучше бы и не возвращался сюда.

В Ардории мне было весьма неплохо. Да, без наследных земель, но это дело наживное. Главное, нервы были целее, и люди окружали приятные.

Но тогда я бы не попрощался с сестрой.

И ладно. Не буду ругаться, но каких–то светлых чувств между нами не возникло даже в самый последний момент. Лишь тупая боль, не до конца выплеснутые обиды и облегчение от того, что не придется терпеть друг друга дальше.

Жестко, но правдиво. И такие чувства испытал не только я, но и сестра. Уж в этом мы всегда были солидарны, от начала и до конца.

Но, с другой стороны, не появись я в Умбрии, Мэрилин сдали бы под опеку государству. Я так и не смог узнать, кто отец девчонки, но, к счастью, ни в каких документах он не числится, а значит, еще один претендент на земли мне не грозит.

Что касается самого ребенка… Ох.

Тяжело нам с ней. Обоим тяжело. Очень.

И вроде как я взрослый, должен быть терпимее, умнее, мудрее и черт знает, каким еще, но не могу я. Обычно при взаимодействии с ней у меня включается только – я старший, значит, меня должны беспрекословно слушаться. Эх.

Был бы еще