Студентка для огненного Бога - Аманда Франкон Страница 8

событиях почти тысячелетней давности. Об извержении огромного вулкана в неприступной глубине Южный гор, и о рождении из лавы, пепла и ярости могущественного огненного духа — дракона. Едва появившись на свет, дракон собрал вокруг себя группу почитателей, с которыми, согласно легенде, делился знаниями о разрушительной силе огня, скрытого под толщей земли. Огня, который не гаснет ни под водой, ни подо льдом, и который рекой растекается в глубинах мира.

Захваченная пусть и пафосным, но талантливым повествованием, я перевернула страницу. Однако следующие несколько листов оказались грубо вырваны. От них остались только огрызки с первыми буквами и рисунками, которые символически изображали языки пламени на полях.

Айзек мысленно цокнул — как мне показалось, неодобрительно.

«Немыслимый вандализм. Мне и самому стало интересно, чему там древний бог учил своих послушников», — с легкой ехидцей посетовал он.

«А то ты не знаешь», — огрызнулась я, захлопывая книгу.

«Да откуда мне знать, что взбрело в голову автору этого шедевра? Он пишет о событиях, которые произошли лет за семьсот до его рождения. Ты хоть представляешь, как сильно молва могла исказить истину? Если тот дух, о котором говорится в книге, вообще когда-нибудь существовал», — в голосе Айзека мне почудились ворчливые нотки.

Однако он прав — даже если тысячу лет назад из вулкана родился огненный бог, то легенда о его появлении на свет могла сильно измениться за столь долгое время.

Я для очищения совести просмотрела и остальные книги, но ничего толкового в них не нашла. Поднялась, отряхивая пыль со штанов, и покрутила в руках испорченную книгу. Интересно, кому пришло в голову вырывать страницы? Судя по виду огрызков, сделали это совсем недавно. Однако в карточке на обложке книги значилось, что последний раз ее брали почти год назад. И понадобилась она не кому-нибудь, а Нойрэну Варену! Надо бы побеседовать с ним и узнать, была ли книга целой в тот момент, когда он ее читал.

Глава 8

Решив, что забирать испорченный том не стоит, я вернулась к смотрительнице библиотеки, которая, казалось, за несколько часов не изменила ни позы, ни настроения. А вот возле полок стало еще более шумно: множество девиц толпились здесь, изучая все, что попадется о старых богах-духах, в том числе и любовные романы, написанные по мотивам легенд.

Заинтересовавшись, я тоже взяла парочку таких, хоть раньше никогда подобного не читала, и с ними подошла к столу у выхода.

Пока библиотекарша оформляла книги, я, пользуясь моментом, присмотрелась к аурам толпившихся неподалеку девиц. Нашла несколько ярко-рыжих, и даже одну с желтым пятном, но ни у кого из студенток, разумеется, не заметила опаленных краев, которые украшали мой магический шлейф.

Когда я уже собиралась покинуть шумные залы, в спину донесся голос Исаи Терье.

— Неужели решила все-таки выяснить, как должны выглядеть нормальные отношения с мужчинами?

Я притворилась, что не услышала ее, но настырная магичка нагнала меня и схватила за руку.

— Не смей отмалчиваться, когда с тобой разговаривает высокородная леди! — Исая от злости аж притопнула и силой развернула меня к себе.

— И что ты хочешь от меня услышать? — меланхолично спросила я, хоть в груди и закипал гнев.

Я не понимала, почему спустя столько лет учебы «высокородная леди» до сих пор цепляется именно ко мне, никогда не пытавшейся стать хотя бы приблизительно похожей на аристократок, никогда не лебезившей и не льстившей вышестоящим? Может, это ее и задевало — моя независимость?

Не удержавшись, я посмотрела на ауру Исаи. Лазурная, она переливалась, как морская волна в свете солнечных лучей, и, к сожалению, совсем не походила на мою. А я была бы не прочь скормить эту девицу дракону.

«Не люблю истеричек», — судя по тону, Айзек поморщился, а настроение мое испортилось еще сильнее. Он теперь постоянно будет комментировать каждый мой шаг?

Сокурсница хлопала глазами несколько растерянно, явно пытаясь придумать достойный ответ, но видимо, ей не удалось. Я же, убедившись, что она ничего больше не скажет, развернулась и торопливо направилась в сторону жилого крыла. В спину мне уперся недовольный взгляд.

Вернулась в комнату через столовую и наскоро пообедала, скорее даже поужинала. Дождь за окном прекратился, хоть над землей еще нависали тяжелые тучи. Ободренная улучшением погоды, я накинула на плечи куртку — не форменную, с факультетской нашивкой, а обычную — черную и потрепанную. И казенные сапоги сменила на другие — поношенные. Глянула мельком в зеркало и махнула на отражение рукой.

Я, от природы худощавая, бледная, со светло-серыми глазами и почти белыми, но на удивление жесткими волосами, в рванье, которое обычно носили дешевые наемники, смотрелась нелепо. Впрочем, меня это давно не смущало. Косу спрятала под шляпу — тоже потасканного вида, и в таком образе выбралась за пределы академии.

Вечерние сумерки едва опустились на город и еще ничего не скрывали. Студенты возвращались в стены альма-матер, я же шла наперерез толпе.

Подобравшись к нищим кварталам, скрыла нижнюю половину лица платком и, оглянувшись, нырнула в узкий переулок, ведущий к рыбацким домишкам. Со стороны порта доносился гул, ругать и даже музыка, но путь мой лежал в другую сторону — к покосившимся хибарам, насквозь пропахшим рыбой и плесенью.

За ветхими строениями простирался грязный, безжизненный пляж с пирсом, доски которого прогнили настолько, что должны были рухнуть еще лет десять назад. На потемневшем от влаги песке лежали перевернутые вверх дном лодки, вокруг них валялись разбросанные ветром весла, куски парусины. На вбитых прямо в гальку кольях висели сети и связки сырой рыбы. Чайки, отчего-то чумазые, то и дело пикировали на еду, но, приближаясь к заветному угощению почти на метр, тут же шарахались в стороны — рыбаки обычно подкладывали в улов горькие травы, которые крайне не нравились пернатым воровкам.

Я остановилась у покосившейся ограды дома, который подобрался ближе остальных к морю. Привалилась к сырым доскам и осмотрелась, но сегодня отвратительная погода загнала всех под крыши. Однако вскоре из другого переулка вынырнул мужчина. Долговязый, в такой же потасканной, как и моя, куртке, и с лицом, скрытым за